Волшебные истории. Завещание старого монаха (сборник) - Петрушевская Людмила. Страница 7
Ба еще не думала о детях в бытность свою королевной, перед ней был постоянный пример отца, хватающегося за то место, где у него болел отрубленный палец. Ба, если бы захотела, могла бы тоже настрогать двадцать детей, но ходить без пальцев, вот в чем вопрос!
«Если бы, – крича криком, думала Ба, – этот старый дурак Франсуа сделал кошку и кота и кот был бы Мик! О Мик, Мик! У нас были бы чудесные котята!»
Однако налицо был только попугай, да и то неизвестно где.
«Да и каков может быть гибрид кошки и попугая», – задумалась Ба и снова завыла от горя, представив себе ушастого попугая на четырех птичьих ногах или двуногого кота с крыльями, или попугая, но с зубами в клюве! Ужас!
Ба орала еще две недели, не ела ни мышей, ни какую-то болотистую зеленую кашу, местное, видимо, угощение. Затем успокоилась, поспала, съела свеженькую мышь, вычистилась, вылизалась и стала с благодарностью думать о том, что она не позволила себе так низко пасть в мечтах о котятах.
Она уже придумала простой план спасения, но спасаться одна Ба не хотела. Тем временем происходили какие-то местные переговоры, в результате чего хеянка долго чистила клетку Ба каменноугольным порошком, выстирала кошачью подушку, так что она теперь воняла нефтью, а Ба не выносила таких запахов и перешла спать на пол клетки.
Но однажды утром она забыла обо всем и вскочила на свою подушку в диком восторге: в помещение внесли клетку с попугаем! Мик сидел на жердочке мрачный, оборванный, худой, а рядом с ним, бок о бок, находилась какая-то местная подземная птица с большими ушами, видимо, самка! Мик не обращал на нее никакого внимания и сидел закрыв глаза.
«Какое счастье, Мик!» – подумала Ба, но тут с ней стали происходить страшные вещи – она вся напряглась, облизнулась, забила хвостом, присела на передние лапы и так далее. Глаза ее горели хищным огнем. Ба это чувствовала. Ей стало ужасно интересно, и проснулось странное чувство жадности и точности: она знала, что не промахнется, и жадно ждала этого момента. Ба даже глухо заворчала. Но клетки мешали ей, клетки!
– Ты дрянь, – ясно и четко сказал Мик.
Ба внутренне ахнула, и только железная выдержка и дисциплина, воспитанные пятисотлетним существованием в качестве королевны (царственные особы не могут позволить себе распуститься, они от этого теряют головы) – эта дисциплина заставила Ба не изменить ни на миллиметр свою позу охотничьей кошки. «Мы не понимаем ни слова», – всем своим видом говорила Ба, стуча кончиком хвоста. Ба не одобряла того, что Мик открыто говорит по-человечески, мало ли что тут понимают хеянцы, да еще такая разумная ветвь, пережившая всех врагов, заблаговременно ушедшая в подполье.
– Дай кашки, – скрипел Мик, – ты дрянь. Дай кашки дурашке.
Все, слава богу! Мик изображал собой дурака попугая, который выучил чьи-то стихи.
– Дай кашки, – продолжал Мик. – Я не могу жить.
Он кричал, наслаждаясь возможностью говорить, а его подруга взяла и повисла вниз головой. «Он не может любить такую идиотку с ушами, я ведь тоже прогнала местного парня!» – думала Ба, продолжая охотиться на попугая у себя в клетке.
– Ты дрянь, – без выражения скрипел Мик.
«Господи, как я его люблю, – думала Ба, прижимая ушки и повизгивая, – так бы и съела!»
Тем временем принесли какие-то прозрачные маленькие аквариумы, но Ба не обратила на них внимания, жадно глядя на Мика.
Наконец установили яркий свет и пустили вереницу людей в зоопарк.
Хеянцы, бледные, словно тени, одетые в праздничные черные одежды, производили хорошее впечатление своей аккуратностью, худобой и общим выражением детского любопытства, с которым они смотрели на Ба и Мика. Еще с большим увлечением они наблюдали за стеклянными коробочками.
«Очень добрые существа, – думала Ба, все еще суетясь на подушке в надежде прыгнуть, – симпатичные люди. Хорошо, что отец о них не знает. Или знает?..»
Одна совсем маленькая особа из хеянок все пыталась подпрыгнуть, чтобы увидеть аквариумы, и высокий хеянец, видимо, отец, снял стеклянную коробку со стола и показал малышке поближе. Ба увидела в коробке жуков! Четверых больших и несколько маленьких…
Собрав все силы, чтобы не завыть (у жуков уже давно вывелись детки), Ба равнодушно зевнула, даже напоказ, как это делают все кошки, желая выразить этим, что им все на свете безразлично. Видно было, что Ба наконец сообразила своим кошачьим разумом, как трудно выпрыгнуть из своей клетки и впрыгнуть в чужую. Кошка свернулась в клубок, а мысль ее лихорадочно работала.
Все теперь вместе. Выход из положения есть. Народ милый, приветливый, хотя и вооружен до зубов (вспомним стальные плети). Будем ждать ночи, хотя тут ее нет, потому что она вечная.
Когда поток хеянцев схлынул, дверь закрыли и заперли с той стороны, а свет оставили.
Ба пристроилась поудобнее, подцепила коготком нитку, которой был зашит край подушки, и дернула.
Мик скрипуче кричал, и королевна была рада, что его голос заглушает треск ниток. С другой стороны, ничего хорошего в этом крике не было. Мик монотонно и ритмически начал говорить, что лучше сидеть в каменном мешке и лизать сковородки, чем проводить вечность в виде плодящихся насекомых. Потом он говорил о том, что не хочет жить, затем он сказал, что никто не может распоряжаться чужой судьбой, и так далее. А Ба все рвала нитки и наконец вспорола подушку с одной стороны, залезла внутрь, в дурно пахнущую тьму, и стала методически пересматривать свою шерстку, надеясь найти светящийся волосок. Он нашелся, он слабо горел на передней лапе у когтя. Тут же Ба выдернула его зубами, и клетка с грохотом распалась: Ба стояла в своем костюме космонавта на столе и с подушкой на шлеме. Ба тут же раскрыла клетку Мика, схватила его хищным движением, так что он только всплеснул крыльями и рявкнул, сунула его в подушку. Мик замер там, сердце его сильно стучало, маленькое птичье сердце испуганного существа. Он никогда ничего не делал для своего спасения. Ба ждала, Мик лежал неподвижно.
Как ни странно, всполошилась ушастая птичка в клетке. Она начала жалобно пищать. Она раскрыла огромные перепончатые крылья.
Ба ждала. Сердце Мика билось все реже.
«Если ты умрешь сейчас, – подумала Ба вслух, – мы больше не увидимся. Ты умрешь уже не для меня».
Птица вопила, Мик лежал неподвижно.
«Как хочешь, – произнесла мысленно Ба, – оставайся здесь, на Хе».
Она вытащила Мика и положила обратно в клетку. Птичка с углами стала хлопотать над ним, перебирать перышки. Ба склонилась над стеклянными коробками, уже не глядя в сторону клетки.
«Я хочу вас спросить, – подумала она, – желаете ли вы жить в вечности или хотите умереть насекомыми? Вы можете сделать выбор».
Жуки (четверо) послали свои умоляющие сигналы. Муравьи посуетились и тоже посигналили. Жуки ждали. У их ног ползали маленькие новенькие жуки. Муравьи печально стояли с запеленутыми младенцами в лапках. Ба думала. Наконец она кивнула, накрыла подушкой обе коробочки, но ничего не произошло. Муравьи и жуки остались с детьми, не захотели обращаться в космонавтов. Попугай, шатаясь, поднялся на ноги, поддерживаемый ушастой птицей, и сказал:
– А вот теперь прощай, детка, прощай.
Ба кивнула, вернулась на космический корабль в ту же секунду, ибо разъяренная девушка способна на все, и вечером встретилась с отцом.
Отец, сияя, сидел на престоле.
– Тебе не было скучно? – спросил он. – Выглядишь ты хорошо.
Ба проглотила невидимые миру слезы и сентиментально ответила:
– О, я не скучала. Папа, я там добавила солнышка, овечек и гусей… И, папа, там живут люди. Они поднялись из-под земли. Народ.
– Не ругаются? – спросил задумчиво отец.
– Они строят.
– Идиллий не бывает, – сказал отец.
– Ну жизнь, что поделаешь, – ответила дочь. – Бывает, дерутся. Папа, я немного занималась наукой превращений.
– Нельзя, – строго сказал отец.
– Дело уже сделано, – произнесла дочь, – я превратила в людей десять жуков, больших и маленьких, шесть муравьев и двух птиц. Я была обязана это сделать. Они остались с детьми на планете Хе.