Кормилица по контракту - Бочарова Татьяна. Страница 42

— Так вздремни, в чем проблема? — Кира отодвинула от себя чашку. — Пойдем, я отведу тебя наверх.

— Пошли, — согласилась Валя.

Кира почти волоком дотащила ее на второй этаж. В детской стояла тишина, нарушаемая лишь едва слышным сопением Антошки. Его сонное, ровное дыхание подействовало на Валю еще более расслабляюще. Она с трудом доковыляла до дивана, скинула шаль и свернулась клубком под одеялом.

— Спи, — напутствовала ее Кира.

— Через два часа обязательно разбуди меня. Будет одиннадцать, и я покормлю малыша.

— Разбужу, не волнуйся.

Валя хотела еще что-то сказать, но язык отяжелел настолько, что им невозможно стало пошевелить. Перед глазами поплыли причудливые видения…

…Ей снилась Танька. Она была совершенно здоровая, веселая и босоногая, только остриженная под мальчишку, колючим ежиком. В руках у Таньки был большущий, янтарно-желтый банан. Она кусала его острыми, мышиными зубками и пристально смотрела на Валю.

— Тебя выписали из больницы? — спросила та у сестренки.

— А я и не лежала в больнице. — Танька равнодушно пожала плечами и заглотнула зараз половину банана.

— Как не лежала?

— А так. Мамка тебе наврала. Чтоб ты денег побольше слала.

— Ты что такое говоришь, негодяйка! — рассвирепела Валя. — Как тебе не стыдно на мать наговаривать? Вот как сейчас тресну по башке!

— А вот и не треснешь! — с издевкой запела Танька, подскакивая на одной ноге и тряся пустой банановой кожурой. — Не треснешь!

— Почему это? — с подозрением спросила Валя.

— Потому! Обманули дурочку на четыре курочки! Обманули дурочку на четыре курочки!

Валя замахнулась, чтобы дать вредной Таньке тумака, но та ловко увернулась в сторону. И исчезла.

Валя недоуменно пошарила вокруг себя глазами, но сестра как в воду канула. Вместо нее по грязной, истоптанной тропинке к ней приближался какой-то путник, усталый, заросший темной бородой.

«Видать, издалека идет», — мелькнуло у Вали в голове.

Путник поднял лицо. Выбившееся из-за облаков, скупое солнце осветило его, и она узнала Вадима. От радости у нее перехватило дыханье.

— Ты приехал! — Валя бросилась к нему, повисла на шее, стала целовать: в лоб, в виски, в колючие, небритые щеки.

Вадим молчал, глядя на нее со смесью нежности и жалости. Наконец она остановилась, опустила руки.

— Ты что? Что-то случилось?

— Ничего. — Он смотрел прямо на Валю, в глазах его была грусть.

— Но ты… какой-то не такой.

— Обыкновенный. Я просто вспомнил Лику.

— Ты… все еще любишь ее? — с горечью спросила Валя, делая шаг от Вадима назад.

— Нет. Я не люблю ее больше. Я люблю тебя.

— Меня, — повторила Валя.

Ей показалось, она сейчас умрет от счастья. Что-то внутри лопалось, не давая дышать. Она протянула к Вадиму руки, но он вдруг исчез, как только что исчезла Танька. На дорожке, в грязи четко пропечатались два следа от его ботинок.

— Вади-им! — крикнула Валя, что было мочи. — Вадим! Вернись!

Сердце билось, выпрыгивало из груди. Блестящая, черная грязь чавкала под ногами. Она тянула к себе, манила — вот-вот упадешь в нее лицом, захлебнешься жижей. Валя ощутила, что не удерживает равновесия, и… открыла глаза…

…В комнате было светло. Дождь больше не барабанил по стеклам. Вокруг стояла удивительная, почти мертвая тишина.

«Что это? Утро? — испугалась Валя. — Я что, проспала всю ночь? Где Антошка?»

Она резко выпрямилась и села на постели. Голова сразу же пошла кругом, Вале показалось, что еще секунда и ее стошнит. С трудом превозмогая дурноту, она тревожно оглянулась по сторонам. Детская кроватка была пуста, крохотная подушечка тщательно взбита, одеяльце аккуратно сложено. Антошка куда-то делся.

Валя ощутила, как по спине пополз холодный пот. Господи, что же произошло, пока она спала? Почему Кира не разбудила ее, как обещала? Что-то случилось? Что-то страшное, непредвиденное?

Валя принялась лихорадочно натягивать на себя одежду. Дрожащими руками кое-как переплела косу, прихватила ее на затылке заколкой, соображая, что же теперь делать. Бежать вниз, найти кого-нибудь из прислуги?

Дверь детской широко распахнулась, и в комнату вошла Кира с Антошкой на руках. Обычно бледное лицо ее слегка разрумянилось, глаза весело блестели.

— О! Ты проснулась, спящая красавица! — приветствовала она Валю.

Малыш, одетый в прогулочный комбинезон, с увлечением грыз сухарь, пуская на него слюни.

Валя так и замерла на месте, уронив на пол щетку для волос.

— Где вы были? Я чуть с ума не сошла!

— Зачем сходить с ума? — проговорила Кира с недоумением в голосе. — Мы ходили прогуляться. Дождик наконец перестал, погода просто дивная. Ты спала, мы не стали тебя будить.

— Но ведь я просила! — с укоризной произнесла Валя. — Два подряд пропущенных кормления — это же хулиганство!

— Милая, — Кира расстегнула «молнию» на Антошкином комбинезоне, — неужели лучше было бы, если бы ты слегла с какой-нибудь болезнью? Видела бы ты себя вчера вечером после ухода твоего мачо — краше в гроб кладут. Тебя просто шатало от усталости и недосыпа. Ты заснула моментально: еще голову на подушку не успела положить, а глаза уже закрыла. Мне стало тебя ужасно жалко, я решила — пусть спит до упора, сколько влезет. Что я, не человек, не могу понянчиться с ребенком? Да, мой ангел, да, мой сладкий? — Кира звонко чмокнула малыша в пухлую щечку, перепачканную сухарными крошками.

— Ты бы хоть записку оставила, — не унималась Валя, у которой внутри по-прежнему все дрожало от только что пережитого волнения. — Я уже Бог знает, что вообразила!

— Моя дорогая, ты слишком впечатлительна, — Кира мягко улыбнулась. — Ну, посуди сама, что может случиться? Мы и вышли-то всего на полчасика, думали вернуться до твоего пробуждения.

— Ладно. — Валя подавила судорожный вздох. — Чем ты его кормила?

— На ночь кефиром, а с утра кашкой. Он прекрасно все скушал, правда, золотце? — Кира снова затормошила Антошку, засюсюкала с ним.

Малыш бросил сухарь на ковер и потянулся вымазанными ручонками к Вале.

— Ну иди, иди к своей маме, — недовольно проговорила Кира, — ишь, извертелся весь.

Валя пропустила мимо ушей то, как Кира назвала ее, схватила Антошку в охапку, прижала к себе.

— Солнышко! Я так испугалась!

— Ма-ма-ма, — громко залопотал малыш.

Валя и Кира переглянулись.

— Я же говорю, он скоро станет звать тебя мамой. — Кира сняла плащ, отнесла его в гардеробную и, вернувшись, уселась в кресло.

Валя так и продолжала стоять, держа Антошку у груди и задумчиво глядя на него.

— У ребенка должна быть мать, — тихо и твердо произнесла Кира, — и, смею тебя заверить, Вадим это отлично понимает.

— Ты хочешь сказать, что он… что я нужна ему только потому, что Антошка ко мне привязан? — Валя не поверила своим ушам.

— Вовсе я не это хочу сказать. Просто, вспомнила наш вчерашний разговор за столом. Время, Валюша, все расставило на места, показало, кто есть кто. То, что ребенок свое самое первое, самое сокровенное слово адресовал тебе — не случайность, а закономерность. Он… как бы это объяснить… решился и, наконец, узнал тебя. Узнал в тебе мать, которую потерял при рождении. Следующим этапом решится Вадим. Он узнает в тебе женщину, без которой не может существовать.

Валя почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Какое счастье было слушать Киру — если бы, если бы все так и случилось, как она предсказывает! Невозможно и мечтать о большем. Вадим и Антошка — два самых близких ей человека, двое ее мужчин. Никогда не расставаться с ними, быть всегда вместе — вот самое заветное ее желание.

— Ты что, плачешь? — удивилась Кира, глядя на мокрое Валино лицо.

— От радости. Подумала, что твои слова могут оказаться правдой.

— Они и есть правда.

В коридоре послышался быстрый топот ног. Дверь открылась, и в детскую ворвалась Наталья.

— Кира Сергеевна, Валюша! Только что Вадим Степаныч звонил. Он летит в Москву. Вечером будет дома.