Воин Донбасса (СИ) - Пересвет Александр Анатольевич. Страница 70

Хотя нет, не поверят бандосы…

Да, параллельно сообразил он, не может быть, чтобы в ресторане не было системы видеонаблюдения. Всё же личный, можно сказать, пункт общественного питания криминальной группировки. Может, даже и столики оборудованы системой звукозаписи…

Ему принесли пиво с орешками. Играть так играть — теперь его не вычислят даже по странности пустого стола у ресторанного посетителя. Пить его Алексей, конечно, не будет, но это — обеспечение простого, но действенного приёма, которому его обучили в «Антее»: когда обступают с двух сторон, то левому оппоненту в лицо выплёскивается жидкость, а правому на противоходе достаётся массивной кружкой в висок. Как раз всё на реакциях человеческих построено: левый неизбежно, инстинктивно будет закрывать глаза и отшатываться, а правый — отвлекаться на коллегу. Секунду-две свободы действий это даёт. А их обычно хватает…

Ещё двое бандюганов вышли из первой двери и тоже прошлись по залу, внимательно вглядываясь в посетителей. Алексей, в принципе, понимал причину их появления: Лысый сейчас позвонит, и они вычислят его контрагента. И когда телефон действительно завибрировал, Буран из мелкого хулиганства не стал отвечать сразу, но поднёс кружку ко рту, с удовольствием наблюдая, как безрезультатно сканируют зал «тетрисы».

Хотя, в общем, переигрывать тоже ни к чему: пока Лысый не определит оппонента, Ирку он отдавать не будет. И Алексей поставил кружку на стол, поднёс трубку к уху и спросил:

— Проблемы?

Нет, проблем у Лысого не было. Кроме одной, но такой, о которой он ещё не подозревал: сам того не замечая, он стал подчиняться инициативе Алексея. Хотя полагал, что вся она — всецело в его руках.

— Здесь твоя девка. Где мои ребята?

— Сначала покажи её. Твои-то в машине сидят, на виду и целые. А девушку я сперва должен увидеть.

Лысый выматерился.

— Не дальше дверей, понял? — закончил он. — И сам покажись, а то мои люди тебя не знают.

Ага, подтвердил тем самым, что наблюдение ведётся. И что «люди его» — ребятки не острые, раз требуется им ещё и подтверждение, что разговаривающий в данный момент по телефону мужик — тот, кто им нужен.

Ладно, не козырная это была карта. Так, шестёрочка. Для морального удовлетворения. И понимания, кто ведёт игру на самом деле.

Алексей, не чинясь, поднял руку с кружкой вверх. Тоже жест с нагрузкой: даёт оппоненту ощущение, что противник легкомыслен, уверен в себе и, как ни парадоксально, — лоялен. То есть разуму понятно, что он — противник, но вот эмоциональное впечатление этому противоречит. А это — лишний блочок из-под фундамента психологического состояния Лысого. Мелочь, но пренебрегать в данной ситуации нельзя ничем.

Ага, срисовал Кравченко краем глаза, нашли бандюганы цель. Двинулись к нему, шифруясь. Вот только столиков свободных рядом нет. И что будете делать?

Не нашли ничего лучшего, как свершить маленькое забавное чудесо, — подойти к лошаристому Еланчику с пьяненьким его приятелем и спросить: «У вас свободно, мужики?» Да нет вопросов, конечно! Теперь при любом обострении ситуации этих двоих можно смело списывать со счетов! Ну, так и деваться им было некуда — не силой же кого-то выбрасывать из-за столика, провоцируя незапланированный скандал!

Вообще-то, были б поумнее, — у него, у Алексея, местечко попросили бы. А так — ну прямо расписались, за кем они тут следят!

Но он не успел насладиться торжеством над этими недотёпами. Раскрылась дверь, на которую всё время краем глаза косил Кравченко, и в проёме показалась фигурка Иришки. Настолько жалкенькая на первый взгляд, что у Алексея чуть слёзы не выступили на глазах. В больничном халатике, худенькая, болезненная до измождённости… Господи, да всего-то три часа прошло, как её взяли бандиты! Ну, твари, если выяснится, что вы с ней что-то делали, лично вырежу каждого, кто к ней прикоснулся! А Лысый, если и хотел показать тем свою силу, добился лишь одного: если до сих пор Буран относился к нему брезгливо, с опаской, но без личной ненависти, то сейчас в нём вскипела именно она. Личная. Ненависть.

Алексей бросился к подруге, обнял её. Дрожит. Он так глянул на ближнего бандита из тех троих, которые привели Ирку, что тот даже отшатнулся.

— Ирка, милая, родная! — он сейчас действительно испытывал чувство бешеного родства с нею. — Ты в порядке? Эти суки с тобой ничего не сделали?

— Э, ты полегче, фраер, — брякнул было один из сопровождавших девушку бандитов.

Алексей обернул к нему яростное лицо:

— Засохни, тварь, а то убью нахрен на месте!

В нём действительно заклокотало так, что вот-вот могло снести голову.

Бандюган ощутил, видно, ту бездну гнева, которая вот-вот готова была разверзнуться перед ним. Поплыл немного лицом, молча отступил на шаг назад.

Третий, порывавшийся было что-то сказать, тоже скис и промолчал.

А что, эту волну сладкого бешенства, что поднимала сейчас Бурана, они не могли не чувствовать, эти бандюганы. По роду деятельности им наверняка и самим приходилось оказываться в крайних ситуациях, когда вскипала в жилах и нервах такая вот боевая ярость, и удесятеряла силы, и обостряла сознание. И если ты сам не находишься в том же состоянии, — а, например, как сейчас, просто подводил по приказу босса бессильную девку к фраератому лоху, — то при всём своём боевом опыте отшатнёшься от этой яростной, злобной силы.

Потом-то, конечно, придёшь в себя, тем быстрее, чем больше у тебя опыта таких вот противостояний, — но если бы Алексей сейчас на них прыгнул, то все трое легли на месте. И они это чувствовали…

Но тут Ирина прошелестела:

— Нет, Лёша… Словами только грозились. Просто очень страшно было… Без тебя…

Он захотел взять её на руки, прижать к себе, приголубить. Но нельзя: как раз руки сейчас должны быть свободны.

Видимо, заметив этот порыв, один из бандитов предостерёг:

— Босс сказал, тут стоять, пока ты наших не приведёшь.

Контролируя себя, Алексей ответил спокойно — только голос был глухим, словно он одновременно поднимал тяжесть:

— Сам — нет. Позвоню — приведут…

Достал трубку (бандиты напряглись), набрал номер, бросил три слова:

— Можно… Двери — двое…

— Принял, — прошелестело в ответ.

По этой команде к главному входу в офисную часть здания должны были проследовать двое комендачей, ведя закованных в наручники пленных. Которых, естественно, отпускать никто не собирался. По плану, однако, охрана должна была открыть вторую дверь входного тамбура, после чего она блокировалась на несколько секунд, пока из неприметного микроавтобуса до входа не долетит боевая группа. После этого должна была следовать зачистка офисного крыла.

К главному же входу в ресторан выдвигались из универсама внизу четверо бойцов ГБ, которые должны были, выключив двоих качков на охране, взять под контроль двери и до поры из зала никого не выпускать. Томич не исключал, что Лысый мог хитрить и сидеть в ресторане, чтобы управлять процессом, видя всё своими глазами. И уйти под шумок позволить ему было никак нельзя.

По этой же команде Бурана к основной группе фигурантов направлялись трое гэбэшников для фальшивого задержания капитана Кравченко. Для них условия складывались даже лучше, нежели ожидалось: Ирка была уже под защитой Алексея, так что основная цель — проникнуть в сердце «куреня» криминального атамана Чупрыны — значительно облегчалась, лишаясь не главной, побочной, но такой необходимой задачи как освобождение заложницы.

И всё завертелось очень быстро.

Гэбэшники, вынырнув словно ниоткуда, тускло поинтересовались, профессионально быстро тыкая удостоверениями в глаза так, что прочитать ничего не успеваешь:

— Капитан Кравченко? МГБ. Предлагаем проследовать с нами.

— Э-э… — только и успел произнести капитан Кравченко, делая — отчего-то! — шаг назад. Словно под защиту бандитов.

Те были в растерянности и роль защиты сыграли замечательно. Но вот с точки зрения оперативников они немедленно стали нарушителями закона. Тем более что один из них рефлекторно попытался ухватить Ирку за руку, возвращая себе контроль над заложницей.