Последняя воля Нобеля - Марклунд Лиза. Страница 18

— Томас, — сказала Анника, стараясь привлечь внимание мужа, — детям надо что-то поесть. Я пойду куплю для них какую-нибудь еду.

— Делать вид, что нам не нужны новые законы — это все равно что прятать голову в песок…

— Томас! — повторила Анника, повысив голос. — Томас, я сейчас отвезу детей домой. Тебя кто-нибудь подвезет до дома?

Томас обернулся к жене, явно раздраженный тем, что она перебила его излияния.

— Почему? Почему ты хочешь уехать?

— Детям надо поесть. Они не будут есть селедку и мидии.

Мартин следил за перепалкой супругов, скрестив руки на груди и отклонившись немного назад, — крупный предприниматель взирает на копошащихся у его ног червей из среднего класса.

— Ну так дай им бутерброд или еще что-нибудь.

Томас был явно смущен появлением жены в погребе.

Анника утихомирила гнев, пожалев о своей вспышке.

— Ну, как знаешь, — сказала она.

Повернувшись, она вышла из винного погреба. Дети покорно потащились следом.

По дороге в Стокгольм Анника остановилась в «Макдоналдсе», купила детям «Хэппи-Мил», но ей самой кусок не лез в горло. После того как дети поели и разобрали игрушки, она отправила их в игровую.

Себе Анника купила кофе и села рядом с игровой комнатой, развернув газету.

Редакция этой газеты сумела набрать материал на специальный выпуск, где была помещена фотография ареста семьи в Бандхагене. Статью написал Боссе. Она провела пальцем по его фамилии, потом смущенно огляделась — никто не заметил, что она сделала?

В «Квельспрессен» не было ничего нового, во всяком случае, в раннем выпуске. Анника не питала иллюзий. Газета не блеснет оригинальными суждениями и не выскажет никаких мнений, отличных от преобладавших. Для этого у редакции просто не было времени.

Но если честно, то следовало признать, что во всех газетах, по сути, писали одно и то же с небольшими вариациями. Во всех статьях авторы придерживались мнения о террористической базе в Германии и считали организатором теракта «Аль-Каиду». Все считали, что целью террористов был Аарон Визель, а Каролина фон Беринг оказалась лишь случайной жертвой. Рядом с заголовком статьи о жизни Каролины была помещена фотография Боссе.

«Он пишет о том же, что и я», — подумала Анника и устыдилась собственной сентиментальности.

Газета, в которой работал Боссе, заявляла, что проведенное в Германии следствие привело к ощутимым результатам уже в ранние утренние часы, а «Квельспрессен» процитировала три источника, которые утверждали, что накануне вечером в Берлине были арестованы три человека.

Раненый охранник рассказал о стрельбе на берегу озера корреспондентам обеих газет и на фотографиях выглядел тоже совершенно одинаково. Говорили, что Визеля тайно вывезли из страны, но было неизвестно куда.

В нижнем углу первой страницы уместился короткий рассказ Анники о Каролине фон Беринг.

Другие газеты упражнялись в анализе, но это мало что добавило к общей картине.

Но «Квельспрессен» сделала одну вещь, до которой не додумались остальные газеты.

В разделе «Комментарии» профессор Ларс-Генри Свенссон из Каролинского института написал, что решение Нобелевского комитета было неэтичным и коррумпированным, но это заявление было сумбурным и плохо аргументированным.

— Мама, он бросил в меня мяч! — крикнула Эллен.

— А ты брось в него, — ответила Анника, продолжая читать.

Кто, черт возьми, пропустил эту статью? Это уже на грани клеветы на убитую.

По всей вероятности, профессор вначале пытался пристроить свою статью в более солидную утреннюю газету, потом в несколько вечерних газет, но все они ее отвергли, и по вполне веским причинам.

— Мама! — закричал Калле. — Она меня ударила!

Анника сложила газеты и бросила их в сумку.

— Ладно, — сказала она, вставая. — Знаете, куда мы сейчас поедем? Мы поедем смотреть дом!

Начало смеркаться, когда Анника подъезжала на машине по Винтервиксвеген к Юрсхольму. У обочин узкой дороги были видны засыпанные песком выбоины.

Припарковавшись у бордюра, Анника перевела рычаг в нейтральное положение и поставила машину на ручной тормоз.

— Ну и что вы об этом думаете, детки? — спросила она, обернувшись к сидевшим сзади Калле и Эллен. — Здорово будет здесь жить?

Дети оторвались от своих компьютерных игр и рассеянно посмотрели на белый дом, словно выплывавший из окружавшей его темноты.

— Там есть качели? — спросила Эллен.

— У тебя там будут собственные качели, — сказала Анника. — Хотите выйти и посмотреть?

— А можно туда войти? — спросил Калле.

Анника посмотрела на дом сквозь ветровое стекло.

— Не сегодня, — ответила она, глядя на стильное здание.

Вид на море, подумала она. Большой яблоневый сад, дубовый паркет, кухня с открытой планировкой и большая столовая. Синяя плитка в обеих ванных комнатах, четыре спальни.

Она вспомнила рекламные снимки интерьера в Интернете, светлую и просторную спальню, большие комнаты.

— А почему мы не можем войти? — спросил Калле. — Люди, которые здесь жили, еще не переехали?

— Мы еще не купили этот дом, Калле, — ответила Анника. — Поэтому у нас пока нет собственных ключей. Мы можем войти только вместе с риелтором, а его сегодня здесь нет.

— Где папа? — спросила Эллен, вдруг заметившая, что в машине нет Томаса.

— Папа приедет позже, он еще побудет у дедушки с бабушкой.

Анника заглушила двигатель. Наступила тишина, и в салоне стало темно.

— Мама, включи свет! — закричала Эллен, панически боявшаяся темноты, и Анника торопливо включила свет в салоне.

— Я выйду посмотрю, — сказала она. — Хотите пойти со мной?

Но дети уже снова углубились в свои игры.

Анника открыла дверцу и осторожно вылезла наружу, ступив на обледеневший бетон. С моря дул холодный, пронизывающий ветер. Воды не было видно, но Анника каждой клеточкой ощущала сырость. Вид на море в рекламе оказался на деле кусочком моря, видимым только из одной спальни на верхнем этаже, но какое это имело значение?

Анника захлопнула дверцу машины и подошла к забору.

Прошло всего три недели с тех нор, как она раскрыла старую маоистскую организацию в Лулео. При этом она обнаружила мешок с евро на сумму сто двадцать восемь миллионов шведских крон. В апреле она получит одну десятую часть этой суммы, иными словами, двенадцать миллионов восемьсот тысяч крон.

Этот дом в Юрсхольме она обнаружила до того, как на нее свалились эти бешеные деньги, — практически новостройка, в тихом месте и всего за шесть миллионов девятьсот тысяч.

Она купит этот дом за шесть с половиной миллионов, так как никто не предложил больше.

Контракт будет подписан первого мая, когда будут выплачены деньги. Они продадут квартиру на Хантверкаргатан весной. Анника уже договорилась с риелтором и оценила квартиру. Они выручат за нее три с половиной миллиона.

— Может быть, ты купишь лодку? — спросила как-то Анника, прильнув к Томасу.