Иная жизнь - Ажажа Владимир Георгиевич. Страница 24

Добрые люди из «Агата» сообщили мне, что перед этим в ВАК заезжали Захаров и Шингарев.

Осенью 1979 года я принял предложение руководства вновь созданного ЦНИИ «Курс» и перешел туда из «Агата» на должность руководителя научного подразделения. Заместитель генерального по режиму А. И. Плеханов был антиподом Шингарева. Смотрел открыто, улыбался, похлопывал по плечу: «А как по-другому с человеком, благодаря которому я во Франции побывал».

Всплыла одна загадочная история. В 1971 году по приглашению известного океанографа Жака Ива Кусто я оформился в поездку в Бордо на Океанографический конгресс по развитию подводной исследовательской техники. Предварительно выслал доклад. За неделю до отъезда численность советской делегации сократили на две единицы. Я оказался одной из них. Плеханов рассказал, в чем дело. Эти две единицы были замещены представителями КГБ, которые съездили во Францию под видом инженеров-судостроителей. Одним из них и был Плеханов, запомнивший, как Жак Ив Кусто, заглядывая в программу, выкликал меня из зала, приглашая на трибуну:

«Месье Айяйяй! Месье Айяйяй!» Все тайное становится явным. О взаимных обидах здесь не могло быть и речи: на этот раз фортуна повернулась лицом к чекисту.

За Плехановым я был как за каменной стеной. Я не раз удивлялся, как таких доброжелательных людей, как Назаров, Плеханов и им подобные, могли назначать на «собачьи» должности блюстителей режима. Со времен военной службы я встречал стольких монстров, вершащих секретные дела, что и не перечесть, а вот с интеллигентной среди них публикой довелось сотрудничать лишь теперь.

К этому времени я уже трижды выезжал на места предполагаемой посадки НЛО, часто получая служебный транспорт и необходимые бумаги от службы режима.

Первая поездка — в Солнечногорский район к художнику Анатолию Малышеву, которого на «летающей тарелке» прокатили «на тот свет» и обратно. Малышев три года носил в себе эту информацию, но потом решился открыться приятелю Юрию Титову. А тот, не выдержав и трех дней, ночью разыскал меня по телефону. Зная по опыту, что ночной звонок обычно касается срочного вмешательства или контакта, я сразу же спросил: «Контакт?» — «Да». — «Когда можете приехать?» — «Да хоть сейчас». Благо, что в это время все мои домочадцы были в отъезде. В принципе они все меня понимали и поддерживали. Сын и дочь безусловно, всегда и с гордостью, теща молчаливым согласием в рамках дипломатического протокола, Алла по настроению, то сочувствуя, то раздражаясь, особенно когда нарушались семейные планы. Беспокоить их ночью мне бы не хотелось.

Титов поведал историю Малышева, а потом вытащил его на встречу со мной. Одиссея Анатолия Николаевича Малышева представлена в этой книге подробно и под различными ракурсами. Для меня этот случай особенно ценен тем, что он стал первой самостоятельной пробой в исследовании, пожалуй, самого интересного аспекта уфологии — близких контактов. Сейчас этот пласт нашей комплексной науки перерастает в отдельный раздел — контактологию.

Кроме Титова, с нами поехал московский уфолог Лев Чулков и подполковникинженер авиационной службы Николай Александрович Носов авторитет в практической парапсихологии.

Малышев поджидал наш автомобиль у дома. Добрый, как оказалось, по натуре, но мрачноватый с виду парень, был не очень словоохотлив. Выяснилось, что он почти не читает, не смотрит телевизор, не ходит на танцы, не курит, не балуется алкоголем. Забвение он находит в природе. Читает следы зверя в лесу, знает язык птиц, любит писать пейзажи. «Созерцание природы — вот единственное, что возблагодаряет человека за неизбежные огорчения жизни», — этот афоризм оставил нам какой-то мудрец. Малышев — живая этому иллюстрация. И даже слова у него свои, особенные: «дымкость», «жуткость». О встреченных им пришельцах он сказал, что они были «комсомольского возраста».

Километра за полтора до поляны, куда мы пошли за Малышевым, Носов, водя в воздухе ладонями, определил направление на аномальное место, а потом уточнил азимут, взяв в руки проволочные рамки. Биолокация вступила в действие. А на поляне Носов быстро обнаружил три кольцевые структуры, свойственные местам посадки НЛО. Все мы и особенно Малышев облегченно вздохнули.

Похоже, что теперь его слова не выглядели фантазией. После обследования трех колец (размеры, пробы, доступные в этих условиях измерения «ин ситу», т. е. в месте нахождения, описания обстоятельств) остались вопросы. Например, почему нет видимых следов посадок НЛО, а они фиксируются только рамками? Как можно всего за три астрономических часа слетать на другое небесное тело, побывать там какое-то время, определенное, правда, не своей волей, и вернуться обратно целехоньким?

Вторая поездка на Пироговское водохранилище была организована для проверки мюнхаузеноподобных рассказов контактанта М. В., офицера-химика.

Обратите внимание, я здесь употребляю термин «контактант», а не «контактер». Сейчас, пока уфологическая терминология не устоялась, еще можно уберечься от несуразностей. Дело в том, что в ряде европейских языков термин «контактер» существует уже давно и означает не человека, побывавшего в соприкосновении или общении с кем-то, а «электромеханический или электромагнитный аппарат для дистанционного включения, выключения и переключения электрических цепей». По-русски этот аппарат называется контактор. Тем более, что «контактант — это звучит гордо».

И во втором случае места, где проходил контакт М. В., определялись по аномальным отклонениям биолокационных рамок, а также по засечкам и ориентирам, оставленных самим контактантом. Он хотел запомнить, зафиксировать на местности, сохранить для исследований. Небезынтересно, что, когда состоялась еще одна поездка на водохранилище, экстрасенс Борис Иванов смог мысленно реконструировать все, что случилось с М. В. Сходимость оказалась поразительной.

Интересно и то, что психиатры, психологи и психобиотерапевты нашли и Малышева, и М. В. людьми вполне заслуживающими доверия.

В поселок Новый Быт под городом Чеховым уфологический десант выезжал уже на трех машинах. Мы ехали не «за туманом», а за фактами. Кроме часов, фото- и кинокамер, рамок, рулеток, лопаток, банок в нашем арсенале снова был уникальный Борис Иванов. Он виток за витком воссоздал траекторию НЛО, совершившего посадку на территории строительного управления. Остались следы от трех посадочных опор, разбитый шифер, деформация на полой колонне-оболочке и глубокое отверстие, как будто бы бурили шурф. Поразительно, что Иванов рассказывал о перемещениях НЛО, еще не побывав на обследуемой площадке. И я вспомнил, как на встречу со слушателями Военной академии имени Фрунзе я привел киевлянку Надежду Бернардову с единственной для нее целью — познакомиться с Ивановым. Ее замучила мигрень, и на разговор с Борисом Александровичем она возлагала последние надежды. В антракте Бернардова куда-то отошла, а я приблизился к Иванову, стоящему рядом с Алексеем Микояном. «Так ты насчет киевлянки?» — упредил меня Иванов. Я изумился. «Можешь быть спокоен. Я с нее все снял. И скажи ей, чтобы она сменила квартиру». — «Так позвать ее?» — «Не надо, зачем? С ней все в порядке». И, действительно, с того вечера к архитектору Бернардовой вернулось здоровье. При обследовании Нового Быта впервые НЛО «показал зубы». Водитель одной из машины, наслушавшись фраз об опасности пребывания живого организма в посадочном пятне, заявил, что все это чепуха и на спор решил испытать себя в роли сталкера. Через четверть часа он прибрел оттуда, сел, скорчился и еще минут двадцать отходил от волн головокружения, озноба и холодного пота.

Все усложнялось. Продвижение в проблеме требовало коллективных усилий, объединения в организацию. Выезжавшие за город группы собравшихся по случаю энтузиастов являли собой живой прообраз будущих уфологических ячеек.