Теперь с тобою вместе я (СИ) - Фрейдзон Овсей Леонидович. Страница 19

Девушка наотрез отказалась заходить в другие отделы и Галь смеясь завёл её в кафе.

— А в такой малости ты мне тоже откажешь, как поужинать со мной?

— Нет, я голодная, как собака, даже не знаю почему, ведь мы с тобой хорошо пообедали.

И тут же добавила:

— Наверное, от волнения, ты Галь, сумасшедший.

Парень привлёк руку Веры к своим губам и нежно поцеловал в каждый пальчик.

— Веруш, ты совершенно права, я от тебя сошёл с ума!

Вера потупила глаза.

— Галь, не надо так говорить, ведь это не правда.

— Правда, правда, ещё, какая правда!

Они скушали по толстому блину, облитому шоколадом и, когда уже пили кофе, Вера вдруг спросила:

— Галь, прости меня за любопытство, а кем ты работаешь?

— Ну, наконец, любимая девушка задала мне первый вопрос.

И он рассмеялся.

— Веруш, это большой секрет, но тебе я выдам государственную тайну, я полицейский.

— Полицейский?

У Веры в голосе было столько удивления, что парень невольно опять рассмеялся.

— А что, не похож или не нравится?

— Наверное, не похож.

И Вера опять поймала себя на том, что к лицу прихлынула краска.

— Ну, чего ты всё время краснеешь, ничего страшного в твоём вопросе и удивлении нет.

Это хорошо, что не похож, я ведь не простой полицейский, а работаю в отделе по борьбе с наркотиками и часто приходится внедряться в их ряды, чтобы выявить структуру поставок и сбыта, этого пагубного зелья для людей, а особенно для молодёжи.

После такого задания я и возвращался домой, когда мы с тобой встретились.

— Ух, ты!

Вера невольно это сказала на русском языке.

— Галь, так ты ведь секретный агент, разве можно об этом говорить и рассказывать всем подряд?

— Я же не всем подряд, а только тебе, а ты теперь у меня доверенное лицо.

Вера видела, что парень над ней легко подтрунивает, но не обиделась, в её глазах он был неотразим.

— Галь, а ведь эта работа опасная!

— Конечно, опасная, но не опасней многих других в нашей стране, а работаем мы, в основном, не по месту жительства, а в других городах, вся эта дрянь провозится в Израиль или с севера, или с юга. Поставщиками в основном являются бедуины.

Веруш, и, что у тебя больше нет ко мне вопросов или другое тебя не интересует?

— Есть и очень много — сколько тебе лет, как ты жил до меня, была ли у тебя другая девушка, а может быть и сейчас есть, кто твои родители и сколько вас детей в семье, ты верующий или нет, откуда в Израиль приехали твои предки…

— Хватит, хватит.

Галь шутливо замахал руками.

— Ты, чего застрочила, как «УЗИ», у нас, что сегодня последний совместный вечер?

Подожди, я тебе всё расскажу о себе, только давай не всё сразу?

Девушка опять смутилась от своей смелости на грани наглости, но Галь не дал ей опять покраснеть.

— Мне двадцать пять лет, окончил школу и отслужил в боевых частях в армии Израиля.

Потом были высшие офицерские курсы полиции и сейчас у меня младший чин офицера.

Моя бабушка приехала в Израиль из Польши, а дедушка из Марокко, это по отцовской линии, а родители мамы погибли во время войны в Освенциме, они были из Румынии, мама приехала в Израиль с приёмными, но они уже умерли.

Папа мой тоже служил в полиции, он уже на пенсии, а мама работает медсестрой в больнице.

Нас у родителей пятеро детей, я младший и последний неженатый.

Всё, на сегодня достаточно информации.

Теперь скажи, куда бы ты хотела поехать или, где погулять?

— Галь, а мы можем просто походить вдоль берега моря, посмотреть на закат и полюбоваться звёздами, мне уже надоели дома, улицы, а особенно магазины.

Парень рассмеялся, поняв намёк девушки.

— Конечно, с удовольствием, если хочешь, мы можем это сделать прямо здесь в Ашкелоне.

Они заехали в парк на берегу моря, припарковали машину возле спрятавшегося в тени деревьев кафе и, взявшись за руки, по ступенечкам спустились прямо на пляж и подошли к кромке воды.

Лёгкая волна с шипением набегала на берег, норовя обрызгать ноги и зазывая в свои обворожительные глубины.

— Галь, я бы искупалась, жаль, но не одела купальник.

Парень внимательно посмотрел в обе стороны.

— Веруш, видишь вон ту лодку, пойдём за ней спрячемся, ты разденешься и войдёшь в воду, а я тебя постерегу.

До Веры сразу не дошло, как это будет выглядеть, но, когда они подошли к намеченному месту всё придуманное Галем, прояснилось.

— Нет, я не могу, не могу и всё, не буду я при тебе раздеваться до гола, да, и другие люди могут подойти.

— Ерунда, я отвернусь, сложи на лодку одежду и беги в море, я никого чужого близко не подпущу.

Не бойся, я тебе ничего плохого не сделаю, слово офицера и потому что очень тебя люблю.

Галь демонстративно отвернулся, а Вера лихорадочно разделась и побежала голышом в море, отдавшись на волю благодатным волнам.

Позже вспоминая своё ночное купание, не могла сама себе поверить, как могла на такое решиться, чтобы в присутствии почти не знакомого парня полностью оголится.

А пока она от наслаждения восторженно кричала, остужая разгорячённое тело в морской прохладной воде в середине мая.

Девушка услышала голос Галя:

— Веруш, возвращайся, море опасное, может затянуть.

Она тут же отрезвела, понимая всю справедливость его слов, подобных случаев уже в этом году было не мало.

В несколько сильных гребков подплыла поближе к берегу и, почувствовав под ногами дно, быстро, как только позволяла волна, побрела по мели к месту, где находилась перевёрнутая лодка с её одеждой.

Её вдруг стала бить нервная дрожь, настолько она стеснялась перед парнем своей наготы.

Догадавшись, что девушка вышла на песчаный берег, Галь демонстративно отвернулся, проронив хрипловатым голосом:

— Одевайся моя красавица, я не смотрю на тебя и никому другому не позволю этого сделать.

Вера стряхнула с себя воду и судорожными движениями стала одеваться.

Трусики, как назло, липли к мокрым ногам и не хотели натягиваться на бёдра, бюстгальтер не точно обтянул её пышную грудь и ей пришлось несколько раз поправлять в чашечках затвердевшие от холода и вожделения полушария.

Когда она уже натягивала на себя джинсы к своему стыду подумала — а ведь она была не против, если бы ей не надо было сейчас всё это одевать, ей хотелось приникнуть голым телом к этому отвернувшемуся парню и застыть в его крепких объятиях.

Глава 10

Застегнув джинсы, Вера посмотрела на напряжённую спину парня:

— Галь, ты можешь мне помочь обуться.

Подержи меня, пока я ногу обмою и натяну кроссовок.

Парень резво повернулся в её сторону, и она тут же оказалась в его объятиях. Вера откинув сдерживающую её раньше стеснительность, крепко обвила руками шею молодого человека, приоткрыв губы для поцелуя.

Парень тут же прильнул к устам девушки, руки жадно начали ласкать её грудь, проникая под майку, а затем и под бюстгальтер.

Девушка каким-то подсознанием мысленно противилась натиску парня, но всё это было от природной стеснительности и полной неопытности, тело же благодарно принимало ласки, которые предавали бешено скачущему сердцу новые никогда не испытанные чувства и ощущения.

Галь мягко опустил девушку на песок, снимая через её шею майку, а затем освобождая грудь от бюстгальтера.

Вера вся сжалась от страха неведомого, крепко держась руками за плечи парня, но не противилась смелым притязаниям, ей было безумно приятно ощущать его крепкую ладонь, которая мяла и гладила бархат кожи, а когда губы Галя поползли поцелуями от шеи к соскам, попеременно целуя, посасывая и покусывая их, у неё вырвался на высокой ноте тоненький стон, она умирала и рождалась от нежных ласк любимого.

Галь сорвал с себя тенниску, и Вера почувствовала кроме пляски губ и рук, на своём животе и груди мускулистый волосатый торс парня, от соприкосновения её тело обдало жаром, горячая волна от низа живота хлынула в промежность, увлажняя трусики.