Якудза - Силлов Дмитрий Олегович "sillov". Страница 38
Хотя, надо признать, салат был приготовлен на совесть — все свежее и самое лучшее. Умудренный жизнью Артавазд берег желудки своей «крыши».
В соседнем шатре задвигали стульями. Макаренко поморщился.
«Покой нам только снится…»
Мелькнув лакированными пятками, к соседям нырнул официант, дабы принять заказ, сделанный на редкость приятным женским голосом.
— Салат из авелука, ишхан из форели с ореховой подливкой, гозинах с миндалем на десерт…
«Неужели одна? — подумал Макаренко. — Не может быть. Явно вошли двое. Две девчонки?»
— Что ты будешь? — спросил приятный женский голос.
— Все равно, — равнодушно отозвался бесцветный мужской.
«Х-хе, размечтался, одноглазый, — хмыкнул про себя Макаренко. — Девчонки, ходящие в наше время вдвоем в рестораны, могут быть только лесбиянками или феминистками. Что, впрочем, одно и то же. А такие девчонки нам без надобности. Впрочем, не про милицейский карман и те девчонки, что ходят в рестораны не с девчонками. Вишь, ишхан какой-то ей подавай… Хотя, милиционер милиционеру рознь…»
— По-моему, я тебе тоже «все равно».
В приятном женском голосе послышались нотки приближающегося скандала.
— Насть, мы сюда жрать пришли или гавкаться?
Мужской голос по-прежнему лишь озвучивал слова, напоминая голос магнитофона в вагоне московского метро: «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция…»
— Это ты жрешь. И гавкаешь. И лазаешь по ночам неизвестно где, пока я сплю…
«Богатые тоже плачут, — философски отметил Макаренко, поневоле слушая аудиоспектакль, разыгрывающийся в соседнем шатре. Он представил лицо официанта, смиренно склонившегося в восточном полупоклоне над полем семейной битвы в ожидании заказа и усмехнулся: — Ну и работенка у вас, ребята. За день наслушаешься всякого такого и от трезвых, и, тем более, от пьяных — людей же ненавидеть начнешь хуже любого маньяка…»
— Настенька, заткнись, а?
— Простите, а вы что заказывать будете? — встрял в диалог невидимый официант, видимо, обращаясь к обладателю мужского голоса. «Небось, спина затекла», — мысленно прокомментировал Макаренко.
— На ваше усмотрение! — взвизгнула девчонка.
Официант с обиженным профилем протопал мимо шатра Макаренко на кухню, находящуюся прямо за шатрами, откуда из-за тонкой перегородки аппетитно пахло готовящимися шашлыками.
«Хоть бы звукоизоляцию какую Артавазд сделал. Шкурами йети свои шатры обложил, что ли. А то сиди, слушай гнилые базары зарождающихся ячеек общества — не обед, а радиоспектакль на тему „не ходите девки замуж“. Двадцать раз подумаешь, прежде чем самому…»
— Вить, что с тобой? — вновь раздался девчачий голос, прерывая антисоциальные размышления Макаренко. В голосе слышались слезы, пятьдесят на пятьдесят замешанные на ярости — еще неизвестно, что прорвется раньше. — Ты же совсем недавно другой был. Я помню…
Мужской голос за стенкой глухо хмыкнул.
— Ты хочешь знать, что со мной? А это я, Насть, начал крутиться в другую сторону. Как ты советовала.
— Но я…
— Ты хочешь знать? Хорошо, ты узнаешь.
Магнитофонный голос парня из соседнего шатра вдруг показался капитану знакомым. «Она назвала его Витей, — щелкнуло профессиональное. — Не тот ли это киллер-самоучка, которого сверху отпустить на волю было приказано без суда и следствия?»
— Представь себе обыкновенного парня, который жил-работал себе в палатке как обыкновенный русский человек, каких у нас в союзе миллионы, разгружал пиво с воблой и никому особо жить не мешал — разве только мухам и тараканам. Пока однажды нашему с тобой благодетелю не вздумалось развлечься. Он через десятые руки науськал на палатку шайку отморозков, сам же их отметелил, а концы перевел на парня. Палатку сожгли, парня отлупили и заклеймили каленым железом как какого-нибудь коня, а вдобавок выкрали и изнасиловали его родную сестру. После чего…
Парень замолчал.
— Вить, может, не надо, — робко пискнул девчачий голос. — Пойдем отсюда, а?
— Да нет уж, погоди, я еще не закончил.
Голос за стенкой невесело рассмеялся.
— А потом парень завалил тех уродов. Как и чем — сам не понял, но завалил. Но этого благодетелю показалось мало. Он решил подтянуть парня в свою банду и для начала определил его в тюрьму. А через своих знакомых ментов подсадил к нему в камеру своего дружка, чтобы тот прокачал еще какие-то тесты на благонадежность. Потом, когда тесты, как я думаю, удались, он вытащил его оттуда. Чтобы тут же подставить его с внедорожником, на котором я вожу сейчас твою задницу. И я грохнул еще одного урода. Палец ему в глаз воткнул. Да, впрочем, какая разница — уродом больше, уродом меньше. Правда, Насть? Ведь главное — это крутиться в нужную сторону.
— Так это ты про себя рассказывал?! Я пойду…
— Сидеть! — рявкнул Виктор, и приподнявшийся было со стула девчачий зад аппетитно шлепнулся обратно.
— Пусти…
— Сидеть, я сказал! Я еще не закончил…
Макаренко медленно положил вилку на стол, так же медленно взял со специального подноса и развернул свернутую в колбаску влажную салфетку, тщательно вытер руки, осторожно положил ее обратно, после чего несколько раз сжал-разжал кулаки, закрыл глаза и задышал ровно и глубоко, словно пловец перед стартом.
«Надо чаще ходить в рестораны, — думал он, расслабляя организм перед броском. — Глядишь, и висяков в нашей работе существенно поубавится.
Парень, конечно, не прост, коли такую кучу народа завалил, причем в основном голыми руками. Но, думаю, что заточки не понадобятся. Так справлюсь».
В пояс милицейского брючного ремня, поддерживающего форменные штаны сзади, один над другим были вшиты два чехла, в которых покоились до поры до времени пара обоюдоостро отточенных металлических штырей, вместо рукояток до половины обмотанных лейкопластырем. Это оружие Макаренко уже давно носил с собой и порой использовал для неофициального решения рабочих проблем. Удобное оружие, надо признать, ибо и после использования выбросить не жалко, и чужая кровь в пластырь впитывается — пальцы с рукояти не соскальзывают, и — самое главное — на рукоятке отпечатков тех самых пальцев не остается.
Мужской голос в соседнем шатре продолжал:
— Вчера человек, увидев меня, умер. Очень хотелось бы думать, что от страха. А другому я раздавил горло вот этими самыми пальцами. Которыми, как ты помнишь, я чуть раньше выдавил глаз еще одному человеку. И всё это потому, что нашему с тобой общему знакомому захотелось поразвлечься.
— Вить, отпусти меня, а?
В голосе девушки больше не было ни слез, ни ярости. Он дрожал от страха.
Не каждый раз удается перед решительными действиями «прозвонить» тело, но когда есть такая возможность, грех ею лишний раз не воспользоваться. «Дыхание… Рефлексы… Контроль пространства… Пятый уровень взаимодействия… Пошел!» Макаренко приподнялся и неслышно отодвинул стул в сторону.
«Граждане бандиты! Ваша банда полностью блокирована. Оба выхода перекрыты. Так что предлагаю вам сдаться по-хорошему».
Фраза из известного сериала абсолютно не к месту крутилась в голове Макаренко, пока он кошачьими шагами крался к выходу из шатра. На пятом уровне, когда немного замедляется время и пространство вокруг становится расплывчатым, из глубин сознания частенько к месту и не к месту выплывают разные фразы и плещутся в мозгу, как рыбки в аквариуме, при этом абсолютно не мешая телу самостоятельно выполнять поставленную задачу. Мозг отдыхает, работают рефлексы…
Ковролин на полу, рисунком и ворсом претендующий на персидский ковер, приглушал и без того неслышные шаги.
Макаренко приподнял полог своего шатра, сделал шаг вперед и взялся за край полога шатра соседнего…
В эту секунду двери ресторана за его спиной с шумом распахнулись. Именно с таким шумом, какой бывает от хорошего пинка, посредством которого открывать ресторанные двери как-то не принято.
Макаренко на нестандартную ситуацию среагировал мгновенно — он официантным ужом нырнул в шатер говорливых соседей, шепотом сказал «Тссс!» парочке за столом и приложил глаз к щели между пологом и ковровой стенкой шатра…