Бесконечность любви, бесконечность печали - Батракова Наталья Николаевна. Страница 121

- Не понял... Какой п-п-покой? - Обухов даже стал заикаться от волнения, чего за ним раньше не водилось.

- Как какой? Лежи на диване, смотри сериалы. Порнофиль­мы не советую, не в твоем возрасте, - Балай явно получала удо­вольствие. - Или хочешь сказать, что не знаешь Лежнивец? Н-да, совсем память отшибло, возраст опять же. Так и быть, подскажу: Валерией Петровной зовут, - чувствуя нарастающее возбуждение и эйфорию, продолжала Людмила Семеновна. - Но в целом - не­плохое кино. Как это молодежь говорит?.. О! Вспомнила: ролик взорвет Интернет!

- Что т-т-ты... несешь? Я не з-з-з-наю, о чем ты...

На втором этаже скрипнула дверь ванной.

- Мама, свет пропал! - прокричала дочь. - Мне волосы смыть нечем!

- Спустись в душевую! Если в системе осталась вода, то только там! - отвлеклась от телефонного разговора мать. - ...Значит, так, друг мой: выпей успокоительное и определись уж наконец, с кем ты, против кого воюешь, - сменив тон, посоветовала Балай Обухо­ву. - У тебя одна ночь на раздумья. А утром поговорим. Спокойной ночи! - пожелала она с явной издевкой, прекрасно понимая, что Обухову теперь не до сна.

Дело сделано. Враг повержен, деморализован. Следовало побе­речь силы для общения с дочерью.

- ...Совсем оборзели эти электрики! - закутанная в полотенце дочь шлепала босыми ногами по лестнице. - Ты звонила в службу?

Тебе надо - ты и звони, - недовольно буркнула мать. - Мне и на диване неплохо после трудового дня.

В ответ Кира демонстративно хлопнула дверью и закрылась в санузле на замок.

«Дохлопаешься... Вышвырну к чертям собачьим без всякого со­держания. Обнаглела! - мысленно отреагировала Балай на пове­дение дочери. - Вот стабилизирую ситуацию на работе и займусь наконец твоим воспитанием. Или перевоспитанием. Слишком много воли дала, выпустила из-под контроля. А надо было про­должать драть как Сидорову козу, - подумала она с сожалением. В следующую секунду послышался легкий щелчок, едва слышно загудели включенные в сеть электроприборы. - Свет дали! Нако­нец-то! - подхватилась Людмила Семеновна с дивана. - Досмотрю запись и обмозгую, как ею лучше распорядиться».

Проходя мимо ванной, Балай услышала звук льющейся воды.

«Сколько раз учила: закрывай краны, если пропало электриче­ство! Хоть кол на голове теши! - разозлилась она. - И в кого такая уродилась?»

Перекрыв воду, Людмила Семеновна крутанула слив ванны и, уже собираясь выйти, обратила внимание на упаковку в урне.

«Тест на беременность, - прочитала она, подняв двумя пальца­ми надорванный пластик. - Этого еще не хватало! Где же прокля­тая полоска? - и, забыв о брезгливости, принялась рыться в мусор­ке. Безрезультатно. - Спрятала», - догадалась она и стала шарить по карманам сумки дочери.

Использованный тест нашелся не сразу: пришлось вытряхнуть все содержимое даже из косметички. Худшее предположение под­твердилось: Кира беременна. Гневно раздувая ноздри, Людмила Семеновна начала запихивать все обратно, изучая детально, как делала это и прежде, начиная со школьного ранца.

«Так... Косметичка, паспорт, кошелек... Карточки клубные, пра­ва и документы на машину... А это что? - вытащила она сложен­ные пополам бумаги из файлика. - Заявление в ЗАГС?! Ах ты ско­тина неблагодарная!!!»

В один момент ярость затмила сознание: забыв о компьютере с недосмотренным видео, Балай схватила сумку и помчалась вниз по ступенькам.

- Открой дверь немедленно! Открой, мразь, сука!!! - подергав ручку запертого изнутри санузла, как резаная завопила Людмила Семеновна и принялась изо всей силы молотить по деревянному полотну кулаками.

Кира перекрыла воду, скрипнула дверью душевой кабины.

- Мама, ты чего? Что случилось? - испугалась она.

- Что случилось?! Ты еще спрашиваешь, что случилось?! - поба­гровев, во все легкие заревела мать. - Единственная дочь - шлюха! Собралась замуж за какого-то прохиндея, забеременела!

Кира замерла.

«Черт! Так и знала, что в сумку залезет! И когда успела? Свет дали пять минут назад! - со злостью швырнула она мокрое по­лотенце в корзину для белья. Лихорадочно обдумывая, как быть дальше, Кира механически достала из шкафчика сухое полотенце, обмотала им волосы, набросила халат. - Что там советуют на пси­хологических форумах? Лучшая защита - нападение? - припомни­ла она и хмыкнула. - Хорошо советовать! Видел бы кто мою мать в ярости. Убить может».

Неожиданно вопли прекратились, стало тихо. Подойдя к двери, Кира прислушалась.

«Как пить дать, стоит за дверью! - поняла она. - И все же при­дется выходить, не сидеть же здесь до утра».

Щелкнув замком, девушка выскользнула из двери и сразу ут­кнулась в материнскую грудь. С силой ухватив дочь за плечо, Люд­мила Семеновна размахнулась и отвесила такую оплеуху, что у Киры потемнело в глазах. Но это было только начало. Стянув с ее головы полотенце (вместе с волосами!), мать принялась остерве­нело хлестать дочь по чем ни попадя - по голове, по лицу, по спине.

- Дрянь! Сука! Сволочь! - удары сопровождались иступленны­ми криками. - Для чего я тебя рожала, для чего растила? Для кого дом строила?!

Взвыв от боли и пытаясь увернуться в узком проходе, Кира металась от стенки к стенке, но Людмила Семеновна оказалась и проворнее, и сильнее: к хлобыстанью полотенцем добавились не­имоверной силы удары ладонью, кулаком.

«Точно убьет! - мелькнула у Киры паническая мысль. - Надо бе­жать!»

Крепко сжав губы, она дождалась заминки в телодвижениях ма­тери, сгруппировалась, изо всех сил оттолкнула ее от себя, подхва­тила валявшуюся на полу сумочку и, не оглядываясь, стремглав бросилась к лестнице, ведущей на второй этаж.

«Ненавижу!» - глотала она слезы, перепрыгивая через ступени.

Так быстро вверх она еще никогда в жизни не поднималась.

Контратака застала Людмилу Семеновну врасплох. С трудом удержав равновесие, она на мгновение замерла, гневно раздувая ноздри, сделала шаг вперед - и вдруг остановилась.

Стоп-кадр длился секунды... Женщина закрыла глаза, ноги под­ломились, тело по инерции стало заваливаться вперед. Зацепив напольную каменную вазу, Людмила Семеновна рухнула и засты­ла в неестественной позе: конечности, тело, голова, казалось, ле­жали сами по себе, будто не принадлежали единому целому.

Услышав внизу грохот, Кира влетела в свою комнату, захлоп­нула дверь, повернула защелку, для надежности подперла ручку спинкой стула и, приложив ухо к деревянному полотну, прислуша­лась: вроде никто за ней не гонится.

«Как же ты меня достала! - отдышавшись, продолжала она мыс­ленный разговор с матерью. - Да пропади ты пропадом со своим домом, со своими планами! Ненавижу! Ненавижу с детства!»

Это было правдой. Сколько себя помнила, Кира боялась и не­навидела мать - за физическую и моральную боль, за унижение. Ребенком часто не понимала: почему ее постоянно наказывают, что она опять сделала не так? Лишь когда подросла, стала дога­дываться: мама ее не любит. И никогда не любила. Как и отца, ко­торого той удалось на себе женить, лишь забеременев ею, Кирой. Потому и срывалась на дочери, мстила за все на свете - за плохое настроение, за неприятности на работе, за то, что муж не оправдал надежд.

Угораздило же отыскать такого идиота! Тратит время, а то и деньги не на свою семью, а на чужих людей: квартиры им выби­вает, путевки в садики да в санатории. А своя семья столько лет ютится в малогабаритке! И дочь вся в папашу удалась - так и но­ровит по-своему сделать, мать ослушаться: то посуду не сразу по­моет, то в квартире плохо уберется, то хоть на пять минут да опо­здает с прогулки.