Дело о железном змее (ЛП) - Сэйнткроу Лилит. Страница 13

— Ведите себя прилично, — строго сказала она, щелкнула пальцами и отпустила тишину.

Горло Гиппиуса надулось от звука. Магия понеслась к ней, она отбила ядовитые желтые ленты, сжала кулак в перчатке, прогудев низкую ноту. Тишина снова обрушилась, ожерелье жгло ее грудь.

— Я сказала, ведите себя прилично, Гиппиус! Или я задушу вас и заберу из дома все, что пожелаю.

Русский отплевывался и бился. Его сапоги били по полу. Когда она посудила, что выразила серьезность условий, она снова ослабила хватку.

Мерзости в банках тоже двигались, плескались в янтарной жидкости у мутного стекла. Было слышно тихие крики, их большие головы и маленькие искаженные тела дрожали. Щелкал металл, кто-то из них был Изменен. Наука Гиппиуса не давала результатов и была отвратительной.

«Хорошо, что у меня крепкий желудок», — Эмма смотрела на Гиппиуса, а он лежал и сверлил ее взглядом. Жирные черные волосы висели прядями, опилки с пола испачкали кудри. Алые искры горели за его зрачками, но быстро потускнели и погасли, его лицо становилось все ближе по цвету к сливе.

Она ослабила удушение. Он не скоро смог выровнять хрипы, казак стонал на боку. Эмма смотрела в это время на мерзости в банках, разглядывала грязную занавеску, отмечающую вход в операционную Гиппиуса, тусклый свет кривых ведьминых шаров, что искрился оранжевым в дешевых клетках. Печь в углу сияла, большая кастрюля кипела на ней, воняло капустой.

Она решила, что уже безопасно, что Константин смотрит на нее, и вытащила диск защиты на разорванной ленте из кармана.

— Итак, — тихо сказала она, ведь кричать без необходимости не стоило, — я вас допрошу, Константин Серафимович. Если ответов не будет, если я заподозрю вас в нечестности, сначала я убью казака. Если вы продолжите врать, я разобью ваши банки. Если вы не перестанете врать, мне придется сделать неприятные вещи с вашим телом, — она замолчала, давая ему осознать это. — И мне не придется прекращать, когда вы умрете.

Теперь и он стонал. Мужская агония была почти музыкой.

Эмма начала снимать перчатки палец за пальцем, хотя кожу покалывало от мысли, что она коснется чего-то в этой дыре голой плотью.

— Начнем с этого амулета защиты.

Глава десятая

Чай и сведения

Вырезки из газет усеивали стол, были повернуты под разными углами, он проверял связи между ними. Два тома «Энциклопедии» были открыты, еще три лежали на стуле, и он расхаживал между камином и окном. Больше бумаг с его сжатым почерком трепетало, когда он проходил стол. Стол был в сугробе записок и книг.

Порой Клэр замирал, проводил руками по тонким волосам. Его трубка давно погасла.

— Связи, — пробормотал он несколько раз. — Должно быть больше сведений!

Он вытерпел визит мистера Финча, перебившего его исследование глупостями о простынях и слуге, а потом испытал измерения и расспросы от нового слуги. Его чистые простыни, присланные Грейсоном, были доставлены и отложены. К счастью, потом они оставили его в покое, хотя напряжение все портило.

В дверь постучали, и, когда он открыл ее, Щит увидел взрыв бумаги и расхаживания Клэра.

— Чай, — сказал он одно слово так бесцветно, насколько это было возможно. Его уголки опустились, он был серым за медным напылением. — В оранжерее.

— Она не там пьет чай! — завопил Клэр, разворачиваясь по полукругу. — Я это знаю! Я обязан такое угадывать. Но нет кусочка, важного кусочка. Может, не одного. Не могу сказать. Мне нужно больше сведений!

Лицо Микала не выдало удивления. Серый и монотонный.

— Моя Прима пьет чай в своем кабинете, но вы — гость, и оранжерея подой…

Клэр застыл и уставился на него.

— Боже, да вы ужасно выглядите.

Щит склонил голову в слабом кивке.

— Благодарю. Чай, ментат. Идемте.

— Почему вы… — Клэр замолк. Он склонил голову, цепочка догадок развернулась. — Вы же не настолько обеспокоены безопасностью мисс Бэннон, что…

— Чай, — повторил Микал и удалился в коридор, прикрыв дверь. Это остановило разговор, но лишь до момента, когда Клэр вышел из комнаты.

К сожалению, Щит понял это и был в конце коридора раньше, чем Клэр собрался. Он повел Клэра по дому, всегда держась в конце коридора или лестницы, не замедляя шагов, пока Клэр не оказался в жемчужном сиянии оранжереи. Тонкое напыление дождя было на стеклянных стенах, изгороди из кованого железа с символами, что сияли на железе золотым маслом. День стал дымчато-серым, но растения в горшках и маленькие, жутко подрезанные большие кусты — апельсин, лимон, лайм, розмарин, лавр и подобные — все еще жадно пили свет. В северном конце были ароматные губительные травы — рута, болотная мята, паслен, аконит, крапива и прочие. Восток и запад были с обычными травами — пиретрум, несколько видов мяты, ромашка и разные травы для кулинарии и простых чар. Южный край был с экзотикой — помидор с зеленым незрелым плодом на стебле, усиленном амулетом, орхидеи, чьи названия Клэр не знал, маленький горшок огненно-алых тюльпанов, карликовая роза, чьи лепестки были бархатно-лиловыми, близкими к черным. Все растения были в хрустальных куполах магии, тихие звуки раздавались, когда атмосфера внутри шевелила листья — звук был приятным, как звон колокола вдали.

Чтобы осмотреть каждое растение, ушло бы не меньше часа с половиной. Тут была роскошь. Не в такой комнате Клэр ожидал увидеть мисс Бэннон, и его оценка ее характера резко переменилась. Это повело его по другим интересным и пугающим тропам.

Мебель была белой, стулья — с подушками из синего бархата. Белоснежная ткань, украшенная голубым кружевом, укрывала стол, сервиз стоял там, сверкая серебром, в три уровня, все мерцало чарами хранения. Воздух ожил от магии.

Микал прошел у северного края комнаты, его сапоги двигались беззвучно по сияющему деревянному полу. Свет выделял рыжие пряди в его темных волосах, гладил его бархатный плащ, и все цвета выделялись сильнее.

Домоправительница в черном переднике, шурша, подошла к столу, присела в реверансе. Ее чепец держался так, что Клэр ожидал, что он сам поклонится. Ее круглое лицо сияло искренней радостью, и ни одна прядь черных волос не выбилась. Ее ошейник сиял.

— Бонжур, месье Клэр! Чай такой, каким его предпочитает мадам. Налить вам?

Он мог налить чай сам, но был шанс задать пару вопросов для цепочки.

— Я был бы рад, мадам Нойон. Присоединяйтесь. Похоже, мистер Микал не хочет чай.

— Он никогда не пьет. Мадам может заставить его сесть, но сейчас он вряд ли сядет, — ее пухлые нервные руки двигались, и Клэр размышлял, какой стул она ему предложит.

— Как часто мисс Бэннон оставляет его переживать?

Он получил мрачный французский взгляд. Ее ошейник вспыхнул, серьги-кинжалы дрогнули.

— Месье, — ледяная вежливость. Она указала на стул, что он выбрал. Хоть тут его не подвели инстинкты.

— Хорошо. Я просто переживаю за безопасность мисс Бэннон, мадам Нойон.

— Что ж, — чуть смягчившись, она начала ритуал чаепития с легкостью, что говорило о большом опыте. Ее рука дернулась к молоку, значит, обычно мисс Бэннон пила чай с ним, но была чем-то занята, пока мадам Нойон наливала ей чай. Угощения тоже были любимыми, хоть хозяйка дома отсутствовала. — Не нужно бояться, месье. Наша мадам — отличная волшебница. Когда она говорит, что что-то сделается, оно делается.

«Трогательная вера», — он добавил еще пару звеньев в цепочку догадок.

— Он спасла вас, да?

— Она спасла всех нас! Лимон?

— Нет, спасибо. Всех вас?

— Финч был вором. Кэтрин — без рекомендаций, как тут говорят. Уилбур в конюшне был…

Микал резко оказался у стола, желтые глаза сияли.

— Довольно. Домашние дела — не ваше занятие, ментат.

Мадам Нойон охнула, прижала ладонь ко рту. Чайный сервиз загремел, стол под ним ответил на это.

— Вы могли бы выпить чаю, — ответил спокойно Клэр. — Чем больше я знаю, мистер Микал, чем больше могу помочь вашей госпоже. Ментат бесполезен без сведений.