Все изменится завтра (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна". Страница 29

– Моя,– с жадностью целовал ее губы, когда рука уже вовсю блуждала в ее трусиках,– моя,– пытался всунуть в нее свои пальцы, но она еще сопротивлялась, сжимала бедра, так сильно, как только могла,– ты будешь со мной,– на ухо, кусая мочку уха.

Тело раздирала агония, разум бился в истерике, но она ничего не могла сделать, она кричала, пыталась высвободиться, но у нее ничего не получалось, он поймал ее в ловушку, стена, шкаф, он сам, загнал в угол. По щекам текли слезы, она глотала собственные соленые слезы, и ничего не могла сделать. Голос начинал садиться, а он все сильнее сжимал ее горло.

– Верочка моя, Верочка,– начал стягивать джинсы, но сообразив, что не сможет это сделать остановился, его рот накрыл ее сосок, с силой сжимая его зубами. Он хотел ее всю. Дорвался. Хотел ее грубо, жестко... Ее крики и сопротивление только доставляли ему удовольствие, а ее тело сводило с ума.

– Ты же тра*алась с ним, да? – злобно, отрывая ее от стены, и вновь к ней пригвождая, – как он тебе тра*ал? Сзади? Да, наверное, так,– резко повернул ее к себе спиной, сжимая грудь ладонями.

Уловив момент, она с силой топнула по его ноге, но Ребров не отступил, лишь выругался.

– Тварь, – повернул к себе, ударяя по лицу,– С*ка,– отшвырнул от себя.

Вера отлетела на пару метров, наталкиваясь на столешницу. Ребров продолжал материться. Дикая боль в области затылка и поясницы, мешала соображать, но глаза, глаза видели перед собой огромный разделочный нож. Не колеблясь и секунды, Кораблева схватила тесак, и обернулась ко вновь наступающему Реброву.

– Не подходи, урод!– выставила лезвие вперед,– слышишь. Не подходи! – закричала что было силы

– Тихо,– поднял ладони,– тихо, Верочка, положи нож, давай поговорим.

– Не подходи, ублюдок, слышишь,– махнула ножом в его сторону, я тебя убью, убью,– слезы все еще прожигали лицо, но она быстро натянула лифчик, и опустила кофту вниз.

Они кружили по кухне. Медленные шаги. Ее трясло, но она уже отошла на нужное ей расстояние. Ее спина точь-в-точь вписывалась в проем кухни. Медленно шагая назад, она подхватила куртку, сунула ноги в угги, и коснулась ручки двери.

– Не делай глупостей,– Ребров склонил голову вбок, понимая, что еще минута и она уйдет за дверь,– ты же понимаешь, что я не оставлю все это просто так…

Но она его не слушала, открыла дверь, выбегая в подъезд, неслась, как сумасшедшая. Слышала, как он кинулся следом. А потом удар и дикий мат. Ребров оступился, катясь вниз, это дало ей фору. Выбежав из подъезда, она понеслась через почти не освещенный вечерний двор. В ее руках до сих пор был этот злосчастный нож, а потом наступило спасение, прямо перед ней остановилась машина Ильи.

» Глава 17

Илья остановил машину прямо у парадной. За все время их поездки он не спросил у нее ни слова. Молчал, озабоченно поглядывая на Кораблеву, хотя та в свою очередь, кажется, вообще не обращала на него внимания. Пальцы до сих пор подрагивали, а губы вовсе заледенели. Слава Богу, она успела выкинуть нож, и Илья не видел его у нее в руках.

– Вер,– повернул ключ в зажигании, глуша мотор,– что с тобой? Ты вылетела на дорогу, села в мою машину, ты выглядишь, словно увидела приведение, что произошло? Скажи мне…

Кораблева слышала все, что он ей сказал. Все до последней буквы. Медленно повернувшись, она натянуто улыбнулась, получилось не ахти, но ей было все равно.

– Илюш, прости,– нахмурилась,– я все тебе объясню, но не сегодня, прости…,– открыла дверь, собираясь выйти.

– Вер, за что ты так со мной? – смотрел в лобовое стекло, злясь на себя самого. Ей плохо, он видит, что ей плохо, что с ней что-то случилось, видит, но ничего не может сделать. А она молчит, как назло, не говорит ни слова.

– Прости.

Выбежав из авто, она несется домой. Один, два, три пролета…все мелькает, она бежит, словно за ней до сих пор гонится Ребров. Дергает ручку двери, забегая в квартиру. Проносится в свою комнату и резко останавливается.

– Почему была открыта дверь? – шепчет себе под нос, брови хмурится, и она медленно идет в прихожую.

Включает свет. А дальше происходит что-то безумное. Как она могла всего этого не заметить. Вся квартире перевернута вверх дном. На полу валяется одежда, битая посуда, растекаются капли крови…на лестничной площадке слышатся голоса, они становятся все ближе, Верка оборачивается в сторону входной двери лицезрея на пороге соседку.

– Верочка, здравствуй,– женщина печально улыбается.

– Здравствуйте, теть Лид

– Верочка, с Алиночой беда, ее пару часов назад на скорой увезли…тут какой-то скандал был, они кричали-кричали, все били-били, так страшно, Верочка.

– В какую больницу? – все еще не понимая происходящего.

– Так в нашу, районную. Этот когда ушел, так громко дверью хлопнул, я сразу к вам сюда и кинулась,– вытерла подступающие слезы,– а тут Алиночка вся в крови лежит. Господи за что все это, я ее с детства знаю, совсем маленькой девочкой помню, и родители у нее были такие люди хорошие, Царство им Небесное,– перекрестилась.

– Да…мне нужно ехать…извините, мне нужно…,– кидается к двери, почти сбивая женщину с ног, та в свою очередь спешит за дверь. Верка быстро закрывает квартиру на ключ, бежит вниз.

***

Почему-то в больнице ей не могут сразу дать ответы. Все что-то спрашивают, спрашивают, записывают и молчат. За все двадцать минут нахождения ее в приемном отделении ей не говорят ни слова об Алинкином состоянии, единственное, что проскальзывает в разговоре докторши: «не волнуйтесь так, милочка!». А как? Как она может не волноваться, у Сверидовой башка пробита, а ей тут не волноваться.

– Подождите здесь, сейчас врач подойдет,– с этими словами женщина уходит, оставляя Веру в пустом коридоре.

«Когда все это закончится?» – шепчет себе под нос, прижимаясь спиной к стене, накрывает лицо ладонями, умоляя себя не реветь. Сегодня она уже успела столько слез выплакать, лет на десять вперед хватит. Нужно успокоиться, выпить кофе. Шагает к кофе-автомату, выбивая себе эспрессо. Пару глотков горячей горькой жидкости немного бодрят, и вот уже из-за угла виднеется белая мужская фигура.

– Добрый вечер, это вы к Свиридовой?

– Да,– крепче сжимает в руке стаканчик,– что с ней, я ее подруга, мы вместе живем, у нее больше никого нет в этом городе…

Мужчина серьезно всматривается в Веркино лицо, слегка неуклюжим жестом поправляет свои очки.

– У нее черепно-мозговая травма, удар пришелся тупым предметом, потеря крови была незначительная, соседка вовремя вызвала скорую. Ваша подруга уже пришла в себя,– мужчина помедлил,– это против правил, но раз у нее никого нет, то может к ней зайти, но не больше пятнадцати минут.

– Спасибо Вам.

– Не благодарите. И уже наденьте халат, это больница!

Зайдя в Алькину палату, Кораблева больше всего боялась разрыдаться, ведь этого сейчас совершенно нельзя делать, нельзя еще больше расстраивать Алину. Прикрыв за собой дверь, девушка тихо шагнула к кровати. Алька медленно повернула голову в ее сторону. Сейчас ее было не узнать, перебинтованная голова, ссадины, еще больше разбитые губы… прикрыв рот ладонью, Кораблева присела на стоящий рядом стульчик, пальцы коснулись Алининой руку, и по щеке той стекла слеза.

– Все будет хорошо,– ободрительно сжала ладонь подруги,– ты поправишься.

– Ты вновь была права, я не должна была туда лезть…

– Все будет хорошо,– помедлила,– ты тоже оказалась права, Ребров меня чуть не изнасиловал сегодня…

– Вот сука! Я с самого начала видела его гниль,– Алька слегка похрипывала,– ты же напишешь заявление?

– Вряд ли в этом есть смысл…он скажет, что я должна ему денег и не хочу отдавать, поэтому и придумывают всякие бредни…и кому из нас поверят, журналисту, которого знает полгорода, или мне?

– Ему. Вер, я ничего не успела рассказать его жене, он пришел сегодня после обеда, поговорить…я ему нагрубила, и он,– губы задрожали,– не могу…он…