Цветок Зла - Шиннок Сарина. Страница 17

крови, а за ними через разорванную этим потоком глотку выскользнет и сердце. Эта тварь выдавит из него все внутренности, как зубную пасту из тюбика, если он сейчас же ничего не сделает! Задыхаясь, чувствуя растущее давление крови, стискивающее голову железным ободом, офицер потянулся за ножом. Выхватив оружие из футляра, Томас всадил клинок в голову монстра между проступающих через гниющую коричневую кожу швов черепа. Комок плоти с кровоточащими челюстями упал вниз, повиснув на костлявой шее, и Гуччи заметил на «гробу» на его спине цифры 11-7.74. Руки человека упирались в холодную мертвую плоть, силясь сбросить умерщвленную тварь с себя, однако чувство удушья только усиливалось, словно в помещении заканчивался воздух. Может, это и породило другую иллюзию, а, может, потолок над многоугольной эшафотной площадью действительно двинулся вниз. Свалив набок расплющенный труп монстра, полицейский сунул в футляр окровавленный нож, подобрал фонарь, луч которого уже начал блекнуть и дрожать, и бросился бежать, почти не отдавая себе отчета, отчаянно перепрыгивая по свободным клочкам земли между вылезшими на поверхность чудовищами. Он практически достиг первой двери, когда слабый фонарь мигнул еще раз и погас. Томас чертыхнулся, хлопнув себя ладонью по лбу, покрывшемуся жаркой испариной. Не было никаких вариантов действий – только продолжать бежать, пусть и не различая ничего перед собой. Кажется, слева рука задела холодную влажную решетку. Бормочущее бульканье в подземных трубах прозвучало совсем рядом. Дальше должна быть еще одна дверь, а за ней подъем наверх. Гуччи уже представил себе тихий зал музея с бархатными витринами, с картинами на оливковых стенах, но его ожиданиям не суждено было оправдаться.

Серо-желтые потеки превратили обои в клочья размоченной бумаги, почти слезшей с грязных стен, проточенных ржавчиной. Светлые пятна остались на них, словно рубцы от ран, в тех местах, где висели картины. Куда могли исчезнуть полотна? Шорох и удар донеслись из подсобки. Возможно, что-то просто упало там, однако не проверить помещение еще раз полисмен не мог и, как выяснилось, не зря. В тесной комнате с нагроможденными пыльными стеллажами, освещенными трепещущим пламенем пары свечей на полках, стоял, испуганно пригнувшись, мужчина в годах. Он складывал картины у стены и не был рад тому, что чей-то визит отвлекал его от дела.

- Извиняюсь за беспокойство в нерабочее время, - обратился к работнику полисмен, - но мне нужно задать вам несколько вопросов. Я офицер полиции Томас Гуччи.

Он предъявил незнакомцу жетон. Светлые глаза музейного работника расширились, тонкие губы его приоткрылись в испуге. Томас подозрительно смерил мужчину взглядом. Он обладал несколько странной, но вполне подходящей для сотрудника такой организации наружностью: темные седеющие волосы по плечи, осунувшееся бледное лицо с не по годам глубокими морщинами, пыльный пиджак, старый шарф на шее.

- Вы являетесь сотрудником Исторического Общества Сайлент Хилла? – спросил полицейский.

- Так точно, - с неким пренебрежением или прикрытой нервозностью бросил в ответ седой мужчина. – Дэн Эвери. Можете завтра проверить эти сведения у моего руководства.

- Что Вы здесь делаете? – продолжил расспрашивать его Гуччи.

- Снял картины. Мы закрываемся на ремонт, - Дэн Эвери вновь отвечал резко и с раздражением, но, казалось, ничего не скрывал. – Может, Вы не заметили, но у нас стена обрушилась. А какую цель преследует Ваш визит? Мы не обращались в полицию.

- У вас ничего не пропадало? Точно? Может быть, довольно давно? – поинтересовался Томас.

- Мы не обращались в полицию! – повторил Дэн. Напряжение становилось для него столь сильным, что он едва мог это скрыть. Пот выступил на его лбу и скатился по линиям морщин к серо-голубым глазам.

- Вы, видимо, хотите, чтобы я скорее ушел, - сделал вывод офицер Гуччи. – Но разве эта вещь не принадлежит Историческому Обществу? – он извлек из кармана куртки безголового индейского идола.

Брови Эвери снова подскочили вверх, пересохшие губы дрогнули. Непонятный для Томаса шок отобрал у сотрудника музея дар речи. Повисла напряженная пауза, в которой тишину нарушало беспокойное дыхание Дэна.

- Что Вы знаете об этом? – требовательно поставил вопрос полисмен.

- Покиньте служебное помещение! – больше попросил, чем потребовал Эвери, хоть и пытался сохранить твердость в интонации. – Если Вы в чем-то подозреваете меня, вызывайте в полицию на допрос официально. Я не соврал Вам начет моего имени и места работы, офицер… Гуччи.

Его голос дрогнул, словно что-то пыталось помешать Дэну произнести фамилию сотрудника полиции.

- Значит, Вы не будете забирать статуэтку? – уточнил Томас, но Эвери только отрицательно мотнул головой. Он сделал вид, что вернулся к работе, взяв с полки тряпку и принявшись протирать от пыли и паутины рамы картин.

- Позвольте взглянуть на эти полотна? – Гуччи шагнул навстречу сотруднику музея, держащему в руках широкий холст, какого изначально не было на экспозиции. Дэн попытался свернуть в проход между стеллажами, но Томас остановил его, ухватившись за раму и рванув ее на себя. Эвери попытался воспрепятствовать ему, однако полицейский уже увидел картину. Внушительный холст покрывали краски серых и коричнево-красных тонов. Нечеткие силуэты, словно скрытые пепельным туманом, имели очертания висельников, помещенных в продолговатые клетки, а на переднем плане стояла мощная фигура без лица. Поначалу ее можно было принять за палача в багряном капюшоне, но четко прорисованные грани говорили о том, что это вовсе не головной убор из ткани, а глухой тяжелый шлем пирамидальной формы. Или же эта остроконечная пирамида сама являлась головой карателя, как безумно бы это ни звучало. Табличка на черной раме гласила: «Туманный день. После Суда». А в правом нижнем углу едва заметно краснели инициалы «Ф.Г.».

- Что здесь изображено? – полюбопытствовал Гуччи, тщательно пытаясь скрыть малейшие нотки волнения в голосе.

Дэн Эвери бросил полотно:

- Не спрашивайте меня, - уже буквально умолял он. – Уходите.

Но офицер полиции не поддался на эмоциональную просьбу – ему необходимо было убедиться:

- Кто автор полотна? Вам известен год создания?

Эвери закрыл лицо руками и упал на колени. Он судорожно тер свои глаза, оскалив зубы в гримасе боли, словно пытался из последних сил сдержать слезы.

- Вы знали Филлипа Гуччи? – осведомился Томас, но Дэн ничего не ответил. Он тер глаза и качал головой в немой мольбе, чтобы дознаватель оставил его в покое. Но Гуччи непоколебимо поставил последний вопрос, который не мог не попробовать задать:

- Это – на картине – красный бог Кзучилбара?

Работник музея ошеломленно поднял на него раскрасневшиеся глаза. И в этот