Эра безумия. Колыбель грёз (СИ) - Анненкова Валерия. Страница 58

- Капитан, давайте вопросы здесь задавать буду я! - несколько раздраженно сказал де Вильере.

- Конечно, извините... - Эдгар опустил глаза в пол.

- Вы часто бываете в нашем городе? - представитель власти грозно посмотрел на моряка.

- Не совсем... - неуверенно ответил Готье.

Де Вильере приблизился к арестованному и, поставив второй стул напротив него, начал всматриваться в глаза своего обвиняемого «зверька», судьба которого была полностью в руках молодого юриста, способного либо спасти его, либо уничтожить, будто развеять пыль легким дуновением ветра. В данном случае Виктор стоял перед выбором, будучи зажатым между своим правом - верить в невиновность Эдгар, и обязанностью - относиться к допросу хладнокровно, и в случае отсутствия доказательств невиновности арестованного, объявить его преступником и отправить в тюрьму. Как все удачно складывалось: нужно было обвинить кого-то в сговоре против власти и устранить любовника. С подобной ситуацией сталкивается почти каждый юрист за всю историю своей службы и, являясь вполне уверенным в честности своего допрашиваемого, он все-таки подавляет эту слабость и выполняет свой долг.

- Хорошо, - тяжело вздохнув, де Вильере продолжил допрос, - тогда ответьте мне начистоту: вам знакома Ревекка де Гилье?

- Я не понимаю, о ком вы... - с опаской проговорил Готье. - Может быть... Я не помню!

Этот ответ был совсем не тем, который желал услышать помощник королевского прокурора, до последней минуты веривший в невиновность того молодого моряка, что сидел перед ним, будто провинившийся мальчишка, печально опустив голову. Светлая надежда на то, что этот человек попал на допрос к нему по ошибке, мгновенно, словно старое здание, рухнула в глазах Виктора, уже готового отпустить Эдгара, если бы он ответил отказом на его вопрос. «Может быть...» - капитан сам, добровольно сознался, что имел возможность видеться с его женой. Это означало лишь одно - Готье был виновен и точка! И, следовательно, приговор для него уже был решен - вечные муки в темной и сырой камере тюрьмы, стирающей с рук человека линию счастливой судьбы и долгой жизни. А спастись из этих цепких кандалов смерти, обвивающих всех, кто совершил какое-либо преступление против государства, которое всегда ставилось превыше людей и их интересов, моряк мог только, если прямо сейчас опроверг бы свои показания.

- Капитан, вы уверены в том, что говорите? - переспросил юрист. - Вы сказали «может быть».

- Я не хочу вам врать, господин прокурор, ведь верю, что вы честный человек и не обвините невиновного. Я многих людей встречаю, но не всех имена мне известны: не могу однозначно ответить на ваш вопрос.

Легкая волна удивления, конечно же, пробегала по его коже, как так - моряк просто подписал себе смертный приговор? Он лгал! Де Вильере чувствовал это. Готье продолжал смотреть на него, ожидая окончательного решения своего обвинителя. В целом капитан сохранял спокойствие, отчаянно надеясь и свято веря, что юрист поймет его и отпустит, но в душе какой-то внутренний голос твердил, что должно произойти что-то страшное и раковое. От этих мыслей его бросало в жар, ведь уже столько было запланировано на будущее, что лишиться этих надежд он просто не мог! Эдгар мечтал, как после этой глупой истории вернется в Марсель и женится на Луизе... Но все это зависло только от одного мужчины. Впервые в жизни Эдгар встретил человека, вызывавшего такие разные эмоции: с одной стороны - он невольно доверял де Вильере, замечая в его глазах неподкупность и справедливость, а с другой - он почти не знаком с ним, а, значит, и причин верить ему практически не было.

- Почему вам это так интересно? Ну не в разврате же вы меня обвиняете!

И в этот самый момент помощник королевского прокурора остановился, буквально застыв на месте, подобно мраморной статуи, с таким же побледневшим лицом. Ужас молнией ударил представителя власти, приведя его в то состояние, когда человек, прекрасно осознавая происходящее, старается прикинуться, будто не замечает всего вокруг, сосредотачиваясь на одной цели. Готье сразу же заметил это изменение: еще пару минут назад его обвинитель подавал признаки жизни, допрашивая его и гипнотизируя взглядом, а сейчас он стоял, боясь пошевелиться, и дрожащими руками сжимал какую-то бумагу, словно желая разорвать ее на мелкие кусочки. Юрист, недолго медлил, ибо прекрасно помнил, что чем дольше он так простоит, то тем больше подозрений вызовет у моряка, резко развернулся на каблуках, холодно взглянув на Эдгара. Он тщательно старался сдержать дрожь, охватывающую все его тело, он пытался устоять на ногах, хотя от переизбытка чувств, они сами предательски подкашивались. Готье это замечал, нет, он даже чувствовал это, стоило ему только заглянуть в серебряные глаза помощника королевского прокурора, неспособные скрыть его истинные переживания.

- Господин де Вильере, что-то случилось? Вам плохо? - смотря ему прямо в лицо, спросил капитан.

- С чего вы взяли, Готье? - переспросил юрист, нервно сжимая руку в кулак и вонзая в ладонь ногти.

- Вы побледнели... - Эдгар встал со стула и подошел к представителю власти.

Де Вильере отступил на шаг назад, словно играя с капитаном в комки-мышки, где раньше играл кошку, а потом в следующую секунду превратился в мышку. И теперь, будучи этой мышкой, он желал забиться в какую-нибудь норку, где никто не смог бы ни увидеть, ни услышать его отчаянных криков и тревожных метаний из угла в угол. Сейчас помощник прокурора надеялся только на одно - чтобы Готье еще не успел рассказать кому-то о своих похождениях. Какой же кошмар мог произойти, какой же ужас мог воплотиться в жизнь начинающего юриста, если бы кто-то в Париже узнал о его жене-изменщице! Что ждало бы его? Насмешки? Насмешки! Его блистательная карьера, еще только начавшаяся и пока что изумительно чистая, могла бы быстро прекратиться и превратиться в прах, словно сгоревшая бумага.

- Ступайте, капитан, я прикажу, чтобы за вами прислали экипаж. - Де Вильере обрел некую уверенность, отчего дрожь стала постепенно покидать его тело.

Граф помнил, как поверив юристу, вышел из кабинета и, стоя у двери, случайно услышал яростный крик, наполненный нотками отчаяния и возмущения. Монелини сразу не придал особого значения этому звуку, посчитав его лишь слуховой галлюцинациею, а зря, ведь то был крик представителя власти. В тот момент, находясь в безумном приступе ярости, когда человек не способен контролировать себя и свои действия, когда он просто не осознает, что творит, де Вильере спешно собрался домой. А капитан, чей разум ликовал от новости о том, что его отпускают, с веселой улыбкой ожидал скорейшей встречи с Луизой, которую так давно не видел. Но тому мифу, той мечте не суждено было сбыться.

Граф хотел «божьей» справедливости, его душа жаждала крови, а сердце - мучений, отражающихся на лице королевского прокурора гримасой ужаса. Он грезил довести юриста до сумасшествия, заставив того раскаяться в содеянном и признать, что рано или поздно расплата достигает своего времени. Единственным способом свести представителя власти с ума, было только отобрать у него все самое дорогое на свете, а дорожил он отнюдь не многим - молодой супругой и единственным сыном. Что-то из этого, по плану Готье, должно было сгореть в огне справедливого возмездия за когда-то совершенный Виктором поступок. И, если участь Андре уже была предрешена - его ждало что-то из двух: или слава и власть, или смерть и плачь, то с Агнессой все было сложнее. Монелини всю жизнь надеялся встретить дочь, значит, не смог бы причинить ей боль.