Теперь с тобою вместе я (СИ) - Фрейдзон Овсей Леонидович. Страница 26
И девушки засмеялись.
— Всё, Веруня, нет времени, пошли в твою комнату, собирай необходимые для отдыха вещички, купальник не забудь, мы уезжаем в Эйлат на три дня и две ночи, я путёвочки прибомбила.
Вера уже привыкла, что спорить с подругой бесполезно, если та вцепилась, то мёртвой хваткой, а если, что задумала, то обязательно осуществит.
— Присядь Наташка, пока на кровать, я быстро соберусь, что там, парочку шорт, джинсы, кучку маек, нижнее бельишко, сланцы и вся затея.
— Нетушки, бери с собой выходное платье, лёгкие брюки и несколько приличных кофточек, выходные туфельки тоже прихвати…
— Натаха, для чего это, мы же к морю едем?
— Глупенькая, Эйлат не только море, но и рестораны, аттракционы, музеи и не забывай, у тебя сегодня День рождения, мы идём с тобой в шикарный ресторан праздновать.
— Наташечка, но ведь это стоит кучу денег…
— Тебя волнует? Меня — нет.
— Ладно, пока я собираюсь, послушай песню, мне кажется, что она очень подходит к моему нынешнему настроению:
Отдам частицу от себя,
Вложу в доверчивые руки.
В ответ мне ангелы трубят.
Плывут серебряные звуки.
Ложатся на мотив слова —
Густая вязь ритмичных строчек.
Спадут печали покрова
С озябших мыслей одиночек.
Возьму у каждого из них
Любви взаимной по крупице.
Тревожный мир вокруг притих.
В улыбках засветились лица.
И отзовутся в унисон
Уставшие в забвенье души.
Полёт их будет невесом —
Трубят нам ангелы, послушай…
— Ты, мой настоящий ангел Наташка, с утра проснулась и чуть не разрыдалась, так мне стало жалко себя, подумалось, что никому я не нужна в этот мой день Ангела, а тут, как посыпалось…
— Готова? Хорош трындеть, нам ещё где-то три часа пилить до Эйлата.
— Ой, Наташка, а на чём мы поедем, не на твоём же драндулете по серпантину покатим?
— Пошли, я же сказала не трындеть.
Когда они подошли к стоянке и Наташа пультом открыла дверцы автомобиля, Вера остолбенела… это была машина Офера, на которой он вёз её в Беер-Шеву.
— Не поняла, это что такое?
— А, что случилось, транспорт не устраивает?
— Наташка, что ты под дурочку косишь, это ведь машина Офера.
— А, я что возражаю, конечно, его.
— А с какой стати, ты чего?…
— Вот именно, чего… а ничего, я же тебе сказала, что захомутаю этого медведя.
— Ты, говорила моржа, а теперь медведя?
— Садись ты, уже в машину, это и другое мы сможем выяснить по дороге, пока будем ехать времени у нас будет предостаточно, чтобы попарить друг другу мозги.
Наташа лихо вела машину по прекрасно асфальтированной трассе и мурлыкала какую-то песню.
Специально для Веры она выбрала маршрут, чтобы проехаться мимо Мёртвого моря.
Такого серпантина Наташе преодолевать ещё не приходилось, она закусила губу и медленно катила вниз, петляя по горной крутой дороге.
Вера смеялась:
— Ого, ты говорила, что поболтаем по дороге, а тут дух захватывает так, что визжать от страха хочется.
Наташка, ты когда-нибудь ездила по этому маршруту?
— Первый раз, я ведь до сих пор тоже не была на Мёртвом море и в Эйлате не была.
Мне Офер рассказал, куда и как ехать, но тут…
После того, как они спустились вниз, и дорога побежала вдоль гостиниц, находящихся на берегу водоёма знаменитого на весь мир своей целебной водой, солью и грязью, напряжение спало.
— Мы подруга, ещё и сюда с тобой скатаем…
Но Вера перебила: Скатаем, скатаем, похоже, скоро будешь катать только со своим Офером.
Расскажи, наконец, толком, как ты с ним встретилась, как начала хомутать и, хотя бы в нескольких словах, про Галя, пожалуйста, я уверена, что ты хоть немного, но информирована от Офера о его состоянии здоровья, ну, и может быть, о том, как он ко мне относится или уже не относится…
Вера запуталась от волнения в словах и отвернулась к окну.
— Ну, я же тебе по телефону рассказала, что после того, как выловила Офера, встретилась с ним и довела до его сведенья, что мне необходим его друг, потому что его девушка не находит себе места…
— Ну, Наташка…
— Молчать, когда армия говорит.
Короче я его уболтала, и он повёз меня на встречу с твоим красавчиком в реабилитационный центр.
Как я тебе по телефону сказала, выглядит он прекрасно, но немного хромает.
Я ему и выдала про тебя, что девушка чахнет от любви и готова за милым на край света бежать…
— Ну, Наташка, я уже вся употела и покрылась краской.
— Вот и покрывайся, есть от чего, а точней, от кого, красавчик тебе доложу, писанный, весь такой из себя — брови дугой, глазки горят, зубки белёсенькие, губки пухленькие, плечики широкенькие:
— Наташка, ты решила надо мной издеваться, да?!
Если и дальше будешь болтать абы чего, я перестану с тобой разговаривать на эту тему.
— Ай-я-яй, вот напугала, а сама уши даже вытащила из-под волос, чтобы не прозевать хоть одно словечко.
— Ну, Наташечка, не мучай меня!
— Короче, он мне сказал, что сам ждёт, не дождётся момента, когда прижмёт к своей пылкой широкой груди любимую девушку и только боится, что она уже принадлежит другому.
— Ой, Наташка…
— Не волнуйся, я дело знаю туго.
Говорю, о каких других парнях может идти речь, когда она сохнет только по тебе.
— Всё, Наташка, хватит изгаляться, я поняла, что он меня не забыл и скоро ко мне явится, огромное тебе подруженька спасибо, ты настоящий друг!
— Пожалуйста, на здоровье, кушайте с маслицем…
— И, всё же, что у тебя с Офером?
— Полный порядок, перед тем, как пойти на службу, я напросилась к нему в гости и сама понимаешь, чуть поломавшись, отдалась, потеряв со слезами свою бесценную невинность… всё, я уже его хавера, и он без меня жить не может, вся эта мужская мощь и человеческая доброта теперь мои.
Краска смущения залила лицо Веры.
Чтобы скрыть своё состояние от подруги, она вставила заветную кассету в магнитофон в машине и закрыла глаза:
Свод небесный такой голубой,
в роднике голубая водица,
мы прильнули друг к другу с тобой,
и не можем, не можем напиться…
Сладка боль зацелованных губ,
руки палят огнём вожделенья,
и по клеточкам кожи бегут
сложной химии счастья мгновенья…
Солнце щедро льёт жизни лучи,
летний день тёплый свет принимает…
свою волю желанью вручив,
наслаждаемся свежестью мая…
Балдахин из сирени прикрыл
шёлкотравное ложе влюблённых,
и достаточно малой искры
для пожара двух тел обнажённых.
Вера несколько раз судорожно сглотнула слюну, чтобы смочить горло.
Заметив это, Наташа поинтересовалась: