На земле и на небе - Тарасова Ирина. Страница 4

— Да нет… — В голосе подруги не было обычной уверенности, и Катя поняла, что попала в яблочко.

— Придешь? Я буду ждать. Ты единственная из одиноких мне не завидуешь, значит, искренне порадуешься моему счастью.

Катю невольно задело, что ее причислили к «одиноким», но что поделать — это было правдой. Она вспомнила свои недавние ночные размышления и теперь искала в себе хоть малую толику раздражения или зависти. Нет, она действительно нисколько не завидовала подруге.

— Я на самом деле очень рада за тебя. Ты же его чуть не с первого курса любишь.

— Заметила, да? — Лариска удивленно изогнула бровь (Ах, хороша! — вновь подумала Катя), но уже через секунду рассмеялась. — С первого курса? Нет, подруга, я его люблю чуть ли не с первого класса. Только там он был для меня недосягаем — отличник, красавец, лидер. А я что? Вертушка-дурнушка…

И Лариска опять рассмеялась, но глаза в этот раз остались серьезными.

— Это ты-то дурнушка? — Катя искренне удивилась, глядя на подругу, которую всегда считала красивой.

— Да. Сутулая и в очках. Знала бы ты, как я ненавидела свои очки — с толстенными стеклами, в старушечьей роговой оправе, но меня заставляли их носить. А как только я остригла свои косы и сменила очки на линзы — сразу и спина выпрямилась, и красавицей стали называть, и Костя заметил!

Лариса вздохнула. Но этот вздох не был наполнен горечью воспоминаний, а скорее напоминал вздох облегчения после трудного, но успешно сданного экзамена.

— Так ты придешь?

— Когда? — спросила Катя.

— Завтра в семь.

Она задумалась. Завтра была пятница, а по пятницам у нее аэробика. Катя старалась быть в форме и никогда не пропускать занятий, а чтобы не давать себе поблажек, всегда приобретала месячный абонемент.

— А нельзя перенести на субботу? У меня последняя тренировка в этом году.

— Катюшка, милая, — Лариса умоляюще посмотрела на подругу, — ну какая тренировка? Ведь такое событие бывает только раз в жизни!

На лице Кати читалась растерянность. Ей не хотелось пропускать последнее в этом году занятие, тем более что вечеринка не казалась ей особенно заманчивой. Глядеть на чужое счастье и потягивать сок… Она уже совсем решилась ответить отказом, но тут подруга выложила козырную карту.

— К тому же тебе не придется скучать, будет друг Константина, он специально приезжает к нам на помолвку из другого города. Знаешь, он вполне симпатичный, можно даже сказать — красавец, и похож на Ричарда Гира.

— Лара, не привирай… — Катя укоризненно посмотрела на подругу, и ироничная улыбка тронула ее губы. Лариска, казалось, готова была притащить и настоящего американского плейбоя, чтобы только увидеть ее у себя на помолвке.

— Ей-богу, я не вру! Придешь — увидишь. Аэробика — она и в Африке аэробика, оттого что пропустишь одно занятие, ничего не изменится. А тут моя судьба решается. — Лариска сделала паузу, внимательно следя за реакцией подруги. — А может быть, не только моя…

Катя вспомнила свои ночные размышления. И действительно, Лара права. Почему она опять боится сойти с обычного своего пути? Вдруг если она чуть свернет в сторону, то встретит того, кто ей предназначен судьбой? Вдруг этот «Ричард Гир» — тот, кого она ждала столько лет?

— Ну хорошо, — вздохнула Катя, приняв решение.

— Ура! — Лариса, как маленькая девочка, добившаяся наконец своего, захлопала в ладоши и чмокнула Катю. Яркий оттиск ее пухлых губок остался печатью радости на щеке подруги, а сама она уже летела к выходу танцующей походкой, легко поправляя сумочку на плече. Но вдруг, уже у самых дверей, Лариса остановилась и, всплеснув руками, поспешила обратно. — Самое главное и не сказала, — торопливо заговорила она, сверкая глазами от счастья, — в пятницу, в семь вечера, в кафе «Весна». Нас будет всего четверо: ты, я и Костя с другом. Так что будь готова…

— Всегда готова, — перебила подругу Катя. — Буду во всеоружии: одежда парадная, белый верх, черный низ.

Лариска прыснула:

— До встречи, подруга.

— Пока-пока, — улыбнулась Катя и помахала рукой.

И вот теперь она в раздумье стояла перед платяным шкафом. Что надеть? Ей, обладавшей хорошим вкусом, претило одеваться в дешевые китайские и корейские тряпки, которыми были буквально завалены все прилавки в их городе. Ярлыки были разными, но качество всегда одинаковым, а именно — никаким. Голая синтетика, стреляющая в темноте яркими искрами, вихляющая строчка, в полсантиметра стежок, и вид эти вещи теряли сразу же после первой стирки. Хорошо, что она умела шить сама, поэтому обычно покупала дорогую, хорошую ткань и кроила по лекалам из журнала «Бурда моден», отдавая предпочтение моделям классического и спортивного стиля.

Она достала из шкафа бежевый костюм. Приталенный, и юбка чуть выше колена, с разрезом справа. В этом костюме она обычно ходила на экзамены. Но ведь это не экзамен, а дружеская вечеринка! И она с сожалением убрала костюм обратно в шкаф. Палевое платье с передней планкой на пуговицах, Нет, не то. Черный брючный костюм а-ля Марлен Дитрих.

Она передвигала плечики, но, как ей казалось, ничто из ее гардероба не подходило для этого случая. Жаль, что Лариса так поздно сказала ей о своей помолвке, она могла бы сшить себе так называемое платье для коктейля.

— О чем задумалась, детина?

К ней в комнату заглянула сестра. Сегодня она явно пребывала в хорошем настроении.

Они были совсем разными. Аня была младше Кати на шесть лет, но чуть выше ростом. Сестрам повезло: у каждой из них была своя комната, и они никогда не докучали друг другу, Но если Катерина всегда старалась сдерживать свои эмоции, то Анютка никогда не утруждала себя этим. Если у нее было хорошее настроение, об этом знали все: она включала у себя музыку, до предела выжимая децибелы, и танцевала. Чтобы избежать скандалов с соседями, родителям пришлось разориться на наушники и расстелить в ее комнате ковер. Но когда Анютку одолевала «подростковая меланхолия», ее лучше было не трогать — она запиралась у себя в комнате и запоем читала женские романы. Училась она тоже очень неровно. То приносила одни пятерки, а то совсем не ходила в школу и ничто не могло заставить ее сдвинуться с места.

А сейчас, прислонясь худеньким телом к дверному косяку, Анютка наблюдала за мучениями сестры, и благодушное выражение не сходило с ее лица. На ней был черный блестящий топик, нелучшим образом подчеркивающий худобу ее подросткового тела. В другой раз Катерина и не заметила бы его. Ей нравились строгие силуэты и холодные цвета, а Анютка носила все кричаще-яркое или блестящее.

— Слушай, дай померить, — неожиданно для себя самой попросила Катя.

— Померить — что? — удивилась сестренка.

— Да топик! Топик дай померить, — повторила Катя досадливо.

— Смеешься? — Анюткино лицо недоверчиво вытянулось. — Ты же не любишь такое.

— Разве? Ну пожалуйста, — невольно в голосе старшей сестры прозвучали жалобно-просящие нотки.

Аня внимательно посмотрела на Катю, но, не найдя в ее лице и следа насмешки, сняла топ и протянула сестре.

— Ну ладно, он мне все равно немного великоват, — снисходительно признала она.

Катерина взяла у сестры отливающий серебром топ и стащила с вешалки черные узкие брюки. Быстро облачившись в этот наряд, она несколько скептически оглядела себя в зеркале. Топ обтягивал ее ладную фигурку, красиво подчеркивая упругую округлость груди.

— Неплохо, — констатировала младшая сестра, придирчиво оглядывая ее сверху донизу. — Вполне сносно, а то одеваешься как монашка без приданого.

— Что? Ты думай, что говоришь! — Катю обидело такое сравнение, кровь прилила к щекам, но и слова о том, что она выглядит «сносно», пусть и прозвучавшие из уст сестры, почему-то смутили ее, и она затараторила: — Во-первых, я всегда одеваюсь согласно случаю. (О боже! — думала она, с трудом поспевая мыслью за своим языком, я же филолог!) А во-вторых… у монашек не бывает приданого!

— Ну и что! — Аня хмыкнула и выбежала вон. Но, как оказалось, ненадолго. Буквально через минуту она влетела в комнату с косметичкой в руках. Вытряхнув ее содержимое прямо на Катину кровать, она начала сосредоточенно что-то искать. Искомое оказалось черным карандашом, и, вооружившись им, Аня с решительным выражением лица встала прямо перед старшей сестрой. — Итак, нынче я твой имиджмейкер.