Тёмный опекун для попаданки (СИ) - Хайд Хелена. Страница 1

Хелена Хайд

Темный опекун для попаданки

ГЛАВА 1. Я или не я?

Я очнулась от резкого медицинского запаха. Настолько мерзкого, что казалось, меня от него вот-вот стошнит. Но именно это отвращение и помогло мне смутно прийти в себя, разлепив невыносимо тяжелые веки. И тут же мне в глаза бросились множество странных приборов, казалось более уместных в лаборатории безумного средневекового алхимика, нежели в…

А где я, собственно, находилась?

— Ох, леди Мизери, вы очнулись? — услышала я причитания женщины в белой одежде, неожиданно склонившейся над моей кроватью. Увы, перед глазами все ещё оставалось недостаточно четким, потому мне не удалось как следует рассмотреть ее лица. — Скорее позовите доктора. Это просто чудо. Мы уже не надеялись…

Все завертелось словно в водовороте, от которого лишь усилилось чувство тошноты. Что это за место? Как я здесь очутилась? Что происходит? И… кто я?

Малейшие попытки обратиться к памяти лишь усиливали тошноту, потому я просто лежала на месте, глубоко вдыхая воздух, гадко пахнущий резкими лекарствами. В то время, как вокруг меня суетились доктора и медсестры. Проверяли пульс, делали уколы, давали что-то выпить и так далее.

Все закончилось тем, что я снова отключилась. А когда пришла в сознание, то, по крайней мере, чувствовала себя получше. Даже сумела как следует осмотреться, и перед глазами больше не плыло.

Застонав, я безрезультатно потянулась рукой к стакану воды, стоявшему на столике рядом, но так и не сумела ухватиться за него…

— Леди Мизери, тише, не беспокойтесь, — проговорила медсестра (не знаю, та же самая, что и в первый раз, или уже другая — не запомнила ни ее лица, ни голоса). Подбежав ко мне, женщина взяла стакан со столика и, придерживая мою голову, помогла мне напиться.

Стало легче. Немного, но легче.

— Что происходит? — прошептала я, когда невыносимая сухость во рту более мне не мешала. — Где я?

— В Первом Королевском госпитале, — пояснила женщина. — Доктор велел ничего вам пока не рассказывать, для начала вам следует немного окрепнуть. Вы все ещё очень слабы, лишние стрессы ни к чему. Отдыхайте.

Стрессы. Значит для стрессов имеется причина?

Прикрыв глаза, я попыталась собраться с мыслями — благо меня уже не тошнило, и голова больше не шла кругом, а значит можно попробовать.

Итак, я Этель Мизери, дочь благородного лорда Этгара Мизери и его супруги Лидии. Родители меня очень любят и заботятся с самого детства. Мы живем в большом красивом родовом поместье с пышным садом. Мне недавно исполнилось восемнадцать, и все эти годы я жила, не зная горестей. Братьев и сестер у меня нет — был младший брат, но пять лет назад он погиб, упал с лошади и свернул шею. А еще…

НЕТ. Я… я менеджер среднего звена, работавшая в московском магазине бытовой техники, пока меня не уволили в прошлом месяце, и вот уже третью неделю я сбивалась с ног, пытаясь найти новую работу, пока меня не выселили из комнаты, которую я снимала на окраине. Родилась в Нижнем Новгороде, уехала учиться в столицу, где осталась после выпуска, но так ничего особо и не достигла за свои тридцать с чем-то лет. Мои родители… а кто мои родители? Ничего о них не помню, как и о своем детстве. И об учебе — даже специальности, на которой училась, вспомнить не могу. Встречалась ли я сейчас с кем-нибудь? И сколько вообще у меня было мужчин? Не знаю. Как меня зовут? Черт возьми, даже этого не знаю. Почти ничего не знаю о себе…

Зато прекрасно, чуть ли не в деталях помню жизнь этой Этель. Так может… так может, я и есть Этель Мизери?..

Нет, однозначно не она. Почему-то именно это я осознавала четко и ясно.

Но почему я так хорошо помню ее жизнь? Почему меня называют ее именем? И почему я нахожусь в этом месте, в этом… Первом Королевском госпитале?

В воспоминаниях Этель есть информация о нем, здесь ее мать рожала нынче покойного младшего брата, Георга. Самый престижный госпиталь королевства Арчесар, в котором медицинские услуги оказывают лишь самой богатой столичной аристократии.

Ничего не понимаю… Эти руки, на которые я сейчас смотрю, такие тонкие, бледные, нежные и ухоженные — мои никогда не были такими. И шелковистые волосы, ниспадающие с хрупких плеч, такого нереального вишневого оттенка. А ещё вздымающаяся грудь — молодая, упругая, небольшая, но красивая. Совсем не похожая на мою.

Этого не может быть. Просто не может быть. Наверное, мне просто снится странный сон, и если я ущипну себя, то проснусь…

Не помогло. Со всей силы я ухватилась за кожу на своем предплечье и до боли сдавила ее, вот только пробуждение так и не наступило.

— Леди Мизери, спокойнее, вам нельзя волноваться, — захлопотала медсестра, видимо заметив, что по моим щекам покатились слезы страха и паники. — Вот, выпейте, это успокоительная микстура.

Вкус микстуры оказался довольно гадким, и я была счастлива запить его прохладной водой. Но жижа подействовала на удивление быстро, и уже пару минут спустя я поняла, что понемногу успокаиваюсь.

Что произошло?

Четко помню, как Этель с родителями собирались в театр и девушка крутилась перед зеркалом, рассматривая струящееся ореховое платье с красивым вырезом, слегка прикрытым шалью. Помню яркое представление, которое они смотрели с ложи, угощаясь вином и фруктами.

А ещё помню грохот, взрывы и едкий запах, разъедающий легкие изнутри. Послушавшись отца, я бросилась куда-то бежать, все вокруг горело, и дым не давал как следует разобрать дороги. Дальше все смазалось и потемнело, а очнулась я уже здесь, в госпитале… уже я. В то время как Этель, судя по всему, здесь, в этом теле, более не было. Остались лишь ее четкие воспоминания, которые нынче были для меня намного реальнее моей собственной жизни.

Интересно, а что случилось с родителями Этель? Они спаслись? Или… это и было той причиной стресса, от которой ослабевшую девушку, чудом пришедшую в себя, так пытались уберечь врачи? По крайней мере, пока ее состояние не станет более стабильным.

В любом случае, сейчас мне, несмотря на все мои эмоции, все равно никто ничего не расскажет. А значит единственное, что остается, это поскорее поправится, чтобы узнать, как обстоят мои дела и что меня теперь ждет.

ГЛАВА 2. Перетасовка

Итак, я не ошиблась предположив, что родители Этель погибли во время инцидента в театре. Доктор сообщил мне об это, когда я уже почти поправилась, и до выписки из госпиталя оставалось всего ничего. К счастью, вместе с воспоминаниями прошлой хозяйки тела, мне не передались и ее чувства, потому я не ощутила всего того горя, которое ощутила бы она, будь Этель по-прежнему в этом теле. Тем не менее, грусть и тоска все же затронули меня остаточной волной, так что мне удалось весьма вовремя разрыдаться, когда я услышала эту ужасную и шокирующую новость, так что лишних вопросов по поводу моего спокойствия не было.

Таким образом становился ребром вопрос моей последующей судьбы. В этом мире, как я знала благодаря воспоминаниям Этель Мизери, положение женщины в обществе было, мягко говоря, не радующим. Никакой самостоятельности, никакой свободы. Даже после достижения совершеннолетия в восемнадцать девушка продолжала оставаться под полной опекой родителей, пока не выйдет замуж, после чего переходила в «собственность» мужа. И лишь при условии его кончины после рождения наследника мужского пола могла сама распоряжаться своей жизнью. Если же незамужняя девушка теряла обоих родителей, то тут было два варианта.

Первый — детский дом, а после совершеннолетия — рабочий пансион. При этом семейное имущество уходило с молотка и по закону вырученные деньги клали на банковский счет как ее приданное, которое переходило мужу после того, как девушку брали в жены с позволения распорядителя пансиона.

Второй — переход под полное покровительство опекуна. Обычно родители высоких кровей сами выбирали такого человека, как правило своего родственника, которому доверяли, и составляли с ним контракт на опеку. В соответствии с которым опекун мог распоряжаться судьбой девушки, подобрать ей мужа и после передать ему как приданое семейное состояние, оставшееся от покойных родителей. Если же контракт составлен не был, опека над девушкой предлагалась семейным стряпчим ближайшим родственникам в порядке наиболее близкого кровного родства, и уже с тем, кто соглашался взять на себя эту роль, составлялся договор. Естественно опекун, выбранный родителями, имел куда более широкие полномочия, и даже мог частично распоряжаться наследством подопечной — например, проживать в семейном доме, управлять землями либо фабриками, при этом не продавая их, и так далее.