Медведь и соловей (ЛП) - Арден Кэтрин. Страница 28

* * *

— Тебя выдадут замуж, — сказала с завистью Ирина Васе. — И у тебя будет хорошее приданое, и ты будешь жить в большом доме с кучей детей, — она стояла у грубой ограды, но не прислонялась, чтобы не испачкать сарафан. Ее длинная каштановая коса была под ярким платком, ладошка изящно лежала на дереве. Вася чистила копыто Бурана, угрожая жеребцу, чтобы он не двигался. Он, казалось, думал, за что ее укусить. Ирина была даже напугана.

Вася опустила его копыто и посмотрела на сестру.

— Я не выйду замуж, — сказала она.

Ирина скривила губы в завистливом неодобрении, когда Вася перепрыгнула через ограду.

— Выйдешь, — сказала она. — Коля поехал за ним. Я слышала, как отец говорил это матушке.

Вася нахмурилась.

— Ну… может, однажды я и выйду замуж, — сказала она и улыбнулась сестре. — Но как я привлеку мужчину, когда рядом ты, пташка?

Ирина скромно улыбнулась. О ее красоте уже говорили в деревнях в землях отца. Но…

— Ты не уйдешь в лес, Вася? Уже почти ужин. Ты вся в грязи.

Русалка сидела над ними, зеленая тень на ветке дуба. Она манила, вода стекала с ее струящихся волос.

— Я побуду там, — сказала Вася.

— Но отец говорит…

Вася прыгнула на ветку, схватилась за ствол, а потом за сук выше сильными руками. Она зацепилась коленом и повисла вниз головой.

— Я не опоздаю на ужин, не переживай, Иринка, — и она пропала среди листвы.

* * *

Русалка была худой и дрожала.

— Что такое? — русалка задрожала еще сильнее. — Тебе холодно? — это вряд ли было возможно, земля нагрелась за день, и ветер был теплым.

— Нет, — сказала русалка, волосы скрывали ее лицо. — Девочки мерзнут, но не черти. Что говорило это дитя, Василиса Петровна? Ты оставишь лес?

Вася поняла, что русалка боялась, что было сложно определить, ведь ее голос был не таким, как у женщин.

Вася и не думала о таком.

— Однажды придется, — медленно сказала она. — Однажды. Мне придется выйти замуж и уехать в дом мужа. Но я не думала, что это будет так скоро.

Русалка побледнела. Листья было видно сквозь ее худое лицо.

— Ты не можешь, — сказала русалка. Ее зеленые зубы показались из — за губ. Рука дернулась на волосах, и вода потекла по ее носу и подбородку. — Мы не переживем зиму. Ты не дала мне убить голодного, твои подопечные не справляются. Ты всего дитя, крох хлеба и капель медовухи не хватает для духов дома. Не навсегда. Медведь проснулся.

— Какой медведь?

— Тень на стене, — сказала русалка, быстро дыша. — Голос в темноте, — ее лицо двигалось не как человеческое, но зрачки почернели. — Остерегайся мертвых. Слушай меня, Вася, я больше не приду. Я не буду собой. Он позовет, и я отвечу. Я буду верна ему и выступлю против вас. Я не могу иначе. Листья опадают. Не покидай лес.

— Что значит, остерегайся мертвых? Как ты выступишь против нас?

Но русалка протянула ладонь и с силой, что ее влажные пальцы ощущались как плоть, сжала руку Васи.

— Король зимы тебе поможет, — сказала она. — Он обещал. Все мы слышали. Он очень стар, он враг твоего врага. Но ты не должна доверять ему.

Вопросы толкались во рту Васи, лишив ее речи. Она посмотрела в глаза русалки. Блестящие волосы водного духа ниспадали по ее обнаженному телу.

— Я доверяю тебе, — выдавила Вася. — Ты мой друг.

— Береги доброе сердце, Василиса Петровна, — сказала русалка печально, а потом осталось лишь дерево с серебряными листьями. Словно ее тут и не было.

«Может, я все — таки безумна», — подумала Вася. Она схватилась за ветку под собой и спрыгнула на землю. Она тихо побежала домой в прекрасных летних сумерках. Лес вокруг нее словно шептался. Тень на стене. Не доверяй ему. Остерегайся мертвых. Остерегайся мертвых.

* * *

— Замуж, отец? — зеленые ясные сумерки дышали прохладой над сухой землей, и огонь в печи был приятным, а не душным. Днем они ели только хлеб с творогом или солеными грибами, не было времени из — за полей. Но ночью было тушеное мясо и пирог, жареная курица и зелень в ценной соли.

— Если тебя захотят взять, — сказал Петр не мягко, отставив миску. Сапфиры и бледные глаза, угрозы и непонятные обещания бились неприятно в его голове. Вася пришла на кухню с мокрым лицом, она явно пыталась отчистить грязь под ногтями. Но вода лишь размазала грязь. Она была одета как крестьянка в тонкое платье из не выкрашенного льна, ее черные волосы не были прикрыты и вились. Ее глаза были огромными, дикими и встревоженными. Было бы проще выдать ее замуж, если бы она выглядела как женщина, а не крестьянский ребенок или дух леса.

Петр смотрел, как она пытается возразить, но затихает. Все девушки выходили замуж или становились монахинями. Она это прекрасно знала.

— Замуж, — она не могла говорить. — Сейчас?

Петр ощутил боль. Он увидел ее беременной, склонившейся у печи, сидящей перед ткацким станком, без грации…

«Не глупи, Петр Владимирович, женщин много», — Петр помнил тепло Марины в своих объятиях, но помнил и то, как она убегала в лес, легкая, как призрак, с тем же диким взглядом.

— За кого, отец?

«Мой сын был прав», — подумал Петр. Вася злилась. Ее зрачки расширились, ее голова вскинулась, как у жеребенка, что не был рад. Он потер лицо. Девушки радовались браку. Ольга сияла, когда ее муж надел ей кольцо на палец и забрал ее. Может, Вася завидовала сестре. Но эта дочь не найдет мужа в Москве. Так можно было сокола отправить в голубятню.

— Кирилл Артамонович, — сказал Петр. — Мой друг Артамон был богатым, и его единственный сын все унаследовал. У них много лошадей.

Ее глаза заняли половину лица. Петр нахмурился. Это была хорошая пара, она не должна была так пугаться.

— Где? — прошептала она. — Когда?

— Неделя езды на восток на хорошей лошади, — сказал Петр. — Он прибудет после урожая.

Вася замерла и отвернулась. Петр добавил мягче:

— Он приедет сюда сам. Я отправил Колю за ним. Он будет тебе хорошим мужем, и у вас будут дети.

— К чему такая спешка? — рявкнула Вася.

Горечь в ее голосе ранила его.

— Хватит, Вася, — холодно сказал он. — Ты женщина, а он — богатый мужчина. Если хотела князя, как Ольга, им нравятся женщины полнее и послушнее.

Он заметил боль, а потом она это скрыла.

— Оля обежала, что пришлет за мной, когда я вырасту, — сказала она. — Она сказала, что мы будем жить во дворце вместе.

— Тебе лучше выйти замуж сейчас, Вася, — сказал Петр. — Ты сможешь поехать к сестре, когда родишь первого сына.

Вася прикусила губу и ушла. Петр тревожно думал, что сделает с его дочерью Кирилл Артамонович.

— Он не стар, Вася, — сказала Дуня, когда Вася сжалась у камина. — Он хороший охотник. И он даст тебе сильных детей.

— Что отец не сказал мне? — парировала Вася. — Это слишком внезапно. Я могла подождать год. Оля обещала прислать за мной.

— Ерунда, Вася, — сказала натянуто Дуня. — Ты женщина, тебе лучше быть с мужем. Уверена, Кирилл Артамонович отпустит тебя навестить сестру.

Зеленые глаза прищурились.

— Ты знаешь причину. Откуда такая спешка?

— Я… не могу сказать, Вася, — сказала Дуня. Она вдруг показалась маленькой.

Вася молчала.

— Это к лучшему, — сказала няня. — Попробуй понять, — она опустилась на скамейку у печи, словно силы оставили ее, и Вася ощутила укол жалости.

— Да, — сказала она. — Прости, Дуняшка, — она опустила ладонь на руку няни. Но молчала. Проглотив кашу, она ускользнула, как призрак, в ночь.

* * *

Луна была чуть толще полумесяца, мерцала голубым. Вася бежала, она не понимала панику. Жизнь сделала ее сильной. Она бежала, прохладный ветер убирал из ее рта вкус страха. Но она не далеко ушла, огонь камина еще озарял ее спину, когда она услышала чей — то голос.

— Василиса Петровна.

Она чуть не убежала в ночь. Но куда идти? Она замерла. Священник стоял в тени церкви. Было темно, она не видела его лица. Но она не спутала бы голос. Она молчала. Она ощущала соль и поняла, что слезы высыхают на ее губах.