Цветок Зла - Шиннок Сарина. Страница 12
Полисмен подошел печи, дверца которой была наглухо закрыта. Рядом с черным квадратом находилась панель с мелкими клавишами. На некоторых из них цифры уже практически полностью были стерты, но об их расположении можно было догадаться. Вот только был нужен код. «Что там Кауфман должен был запомнить? – достав блокнот доктора, Томас перечитал: - «Papaver somniferum - * K 2 ; C 4 ; A ∞ ; G ∞ ». Если отбросить все эти значки, выходит всего две цифры. Нет, коды не могут быть столь простыми! Так… может, это не так уж и логично, но если мы повернем знаки бесконечности?». Гуччи, напрягая зрение, всмотрелся в мелкие стертые клавиши и ввел комбинацию «2488». С мощным, но приглушенным щелчком дверца печи для кремации приоткрылась. Томас отворил ее полностью и едва разглядел очертания чего-то сероватого, высотой около четырех дюймов. Не без опаски мужчина сунул руку в печь и достал стоявший там предмет. Он оказался каменным, слегка шершавым и несколько истертым. Это была статуэтка некого человекообразного существа – возможно, языческого божка, у которого была отбита голова. Насколько Томас Гуччи был осведомлен в данной области, резьба напоминала ему рисунки и барельефы индейцев Центральной Америки. Осмотрев со всех сторон безголового идола, он заметил маркировку на основании фигурки: «SHHS 00358». «Видимо, инвентарный номер, - заключил полицейский, - и аббревиатура Исторического Общества Сайлент Хилла. Уж не знаю, что здесь делает вещь из музея. Но, думаю, стоит ее вернуть».
Такое направление дальнейших действий было абсолютно разумным, что уже успокаивало. Как минимум Гуччи вернет городскому музею пропавшую вещь. И, разумеется, обязательно расспросит работников исторического общества про божка – вряд ли у них найдется повод отказать ему в этом. Хоть что-то должно было проясниться, а в лучшем случае и вовсе кончатся все необъяснимые явления и загадки. С этим можно было, наконец, покинуть определенно нехороший госпиталь.
III
Темные обветшалые коридоры госпиталя с растрескавшимися и залатанными выщербленным металлом стенами, с заросшими ржавчиной, словно косматым, свесившим трухлявые бороды мхом, сочащимися трубами стали невероятно длинными. Либо это больничный воздух вдруг стал столь плотным, что тормозил все движения, создавая иллюзию вязкого, с усилием тянущегося времени. Тяжелый комок в затылке постоянно задевал какие-то нервы, посылавшие импульсы боли через всю голову, шею, плечи и даже спину. Томас протер тыльной стороной ладони влажные глаза, привыкшие к мраку настолько, насколько это было возможно. Кто-то стоял посреди коридора. В нечетком сером силуэте не было на первый взгляд ничего монструозного. Гуччи не предпринял попытки заговорить с кем бы то ни было, лишь убрал за спину руку, держащую наготове пистолет покойного Кауфмана. По мере приближения, время которого казалось вечностью, мужчина начал различать, что впереди стоит женщина в грязной одежде защитного цвета. Облегченные боевые ботинки, свернутый жгут под погоном, нашивка с красным крестом на армейской панаме. Но лицо… Лицо полевой медсестры, как уже назвал ее в своих мыслях офицер полиции, скрывалось в тени, и даже когда между ней и Томасом оставался всего лишь шаг, Гуччи не смог разглядеть ее черты. В том миг, ознаменовав конец вечности, острый предмет, сверкнув, пронесся мимо лица мужчины, моментально отшатнувшегося в сторону и выстрелившего в воздух. И прежде, чем далеко не стерильный ланцет, зажатый в женской руке, облаченной в перепачканную белую медицинскую перчатку, вновь устремился к нему, офицер Гуччи понял напрасность предупредительного выстрела. У «полевой медсестры» не было лица или даже чего-то, сколько-нибудь похожего на него – в тени полей панамы скрывалась лишь сплошная разверстая рана, наслоение коричневых лепестков мертвой плоти в окружении припухших складок влажной желтоватой кожи. Да и женское тело, в целом выглядящее вполне нормальным, неповрежденным и лишенным уродств, покрывали синюшные и желто-коричневые пятна, расчерченные сетками темных, почти черных кровеносных сосудов. Полисмен нажал на спуск, и безликая голова падающей навзничь твари резко запрокинулась назад, заставив дернуться ее груди - гротескно, насмешливо выставленные напоказ налитые груди, изъязвленные, словно плесенью, трупными пятнами.
Припав взмокшей спиной к холодной сырой стене, Гуччи заменил обойму и, выставив заряженное оружие перед лицом, заглянул за угол. Он увидел то, что уже без сомнений ожидал увидеть – еще пару застывших в тени силуэтов тварей, похожих на женщин в униформе военных медиков. Томас предполагал, что когда, прицелившись в ближайшее из существ, он выстрелит, второй монстр отреагирует на звук и бросится в атаку, но времени на то, чтобы поразить и эту цель на безопасном расстоянии, останется достаточно. Главное, чтобы рука не дрогнула. Успешно выстрелив первый раз, полицейский пытался засечь промежуток между ударами собственного сердца. В тот момент он уже не чувствовал своих рук, напряженных до предела, твердых, словно отлитых из металла. Если бы только перед мысленным взором не вставала картина той старой открытой слоистой раны, что была на месте лица у несущейся из по коридору твари! Время оставалось вязким. Офицер Гуччи выстрелил второй раз и лишь тогда смог опустить пистолет, который, как теперь казалось, прибавил в массе как минимум вдвое, расслабить похолодевшие руки и вновь сделать вдох после задержки дыхания. Воздух был тяжел, он не мог в полной мере унять потребность организма в кислороде подобно тому, как горячая вода не может полноценно успокоить жажду.
Отдышавшись, Томас быстро сорвался с места. Все его мысли теперь заняло стремление скорее покинуть госпиталь, выйти навстречу влажной прохладе туманного дня. Даже пепел, сыпавшийся утром с неба, теперь мало заботил его. Однако, толкнув тяжелую дверь, Гуччи сделал шаг вперед не так решительно, как собирался сделать его секунду назад. На улицах было