Жизнь за гранью (СИ) - Тильман Любовь. Страница 9

Одна из близняшек, которую я про себя называл Яной, разулась и полезла на дерево, знаком приглашая меня сделать тоже самое. Вторая, уничтожила следы нашего пребывания возле дерева, и последовала за нами, также, как и мы, опираясь на толстый ствол лианы и стараясь не потревожить наросты коры. Вверху, в одной из очередных развилок, зияло солидное дупло. Мы обулись и начали спускаться в него по верёвочной лестнице вскоре оказавшись на земле, покрытой древесными остатками. Близняшка провела по ним рукой, открыв узкий лаз, по которому мы и проследовали дальше.

Двигаться приходилось ползком, в полной темноте. Руки мои, то и дело, проваливались в боковые и нижние ответвления, и я буквально касался лбом обуви ползшей впереди девочки, чтобы не потеряться. Несколько раз, Алиса, так я втайне ото всех называл вторую близняшку, которая ползла позади, удерживала меня за ноги и заворачивала в нужном направлении. Метров через двадцать-тридцать, ход начал расширяться и вскоре даже я мог идти в полный рост.

Но облегчение было недолгим. Мы преодолели несколько горизонтальных и вертикальных г- и п-образных ходов и ещё несколько узких туннелей ползком, прежде чем девочки дали мне знак остановиться. Они зажгли ручные фонарики и я смог наконец оглядеться. Мы находились в небольшой полости с тремя ходами.

Я был совсем измотан и думал, что здесь будет привал, но мне протянули фонарик, дали глотнуть воды, и мы двинулись дальше. Я потерял счёт времени, ходам и лазам. Мы протискивались, складывались чуть ли не пополам, опускались на руках по другую сторону проходов, балансировали на узких дорожках и мостиках над обрывами.

А потом я вероятно заснул, потому что очнулся от прикосновения детской ладошки: «Арсуш, вставай! Пора двигаться дальше!» И я снова пошёл, точнее пополз, преодолевая боль стёртых коленок и локтей. В одном из небольших залов девочки потушили фонари и мы нырнули в очередной туннель.

После долгого ползания на животе и коленках, несмотря на боль всего, что только могло болеть, я в полной мере ощутил всё блаженство движения в полный рост. Первую часть пути мы шли вниз, а потом начали резко подниматься. Откуда-то сверху появился призрак рассеянного света, который всё нарастал, и вскоре я смог увидеть перед собой вырубленные в скале старые стёртые ступени, круто ввинчивающейся вверх скользкой лестницы.

Сил уже не осталось. Я лез на чистом упрямстве, поражаясь силе и выносливости девочек. В ушах стоял такой невообразимый гул, что казалось голова сейчас расколется на кусочки. Мы выбрались на неширокую площадку, тут же промокнув до нитки от брызг, разоблачающих секрет шума, к которому голова моя, как оказалось, не имела никакого отношения – над нами был водопад.

Едва уловимое движение детской руки открыло, и закрыло за нами, очередной проход: «А ты молодец, мы и не надеялись, что ты выдержишь. Ещё несколько шагов и мы пришли». Выйдя через круглую дверь торца, лежащей на боку бочки, мы оказались в огромном винном погребе.

Монастырь На Горе

В своей смешной наивности, я думал, что исчерпал все ресурсы организма. Каждый шаг давался неимоверным усилием и болью. Когда у дверей одной из келий мне сказали: «Здесь ты сможешь отдохнуть!» – казалось, что сейчас я упаду замертво и просплю по меньшей мере двое суток. Как же я ошибался!

Дверь открылась, и я не поверил своим глазам: в узком луче света, пробивавшемся через окно-бойницу, стояла измождённая, но улыбающаяся Фруми, обнимая вцепившегося в неё Лёнечку. Мы бросились друг к другу, смеясь и плача одновременно. Сын ухватил меня за шею, прижался ко мне всем тельцем, и всю мою усталость, как рукой сняло.

Услыхав знакомые голоса, я обернулся – у порога толпились дети. Комната никак не могла вместить всех желающих, и мы направились в трапезную. Дети льнули ко мне с такой любовью, что щемило сердце. Это были мои дети, я любил их так же сильно и нежно, как и своего Лёнечку.

В столовой нас встретил высокий сухопарый монах. Неожиданно для меня, он подал руку для пожатия и представился: «Петерс». Огромные столы был почти пусты, десятка полтора монахов и ещё около двух десятков светских.

Когда все расселись, я обнаружил много незнакомых детей. Хотелось побыстрее узнать всё произошедшее, но было непонятно можно ли разговаривать обо всём открыто при незнакомцах. Я повернулся к близняшкам. Девочки понимали меня с полувзгляда: «Кушать! Кушать и спать! Всё остальное завтра, на свежую голову». Петерс одобрительно кивнул головой, и подал знак, стоявшему у стены монаху.

Фрумиле. Спасительное совпадение

Несмотря на пережитые потрясения и усталость, а может именно благодаря им, мы с женой проговорили весь остаток дня и почти половину ночи. Фрумиле рассказала, что Лёнечка вдруг захотел мороженного. И она решила, чтобы он не простудил горло и не портил зубки, пойти в кофейню, там можно взять маленькую порцию, которую, к тому же он будет есть ложечкой.

Супруга повела его в наш любимый каминный зал – малюсенькую комнатку на один столик, в глубине подвальной части кафетерия, расположенного в трёхсотлетнем здании, надстроенном на шестисотлетних нижних помещениях. Массивные каменные стены старинной кладки и спасли им жизнь.

Не встретив никого внизу, когда они покинули каминный зал, Фруми не удивилась. Для рабочего дня это было обычным. В крайне правом зале от выхода, часто кучковались подозрительные личности мужского пола, поговаривали, что это центровые бандюки, крышующие промышленно-торговую сеть старинной части города. Увидев их валяющимися на полу, она приписала это разборке, и постаралась побыстрее вывести Лёнечку на улицу.

Уже второй раз этот зал сыграл решающую роль в нашей судьбе. Мы с Фрума-Леей, ещё не зная друг друга, любили, время от времени, посидеть в нём с чашечкой кофе и книжкой. И однажды наше время совпало. Не желая мириться с присутствием кого бы то ни было, и тем более уступать излюбленное место, мы так разругались, что не заметили, как пролетели два с половиной часа. Обслужившая нас бармен ушла с работы раньше, а работники кухни, расположенной в другом крыле того же этажа, видя, что стойка пуста и закрыта решёткой, заперли двери лестницы. Соответственно, замыкая кафе на ночь, никому и в голову не могло прийти, что внизу кто-то остался.

Когда стало понятно, что пересидеть друг друга не удастся и пора сдавать позиции, мы обнаружили, что заперты. В нашем распоряжении остались три комнаты, включая каминную, с деревянными столами и такими же стульями. Поначалу мы растерялись, а потом, оценив комичность ситуации, прохохотали почти всю ночь, и так влюбились друг в друга, что за всё время встреч и супружества больше ни разу не ссорились.

Первое пленение

К ужасу, поджидавшему их снаружи, Фруми готова не была. Дом был близко, но добраться туда можно было только пройдя по трупам людей. Это – тяжёлое испытание и для взрослого человека, а для ребёнка и вообще невообразимое. А кроме того, Фруми подумала, что это какая-то эпидемия и лучше пойти в обход, через парк. На центральной аллее стояла грузовая машина. Когда они проходили мимо, на них напали и насильно запихали в кузов, наполненный такими же растерянными людьми.

Ночь они провели запертыми в каком-то сарае, а утром всех взрослых выгнали на работу. Ей достался коровник. Весь день она скребла, мыла, кормила и доила, иногда видя в открытые ворота, как во дворе муштруют детей. Вечером её привели на женскую половину длинного барака: