Не климат выбирали, а судьбу (СИ) - Фрейдзон Овсей Леонидович. Страница 20
— Галюш, а однокурсников приглашать, там ведь и арабы есть?
— Всех не обязательно, кого только хочешь, а если у тебя в друзьях арабы, то почему и нет?
— Галюш, я хочу пригласить семью Олега Фрейдмана из Ашкелона.
— Вот, не думал, что ты их до сих пор не пригласила, они ведь твои первые друзья в Израиле.
Как-то так получилось, что за последний год, после того, как Вера перевелась из Беер-Шевы в Бар — Иланский университет их связь с полюбившемся бардом и его замечательной семьёй практически прервалась.
Вера мысленно обругала себя — это же надо, так засуетилась в этой жизни, что совсем потеряла из виду дорогих людей, которые так искренне и душевно отнеслись к ней с самого начала и принимали близко к сердцу все её печали, связанные с состоянием здоровья любимого парня.
Она тут же набрала хорошо знакомый номер телефона, и услышала певучий голос Люды:
— Ах, наконец-то, наша девочка позвонила, как я рада слышать твой голос!
Скажи быстренько, у тебя в сё в порядке?
— В порядке, в порядке, я больше вам сейчас скажу, у меня третьего ноября свадьба, которая состоится в зале торжеств в Тель-Авиве, и мы с Галем очень хотели бы, всю вашу семью видеть на ней.
— Верочка, для нас это почётно и большая радость!
Поверь, с удовольствием поприсуствовали бы, но у нас ведь нет машины, как мы туда доберёмся и возвратимся обратно?
Вера закусила губу — это же надо, быть такой не внимательной.
— Люда, это не ваша забота, на днях я позвоню сестре, ведь вы знаете, что они живут в Ашдоде, попрошу их захватить вас на свадьбу, а, затем доставить обратно.
Переговорите с Олегом и дайте мне знать только заранее, чтобы я могла договориться с сестрой.
Люда, скажите, пожалуйста, а, как обстоят дела у ваших девочек и, какие успехи у Олега?
— Про девочек можно много рассказывать, но вряд ли стоит это обсуждать по телефону.
Одно скажу, Лена отслужила в армии и теперь в поисках работы, трудно без образования найти подходящую, а Алла уехала от нас учиться в пнимию (школу-интернат) с музыкальным уклоном, которая находится где-то рядом с Пардес Ханой.
А про Олега говорить не буду, пусть он сам тебе о себе расскажет.
— Веруня, Привет!
Давненько не баловала нас своим вниманием, но понятное дело — сугубо молодое.
Собеседник Веры прищёлкнул языком.
— Верунь, стихи, небось, забросила, не до них тебе сейчас?
— А, вот и не угадали, пишу и много, но только некому показывать мне свои работы, я, как безлюдный остров, потерянный в огромном океане.
— Ну, эту проблему можно легко устранить.
У нас в Ашкелоне появилось несколько молодых дарований, пишущих стихи на русском языке.
Нет, тебе к нам ездить не обязательно, но они, наши молодые таланты, иногда бывают в Тель-Авиве у известной поэтессы, пишущей на русском языке, и ты могла бы примкнуть к этой группе и познакомиться с Иланой Вайцман и её приближением.
На всякий случай и без намёка, Илана прикована к инвалидной коляске с кучей других болячек, а какая у неё воля и какая жажда жизни, ты даже представить не можешь!
— Олег, я очень, очень хочу попасть в эту группу!
Вот, утрясётся вся эта кутерьма с моей свадьбой, а после неё переедем с Галем в свою квартиру в Тель-Авиве, он начнёт работать, я учиться, вот тогда, обязательно выкрою время для посещения литературного объединения.
Я так скучаю по своей Беер-Шевской «Среде».
Олег, а вы продолжаете петь, выступать перед вашими слушателями в клубах, писать стихи и записывать новые песни?
— М-м-м, не знаю даже, как тебе поточней ответить… Выступаю теперь крайне редко, ностальгия у людей постепенно проходит, появилось телевиденье с большим количеством русских программ, а там сериалы, концерты и прочая дребедень, люди уже с неохотой выбираются из домов.
Литературные объединения пока ещё существуют, но, сколько между поэтами всех статей конфликтов и разногласий, сколько ненужной политизации и желания высунуться повыше других, не имея для этого ни особого таланта, ни достойного мастерства и, в конце концов, ни каких интересных тем, а сплошная хандра по утерянному мнимому раю…
И поверь мне, вся наша русская культура нужна только нам самим, пишущим, а к нашим детям, внукам и так далее она уже не будет иметь никакого касательства.
Ну, если только, на уровне Аллы Пугачёвой и Филиппа Киркорова.
— Олег, я в вашем голосе слышу столько неприкрытой досады…
— Верунь, это не досада, а констатация фактов, с которой не соглашаются многие мои коллеги, в том числе и небезызвестный тебе Михаил Беркович, который издаёт одну книжку за другой и радуется, когда после нашего совместного концерта купят за десять шекелей парочку его сборников.
Он в своей квартире на всю стену сделал стеллажи и заставил их своими шедеврами.
Вот, потомки уж получат наследство… Сразу в миллионеры выберутся.
Кстати, я тоже записал диск со своими песнями на компьютере при помощи одного толкового парня…
— О, я вас поздравляю!
— Особо не стоит, тоже продаю их, как и Миша по штуке в месяц, а больше раздариваю, тебя тоже ждёт такой ценный подарок.
Олег хмыкнул.
— Верунь, наше творчество не особо благодарное, но всё же, оно пока ещё немного котируется среди наших репатриантов, поэтому будем продолжать писать и выступать.
Но, самое главное, наши творения и выступления, в первую очередь, нужны нам самим, они часто помогают нам выживать в нелёгких условиях репатриации для не молодых людей, делают жизнь более насыщенной, служат налаживанию приятного общения, не оставляют времени на скуку и не дают впасть в отчаянье.
Веруня, ты, со мной в какой-то степени согласна?
— Наверное, согласна, но многое для меня не является критерием, большинство из сказанного вами, не подходит к моему образу жизни, потому что времени на скуку у меня пока совершенно нет.
Собеседники рассмеялись.
— Конечно, у тебя нет и не должно быть, а вот, то, что в тебе живёт тяга к стихосложению и желание купаться в благостных водах поэзии, весьма похвально и радует мою израненную душу!
Пока есть среди нас такие, как ты и мои молодые Ашкелонские друзья наш круг общения не зачахнет, а будущее, покажет будущее.
Веруня, я окончательно задурил тебе голову, вон уже Люда дёргает меня за рубаху.
Прости, душа моя, просто очень по тебе соскучился, вот, послушай на прощание один из последних моих текстов, который недавно стал песней:
Гонимая…
Не спокойна душа моя, мечется… —
гладь подёрнута сумраком тины.
Запрягаю в года дни и месяцы
и трясусь на ухабах рутины.
Ах, душа моя, что ты терзаешься,
на судьбу порастратила виды…
Ты ж не ведаешь скуки и зависти,