Враждебная тайга (СИ) - Шалагин Роман. Страница 3

Когда все формальности доступа на аудиенцию к Чингисхану были улажены, Джебе подвел пленного жреца к площадке, где на каменных жертвенниках горели огни. Тут же сидели самые опытные и авторитетные монгольские шаманы, периодически бившие в бубны и трещотки.

– Пройди между огней, очистись от злых мыслей и помыслов, чтобы болезни и порча не коснулась священной обители Чингисхана! – торжественно произнес Джебе.

Старый жрец без всякой боязни подошел к жертвенникам, протянул к огню руки и что-то зашептал, пламя, взметнувшись, заискрилось. Бившие в бубны шаманы только охнули, а старик прошел между кострами, которые располагались так близко, что огонь непременно должен был опалить его.

Однако вместо этого некогда грозное и всепожирающее ненасытное пламя стелилось у ног жреца, словно лаская их. Монгольские шаманы завыли молитвенные обереги и заклинания, чтобы уберечься от злых чар чужеземного колдуна, обладавшего столь мощной потусторонней силой.

– Почему мне не развяжут глаза? – поинтересовался жрец, удовлетворенный смятением своих коллег.

– Наш великий шаман Бэкхл велел так с тобой поступить, - отвечал Джебе, - Чтобы твои духи не причинили моему повелителю какого-либо зла или несчастий!

Тут старика подхватили под руки двое здоровенных ханских телохранителей и бесцеремонно впихнули в шатер. Жреца усадили на колени. Два личных ханских стражника держали его за плечи, а третий с обнаженной саблей стоял за спиной. Он был готов по малейшему сигналу своего повелителя или при малейшем неповиновении пленника отрубить невольнику седую голову.

Жрец этого не мог видеть, но чувствовал, что великий хан сидел впереди него на возвышении. По левую руку от Чингисхана восседали два его прославленных военачальника – Тохучар и Субедай-багатур. По правую руку от хана сидел шаман Бэкхл.

Старый жрец так же почуял, что за троном хана спрятались трое отборных телохранителей – тургаудов, готовых в любую секунду изрубить всех, на кого укажет их господин. Жрец безошибочно угадал, что в стенах шатра и на его крыше притаились лучники – лучшие монгольские стрелки, бьющие без промаха наугад.

– Кланяйся, собака, великому хану! – рявкнул Тохучар.

– Я кланяюсь только своим богам! – гордо ответил жрец.

– И кто же твои боги? – спросил Чингисхан.

– Я не назову тебе их имен, - сказал шаман, - Потому что вера моя держится на тайне.

– Не хочешь – не говори, - улыбнулся хан, - Если мне это будет нужно, ты все скажешь под пыткой. Лучше скажи, зачем и как ты убил моего воина?

– Твой воин был силен телом, но слаб духом – это сгубило его, - был ответ.

– Лжешь! – выкрикнул Бэкхл. – Джебе нам рассказывал, что превратил его в старика!

– Это не я, - тихо произнес жрец.

– А кто? – вскочил шаман монголов и ударил в бубен, отгоняя злых духов.

– Страх, - хрипло пояснил старик, - Его собственный страх, он поддался ему и умер.

– Я верю и не верю тебе, - теребя бородку, размышлял вслух Чингисхан, - Ты - великий колдун, если не врешь, но ты должен доказать мне это, иначе умрешь, как безродный пес. Смерть за смерть – такой у меня обычай.

– Я могу открыть твое будущее и прошлое, - предложил жрец, - Но для этого я должен видеть твои глаза или коснуться тебя.

– Да знаешь ли ты, - вскипел хан, - Что коснуться моих ног губами – это великая милость, которой я удостаиваю не всякого правителя! – немного успокоившись, Тэмучжин добавил, - Развязать твои глаза я не могу, мой шаман запретил это.

– Я уже вижу твое прошлое, - примирительно сказал жрец, - И вижу ясно.

– И что же ты видишь? – прошипел Бэкхл.

– Тебе пятьдесят четыре весны, - растягивая слова, старый жрец впадал в транс, - Твой отец – вождь, он умер, когда ты справил тринадцатую весну. Твой народ возмутился, ты усмирил его… Я вижу котлы, много больших котлов, в них кричат люди, много людей – они твои враги. Их сварили заживо! Я вижу тебя в колодках – ты бы две зимы в плену. Ты бежал, возглавил свой народ, стал завоевателем, а потом нанял бродячего шамана – вот его, - сухой палец безошибочно указал в сторону Бэкхла, - За золото он сказал, что ты посланец богов и тебя избрали великим ханом…

– Лжешь! – исступленно заорал монгольский шаман, и всем присутствующим стало ясно, что старик сказал правду.

Чингисхан улыбнулся:

– Многое из твоих слов – правда, но ты мог узнать это от других, скажи-ка лучше о моем будущем. Сколько я проживу?

– От этой осени еще четырнадцать зим и лет.

– Этого нельзя проверить, - заявил Бэкхл.

– Придет четырнадцатая осень, и вы увидите, что я был прав! – оправдался жрец.

– Клянусь небесами и великой степью, - воскликнул великий хан, - Ты мне нравишься, старик, но ты убил моего воина, и я еще не решил твою судьбу.

Чингисхан махнул рукой, и жреца поволокли прочь, связали и бросили в какую-то юрту.

V

Ночью старика разбудили, развязали и молча погнали не известно куда, так и не снимая повязки с глаз. Опять пришлось пройти очищение огнем, опять жреца впихнули в шатер, усадили на колени, а сзади встал воин с обнаженным мечом – все было, как накануне. Однако в самом шатре, кроме великого хана и верных ему тургаудов, не было никого.

– Я знал, что ты еще позовешь меня, - начал первым разговор верховный жрец.

– Может, ты знаешь, зачем? – грозно поинтересовался Чингисхан, и тургауды дружно схватились за рукоятки мечей.

– Знаю, - спокойный жрец олицетворял собой бесстрастного идола, - Ты – великий воин, слава твоя бессмертна, но сам ты – смертен, потому жаждешь получить бессмертие любой ценой.

Чингисхан был поражен, ведь старик прочел его самую сокровенную тайну.

– Ты и правда великий шаман, - прошептал он, - Ответь мне и честно, есть ли такое снадобье, дарующее бессмертие?

– Оно существует, - после долгих раздумий вымолвил старик, - Но о нем знают немногие посвященные в тайну вечной жизни.

– И ты один из них, - предположил хан.

Старик промолчал.

– Я предлагаю тебе обмен, - продолжил повелитель монголов леденящим тоном, - Ты даешь мне тайну бессмертия, я сохраню тебе жизнь и отпущу.

– У меня другое условие, - заявил старик.

Великий хан побледнел, засверкал почерневшими глазами, вскочил с трона, выхватив позолоченную персидскую саблю, украшенную драгоценными камнями, то же самое сделали тургауды.

– Да кто ты такой, - орал в гневе хан, - Чтобы ставить условия мне – самому Чингису!..

– Мои условия такие, - будто не замечая буйства хана, говорил жрец, - Ты отпускаешь меня, мой народ, что пленил этой полной луной и обязуешься не трогать наших стойбищ, а я открою тебе великую тайну…

– Да ты, собака, и впрямь ополоумел, - рычал в исступлении Чингисхан, - Я проучу тебя, глупый старик! Я отрублю тебе голову и брошу ее диким псам, а тело твое оставлю в степи на растерзание воронью!

– Не делай этого, хан, - взмолился жрец, - Моя гибель не даст тебе ничего, ты…

– Довольно! – Чингисхан уже не контролировал себя и, топая ногами, заорал на тургаудов, - Делайте, как я велел!..

Монголы, уже опасаясь за свою жизнь, схватили упирающегося старика и выволокли наружу. Жрец умудрился сорвать повязку с глаз и глянул молительно на небо, но оно было темным и пустым, наступил первый день новолуния. Теперь уже никто и ничто не могли помешать исполнению приказа Чингисхана…

Спустя два часа после казни жреца Чингисхан опомнился, но было уже поздно. Бессмертие само падало ему в руки, но гнев взял верх, и старик унес свою тайну в мир, откуда нет возврата. Впрочем, не в правилах великого хана было опускать руки даже в тупиковых ситуациях.

Он вызвал к себе Джебе и отдал приказ взять сотню лучших воинов с запасными конями. Когда тысячник удалился, Тэмучжин призвал к себе сонника своих тургаудов Коргэя, поручив ему отыскать любые сведения о жреце и его деяниях, связанных с секретом бессмертия.