Вызов (ЛП - Деннинг Трой. Страница 32

Когда эльф закончил, все в комнате сидели молча, обдумывая услышанное и пытаясь охватить умом то ужасное зло, которое было выпущено на свободу. Наконец Хелбен похлопал друга по руке.

– Эвереска не останется в одиночестве, Джервас, – произнёс Хелбен.

– Я знаю, – кивнул эльф.

– Бессмысленно как-то, – обронил Эльминстер, разглядывая потолок. – Неважно, насколько одарён или небрежен был этот Галаэрон Нихмеду, он не смог бы пробить Стену Шарнов, и уж точно это не была трагическая случайность.

– Что ты хочешь этим сказать? – Хелбен нахмурился, – кроящий тени сделал это намеренно?

– Это больше, нежели несчастный случай, походило бы на правду, не так ли? – заметил Эльминстер. – Ты только подумай: нетерезы были мертвы и не подавали признаков жизни пятнадцать сотен лет…

– За исключением Шейда, – заметил Хелбен. Шейд был древним нетерильским городом, который, по общему мнению, избежал падения Нетерила, переместившись на план тени. – Никто не знает, что случилось с Шейдом, но если кроящий тени является нетерезом…

– Это я и имел в виду, – продолжил Эльминстер. – Будь он хоть единственным выжившим (что делает его архимагом с внушающими ужас силами), хоть изгнанником, жаждущим мести, разве не было бы ему выгодно, превратить фаэриммов в нашу проблему?

Никому не надо было даже спрашивать, за что Мелегонт мог мстить. Нетерезская Империя состояла преимущественно из парящих городов, построенных на срезанных, перевёрнутых и поднятых в небо горных вершинах, которые удерживались в воздухе невероятной силой архимагов империи. Незаметно это расточительное швыряние волшебством разрушило подземный дом всей расы фаэриммов, выживание которых зависело от естественной магии природы. Чтобы спастись, фаэриммы сотворили сильнейшее заклинание, которое высасывало жизнь из нетерезских земель, обращая поля в песчаные дюны, а озёра – в площадки потрескавшейся грязи.

Со временем земля становилась всё менее плодородной, империи трудно было прокормить свой народ, что в конечном счёте повлекло за собой ряд странных войн. Одни сражались, чтобы отвлечь взволнованное население, другие – чтобы захватить оставшиеся клочки плодородной земли. Результатом была нескончаемое наращивание волшебной мощи, кульминацией которого стала сумасшедшая попытка сильнейшего во всей империи архимага, Карсуса, похитить божественность у самой богини магии Мистрил.

К несчастью для всех, Карсусу эта роль оказалась не по силам. Неожиданный наплыв божественных знаний настолько ошеломил его, что он забыл о важнейшей обязанности божества магии – постоянном поддержании Плетения, живой и мистической силы, основы волшебства в Фаэруне. И Плетение начало распускаться.

Чтобы всё исправить, богиня Мистрил была вынуждена пожертвовать собой, временно разорвав связь между Фаэруном и Плетением. Без магии, что поддерживала их в воздухе, города Нетерила рухнули на землю. Карсус погиб, переполненный ужасом от того, что натворил, и упал вниз огромной красной глыбой. Кроме Шейда, что каким-то образом провидел несчастье и ушёл на план тени, остатки империи канули в вечность. К моменту, когда Мистрил смогла переродиться в облике Мистры, новой богини магии, империя уже исчезла.

Все молчали, обдумывая догадку Эльминстера, пока Лаэраль не задала вопрос, который был у всех на уме.

– Даже нетерез – хоть выживший, хоть потомок, – не выпустил бы фаэриммов только ради мести.

К удивлению Хелбена именно Имесфор отрицательно покачал головой:

– Я так не считаю. Этот Мелегонт очень рисковал, спасая меня и Киньона, и он стремился не уничтожить фаэримма, а скорее исправить то, что они вдвоём с Галаэроном натворили.

– А этот Галаэрон? – спросил Хелбен. – Прости, но не скажу, будто это совсем неслыханно, чтобы эльф предавал своих.

– Мне это известно, – ответил Джервас. – Я сам размышлял об этом, но я знал отца и сына дольше века. Хотя семья Нихмеду знатна скорее из-за своего имени, чем из-за могущества или власти, Аобрик настолько уважаем, что вот уже пять десятилетий служит первым клинком в Мечах Эверески.

– Мы сейчас ведём речь о сыне, – вмешался Эльминстер.

– Я понимаю, – сказал Имесфор. – Галаэрона считали высокомерным и упрямым в обеих академиях Магии и Клинка, но он служил на границе Пустыни двадцать лет без единого нарекания. Если бы он был способен на предательство, он бы сделал это давно. Я достаточно долго взвешивал его благонадёжность, прежде чем отправить своего Луэнгриса в его патруль, и даже сейчас виню его не больше, чем любой другой отец на моём месте.

Эльминстер снова посмотрел на раненого:

– Если ты поведаешь мне ещё кое-что, я буду гораздо спокойнее спать этой ночью.

– Постараюсь, – кивнул Джервас.

– Как этот Мелегонт сумел умыкнуть тебя и других из-под самого носа фаэриммов? Они видят магию, как дварфы тепло тела. И каким образом он вывел тебя теневой тропой из Шараэдима, когда ни Хелбен, ни я, ни кто-либо из Избранных не может и шагу ступить за его границы?

Имесфор смог только покачать головой:

– Хотелось бы мне знать.

Хелбена охватило тошнотворное ощущение:

– Тогда мы должны рассмотреть ещё одну возможность. – Он почувствовал руку Лаэраль, мягко скользнувшую в его ладонь, и неожиданно обрадовался её прикосновению. – Когда иллитид атаковал тебя, где был Мелегонт?

Джервас нахмурился:

– Наши пути разошлись. Я сошёл с теневой тропы, чтобы переместиться сюда, а он… – эльф не договорил. – Вот ублюдок!

– Это он послал иллитида за тобой, не так ли? – спросил Эльминстер.

– Не одного, – ответил Имесфор, – нескольких.

ГЛАВА 11

25 Найтала, год Бесструнной Арфы (1371 ЛД)

Даже под одеялом из грозовых туч, плывущих меж горных вершин, и под завывание ветра в ущелье Тысячи Ликов казался скорее музеем, нежели простым перевалом. У входа возвышались два каменных изваяния воинов-великанов – столь искусные, что, казалось, было видно, как их грудные клетки вздымаются и опускаются в такт дыханию. Позади стражей вдоль стен каньона тянулись ещё горельефы, целая каменная деревня великанов. Вот кузнец куёт заготовку топора, вон охотник несёт за ноги пару оленей, там мать наблюдает за борьбой двух сыновей, и сотни других фигур вдалеке, скрытые стонущей вьюгой. Над великанами щебетали скульптуры снежных вьюрков, которые сновали в захватывающем дух лабиринте из ветвей деревьев, и резные ястребы парили в вышине среди горных пиков. Но бехолдеров видно не было, как и каменных великанов – по крайней мере тех, что из плоти и крови.

– Где ты их видел? – прошептал Мелегонт.

Волшебник лежал между Галаэроном и Маликом, внимательно осматривая каньон из-под стелящихся по земле еловых веток. Вала расположилась с другой стороны от эльфа, так близко, что касалась его плеча и бедра.

– Найди хранителя закона, – отозвался Малик. – И посмотри в дверном проёме справа.

Галаэрон принялся изучать скульптуры, пока не отыскал старика-великана со скрижалью в одной руке и кинжалом в другой. Рядом с ним располагался дверной проём с двумя колонами по бокам. Уходя вглубь не больше чем на пару шагов, он заканчивался стеной на том же уровне, что и остальная скульптурная композиция, хитро скрывая настоящий вход под его же изображением. Эффект был настолько потрясающим, что если бы Галаэрон не заметил в тёмном углу несколько пятен, похожих на поблёскивающие глаза, он никогда бы не подумал, что проём настоящий.

Уловив суть искусства великанов, он во второй раз осмотрел стены каньона и сделал несколько открытий. Было ещё два входа – один замаскированный под дверь, а второй – под нишу между парой деревьев; а также полудюжина окон. Почти за каждым поблёскивали глаза бехолдеров.