Точка бифуркации (СИ) - Величко Андрей Феликсович. Страница 34

– Возможно, однако вы ее явно преуменьшаете. И, значит, достигнув консенсуса в этом вопросе, мы с вами добьемся оптимума, то есть золотой середины. В данном конкретном случае – нормально работающей Думы.

– Согласен, но давайте вернемся к принципам избрания приемлемых депутатов. С тем, что вы предлагаете поначалу ограничить избирательное право, я в принципе согласен, но этого совершенно недостаточно. Краснобаи смогут задурить голову кому угодно. Однако инструмент, препятствующий такому развитию событий, есть. Это партия. Если точнее, то Российская социал-демократическая рабочая партия. Внутри нее кандидаты будут выбираться именно по деловым, а не внешним признакам, а ход избирательной кампании покажет действительную степень ее авторитета в народных массах. Однако для этого нужно, чтобы она перестала быть нелегальной, то есть необходимо принять закон о разрешении партий вообще. Вот только, по-моему, спешить с ним не следует. Это слишком важная новация, чтобы осуществлять ее второпях.

Ага, подумал я, Владимир Ильич своего не упустит. Ведь у него-то партия уже есть! Почти легальная. И если все остальные разрешить за день до начала избирательной кампании, то конкуренты просто не успеют должным образом организоваться. Неплохо, тем более что и у меня тоже похожая ситуация. Трудовые союзы Зубатова – это по формальным признакам не партия, но избирательную кампанию они смогут провести на достаточно высоком уровне. А то ведь я хорошо помню, во что вырождаются выборы, когда их проводит компартия без всякой конкуренции. Хотя, с другой стороны, может, это и была настоящая демократия? Сходить в выходной в школу, где мимоходом бросить в избирательную урну бумажку с именем кандидата, про которого ты никогда ничего не знал и знать не желал, потом заглянуть в буфет, где можно затариться умеренным дефицитом и выпить пива. А вот когда пиво на участках продавать запретили, это и стало началом конца советской демократии.

Ладно, ошибок КПСС я повторять не буду. А вот как быть с теми, которые вполне могу сделать уже сам? Отвечаю. Если бы рядом не было Ильича многих ему подобных, которым я прощал довольно многое, то было бы совсем плохо – примерно как у Николая Второго в другой истории, где, похоже, до самого отречения никто ему так и не сказал, что он ведет себя как идиот. А если кто-то даже и сказал, то он не поверил.

Я, если мне такое говорили аргументированно, иногда верил. Вот только почему-то старые соратники видели мои ошибки значительно хуже, чем прикормленные оппозиционеры. Исключений было всего два – это Рита и Петр Маркелович. Но он уже старый, и область наблюдения у него ограниченная, а Рите, наоборот, пока часто не хватает опыта и экономической квалификации. Да и времени тоже, она ведь, кроме всего прочего, воспитывает наших детей.

У меня были планы принять конституцию (или даровать ее, как будет написано в соответствующем манифесте), в начале седьмого года, а учредить Госдуму (жаль, что Петр Маркелович отговорил меня от «Думосрата», все-таки какое емкое слово!) в середине шестого. И первой задачей молодого парламента будет именно подготовка текста конституции. Вот, значит, в связи с этими грядущими событиями и появилась необходимость в очередной личной встрече с Зубатовым. Так как он был в Питере недавно, а я, наоборот, не посещал Первопрестольную довольно давно, то туда отправился бывший студент, а ныне инженер-электротехник Александр Демьяненко. Ну не под своим же именем туда ехать, как будто мало Москва на ушах стояла в последнее время. Встретились мы у Сергея на квартире, благо он недавно переехал и теперь жил с женой в пяти комнатах.

Так как его текущий отчет я уже читал, то сразу перешел к делу:

– Сереж, ты, по-моему, не совсем верно расставил акценты. Насчет того, чтобы в будущем парламенте оказалось побольше представителей рабочего класса из трудовых союзов, я согласен. А вот много крестьян там пока ни чему, для начала хватит голов десять-пятнадцать. С мерами же по воспрепятствованию попадания в парламент наиболее, как ты пишешь, одиозных личностей, я совершенно не согласен. Как же в Думе без мерзавцев-то? Кто там тогда будет воду мутить? Против кого рабочие и крестьяне должны объединяться, если там все будут белые и пушистые? Поэтому надо, наоборот, выбрать самых отъявленных из потенциальных кандидатов от имущих классов, отдавая предпочтение склочным, невоздержанным на язык и склонным к рукоприкладству господам.

– Ты хочешь, чтобы заседания превратились в балаган? – уточнил Сергей.

– Не совсем так. Я хочу, чтобы у нас была возможность их в него быстро превратить при необходимости. Мало будет балагана – пусть образуется цирк-шапито, а дальше, может, дело дойдет и до боксерского турнира. Чтоб, значит, когда понадобится, ни у кого не возникло сомнений, с чего это царь-батюшка накладывает вето за ветом на решения парламента и вообще явно хочет его разогнать.

Пожалуй, настала пора объяснить, с чего бы это я решил проводить почти те же реформы и почти в то же время, что и Николай Второй в другой истории. Да потому, что необходимость-то в них была объективной! А то, что царь пошел на преобразования только под давлением нарастающего революционного движения после проигранной русско-японской войны, говорит только о его умственных способностях. Нельзя ничего делать под давлением! Если, конечно, не хочешь уронить авторитет власти ниже плинтуса.

Вот из таких соображений я назначил предварительные сроки. С одной стороны, уже пора, есть объективные предпосылки. А с другой – никто на меня не давил, это я сам уловил чаяния общества и пошел им навстречу. И, значит, потом можно будет с полным основанием ожидать от того самого общества ответных шагов.

Кроме того, в разделении властей вообще есть немалые плюсы. Например, если какое-нибудь начинание увенчалось блестящим успехом, то ясно, что это произошло исключительно благодаря неустанным трудам государя императора. А если, наоборот, все пошло «как всегда», то чего ж вы хотели, с такой-то Думой? Ведь император теперь связан ее решениями.

Но, разумеется, такое положение само собой не возникнет, его надо тщательно готовить.

Вот, значит, поэтому я и не жалел времени, объясняя свою позицию Сергею Зубатову, наиболее вероятному кандидату на пост московского генерал-губернатора после того, как Бердяев уйдет на покой по возрасту. А может, со временем Сергей и до спикера верхней палаты дорастет.

Глава 19

Штабс-капитан Куликовский стоял на палубе германского торгового парохода «Драбант», любовался закатом, с легкой грустью вспоминал о своей «эмке» и вообще о том, что предшествовало недавно благополучно завершившейся авантюре.

Началось все еще в Гатчинском авиаотряде, где Николай познакомился с великим князем Георгием, недавно вернувшемся в Россию после того, как император простил его скандальную женитьбу. Сейчас он разрабатывал новый метод старта дельтапланов – с каучуковой катапульты с последующим приводнением в пруд. Куликовский даже совершил один такой полет и убедился в преимуществах подобного взлета. Более того, он считал, что катапульта не помешает и чисто сухопутным аппаратам. Ведь дельтаплану для взлета нужно больше двухсот метров ровной поверхности, а для посадки хватит всего пятидесяти. То есть применение катапульты позволит существенно снизить требования к летному полю, из-за чего в Южную Африку в числе прочего были взяты резиновые жгуты.

Однако они не понадобились – дело в том, что дельтапланы и самолет всегда базировались вместе, а «эмке» для разбега требовалось вообще триста метров. И с такой катапульты, как у Георгия, ее не запустишь, она почти в десять раз тяжелее дельтаплана.

Вот только не так давно Куликовский понял, что, похоже, резина все же скоро пригодится. Или какой-нибудь ее заменитель.

«Эмка» потихоньку умирала, несмотря на все старания Куликовского, золотые руки механика Прохорова и большой запас запчастей, снятых с ее сестры, разбитой в Гатчине. Все-таки двенадцать лет для самолета – весьма почтенный возраст, да и частые вылеты на бомбежки его сохранности не способствовали. Планер из-за постоянных подклеек то одного, то другого имел уже почти двадцать кило лишнего веса, а с моторами приходилось возиться после каждого полета, чтобы получить возможность совершить следующий.