Черная Весна - Васильев Андрей. Страница 13

– От обещания до дела очень большое расстояние, – скептически заметила Рози, смыслящая в подобных вопросах, и я с ней согласился.

Такие вещи одинаковы и близ трона, и в трущобах. Обещать – не значит сделать.

– Знаю, – ответил ей Монброн. – И не слишком на них надеюсь. Правда, кое-какую пользу от этих господ получить можно. Тот, что был постарше, ну с залысинами, это месьор Отиль, постельничий его величества. Если мне понадобится испросить аудиенции у короля, он сможет устроить ее достаточно быстро. И даже обеспечить определенную приватность нашей беседы, в разумных пределах, разумеется. Но в целом мы сейчас будем чем-то вроде комедиантов. Все будут смотреть на то, как развиваются события, но никто не станет всерьез вмешиваться в наши дрязги до того, пока не появится какая-то ясность.

– Нашли себе потеху, – проворчал я. – Кому война, кому мать родна.

– А что ты хотел? – пожал плечами Гарольд. – Это жизнь. Люди любят зрелища, потому бродячие актеры редко ложатся спать голодными. Но еще больше они любят смотреть на реальные страсти своих ближних, главное, чтобы эти страсти разворачивались не в их доме. Помню, года четыре назад у нас тут была история, так за ней вся Форесса следила. Есть в нашем городе два семейства, очень уважаемых и богатых. Все бы ничего, но очень эти семейства между собой не ладили. И вышло так, что…

Увы, но дорассказать эту историю Гарольд нам не успел, поскольку ему снова пришлось спрыгивать на мостовую и обниматься с каким-то долговязым стариком, вылезшим из дорогущего паланкина, который тащили на своих плечах четверо мускулистых смуглых рабов. На груди его висела массивная золотая цепь, инкрустированная мелкими алмазами, а голова была увенчана тонким золотым обручем. Как видно – непростой это был старикан, сильно непростой. Он долго хлопал Монброна по спине морщинистыми руками, пальцы которых были унизаны перстнями, и что-то бубнил, а после с интересом таращился на нас, прежде чем залез обратно в свой паланкин.

И ведь что любопытно – кто он такой, Гарольд нам говорить не стал, снова вернувшись к рассказу о событиях четырехгодовой давности.

Вот так, с остановками и разговорами, мы снова почти добрались до родового гнезда нашего друга, и в этот раз оно произвело на меня гораздо большее впечатление, пусть даже пока и издалека. Несколько часов назад, в темноте, я не мог по достоинству оценить это произведение архитектуры, но теперь…

Замок. Как есть – замок. Не преувеличивал Гарольд, называя свой дом этим словом. Наш дом на Вороньей горе, если честно, проигрывал этому величавому зданию почти по всем статьям, как, впрочем, и почти все остальные дома, что я видел в Форессе. За исключением, пожалуй, только нескольких зданий, находящихся дальше. Но это уже были не замки, это как-то по-другому, скорее всего, называется.

Я так думаю, тут улица строится по родовитости. Чем твой род знатнее, тем ближе к ее окончанию ты живешь. Кстати – беседка, в которой мы разместились пару часов назад, стояла в самом ее конце и, похоже, была частью паркового ансамбля, прилегающего к самому последнему зданию, к которому и слово «замок»-то не подходит. Тут более мощное название нужно придумывать.

Так вот – дом Гарольда был одновременно похож на все местные дома и не похож на них. Боковые пристройки были сделаны в здешней манере, с круглыми куполами, хоть и высокие, но какие-то приплюснутые. А вот центральная часть больше смахивала на привычную для нас архитектуру – высокое и прямое строение с узкими окнами-бойницами, заканчивающееся остроконечным шпилем.

– Центральную часть замка построили во времена моего пращура и родоначальника Ордо «Вепря» Монброна, еще задолго до Века Смуты, – пояснил Гарольд, словно услышав мои мысли. – Он, если верить семейным преданиям, пришел в Силистрию с Запада. Хотя тогда и Силистрии еще не было толком. Ордо со своим отрядом примкнул к первому повелителю этих земель, участвовал во всех его походах, пару раз спас от смерти и получил титул «Первого лорда». Тогда и наш замок был заложен, одновременно с королевским дворцом. А пристройки уже потом делали. В результате получилось сумбурно, но мило.

– Слушай, а кем был твой пращур до того, как стать «Первым Лордом»? – полюбопытствовал я. – Больно прозвище неблагородное. «Вепрь».

– Остряк, – фыркнул Монброн. – Подозреваю, что капитаном наемников, если ты об этом. Семейные хроники на данный счет молчат, записей никаких от тех времен не сохранилось.

– Уверена, что все они сожжены детьми того же Ордо Вепря, которые были уже урожденными Монбронами и не имели прозвищ, – вставила реплику Рози. – Разумный поступок. А в целом – копни любое старое семейство, и в начале семейных хроник встретишь или наемника, или авантюриста. Я уж молчу про часть нынешних королевских фамилий, занявших троны во времена Века Смуты. Мне рассказывали, что тогда действовало простое правило – «кто поспел, тот и съел». Так что наша Грейси не так и много потеряла. Я слышала, что Рой Первый занял престол Фольдштейна очень даже просто. Он с отрядом наемников и при поддержке части местного дворянства просто прикончил тогдашнего монарха прямо во дворце, а после взял корону, напялил ее себе на нечесаную голову и залез на трон. И все.

– Да, я тоже об этом слышал, – повертев головой по сторонам, признал Гарольд. – Но ты все-таки про это громко не кричи. Предок нашего нынешнего короля, по слухам, от Роя Первого не особо и отличался. В части методов занятия трона, имеется в виду.

Ну и в чем разница между благородными и неблагородными? Только в том, что четыреста лет назад их предки были пошустрее, чем наши.

– А ворота-то открыты, – прозвенел голосок Рози, став каким-то кукольным. – Прелесть какая. Знаешь, Монброн, мне кажется, что твоему дядюшке уже доложили о том, что ты пожаловал в город.

Глянув на Рози, я поразился перемене, которая произошла в ее облике. Не знаю, как ей это удалось, то ли благодаря сменившейся осанке, то ли чему-то еще, но сейчас она выглядела как избалованная девчонка, какими были почти все наши соученицы из знатных фамилий в тот момент, когда они впервые переступали порог Вороньего замка. Из нее просто сочились спесь и презрение ко всем, кто ниже ее по положению. Это трудно описать, но так оно было на самом деле.

– Мистресс де Фюрьи, – Гарольд тоже уловил смену настроения в нашей спутнице и приложил ладонь к сердцу. – Прошу вас проследовать в мое неподобающее вашей милости жилище. Эраст, не отставай. И еще – прикрывай мою спину. Это так, на всякий случай.

Рози оказалась права – нас ждали.

В середине огромного двора, который в темноте и спешке мы тоже толком не разглядели, стоял высокий и грузный мужчина, разодетый дорого и, даже на мой не слишком притязательный взгляд, слишком пестро. Похоже, что здесь определяющим словом было именно «дорого». Золотое шитье, бархат, пуговицы со вставленными в них драгоценными камнями, все это блестело, переливалось и резало глаз. Если продать его одежды, то на эти деньги в Раймилле я бы смог безбедно жить лет пять, а то и семь, причем питаясь трижды в день и ночуя под крышей собственного небольшого домика.

За его спиной стояло десятка два воинов в парадных доспехах, по углам двора, рядом с небольшими флигельками, жались слуги, не сводя с нас, въезжающих в ворота, своих любопытных взглядов.

А вот матушки Гарольда я не увидел, как и его сестер. Да и братца тоже.

– Хвала небесам! – проревел мужчина и вскинул вверх свои здоровенные руки. – Это он, мой племянник Гарольд, вести оказались правдивы! Я-то думал, что это какой-то прохвост, который присвоил имя моего павшего на войне родича, но нет, это он! Я узнал его!

– Это я, – подтвердил мой друг, не спеша слезать с коня. – Здравствуй, дядюшка Тобиас, рад видеть тебя в добром здравии.

Все бы ничего, но Гарольд, увидев родственника, похоже, снова стал заводиться, и потому тон его не сильно совпадал со сказанным. Он больше подходил для фразы «Чтоб ты сдох».

– Миленько тут у тебя, – голос Рози стал совсем уж писклявым, а интонации донельзя надменными. – Не скажу, что удивлена увиденным, некая провинциальность наличествует, но миленько.