Якудза - Силлов Дмитрий Олегович "sillov". Страница 54

В дверь просунулась встревоженно-любопытная мордашка Алены.

— А кто это у вас был?.. Ой!

Ее взгляд остановился на стопке долларов. Глаза девушки округлились.

— Ничего себе гостинец выздоравливающему! Зеленый горчичник — самый лучший горчичник на свете?

— Аленка, зайди, поговорить надо, — сказал Макаренко, приподнимаясь на локте.

Медсестра, не отрывая взгляда от кучи денег, нерешительно перешагнула порог палаты.

— Можно с тобой посоветоваться?

Она пожала плечиками и присела на край кровати.

— Слушай, — сказал Макаренко. — Вот если бы тебе, ну скажем, Коза Ностра… ну, сицилийская мафия предложила на себя работать в качестве частного детектива за очень хорошие деньги — ты бы согласилась?

— Конечно. И я знаю, что такое Коза Ностра.

— Прям вот так сразу, не думая?

— А чего тут думать? — сказала Алена тоном, каким умудренная жизненным опытом мать вправляет мозги своему бестолковому оболтусу. — Если предложили — значит, имели на то основания. Просто так Коза Ностра денег не предлагает.

— А если потом за те деньги спросят?

— Так это будет потом, — ответила Алена. — Я тут недавно книжку одну читала, там Ходже Насреддину эмир предложил за большие деньги научить осла говорить. Тот взялся, но сказал, что на это потребуется тридцать лет. Эмир сказал: «Ладно, но если не научишь, голову отрублю…»

Макаренко знал продолжение истории, но сегодня второй раз за день слегка обалдел. Вот тебе и сестричка с детским взглядом серых глазищ!

— А когда ему друзья сказали, что, мол, считай он уже без головы, Ходжа ответил, что за тридцать лет кто-нибудь да сдохнет — или ишак, или он, или эмир. И я думаю, что если бы Ходжа отказался, то эмир его прям сразу без разговоров и замочил. Так что не думайте, соглашайтесь. Там видно будет.

— Понятно, — улыбнулся Макаренко. — В таком случае, в благодарность за совет можно тебя после выписки пригласить в ресторан?

— Можно, — просто ответила Алена. — Только лучше в ночной клуб. Я вам подскажу, в какой лучше.

Через неделю, как и было обещано, его выписали из больницы.

В общежитии в его малогабаритной двухкомнатной квартирке уже жил другой офицер. Пожитки Макаренко он сложил в одной комнате, а сам с женой и маленьким ребенком обосновался в другой.

— Ты уж не обессудь, братишка, — сказал он Андрею, когда тот заехал забрать свое добро. — Сам знаешь, мы люди государственные — дали команду въезжать, мы и въехали. Не знали, что ты еще свое не забрал. Нехорошо получилось. Ты, если надо, живи пока, мы потеснимся.

— Спасибо, не стоит, — сказал Макаренко.

— Жилье нашел?

— Не знаю пока, — пожал плечами Макаренко. — Но все равно, нашел, не нашел — съезжать надо.

За годы службы Макаренко особо пожитками не оброс, если не считать кастрюли-чашки-ложки, нескольких десятков книг, на редкость прочного и неоднократно испытанного на излом раскладного дивана, подвесного боксерского мешка и сваренного на заказ универсального тренажера со штангой и сборными гантелями.

— Я тут чуть не умер, пока все блины в угол сложил, — пожаловался новосел, плечами да статью природой слегка обиженный. — Спина до сих пор болит. Как ты со всем этим управляешься?

— Дело привычки, — ответил Макаренко, сноровисто разбирая жутковатую на вид конструкцию. — Кто на что учился.

— Это точно, — кивнул новосел. — Мужику по-любому отрываться как-то надо. Кто железки таскает, кто — по бабам, а кто — за воротник закладывает…

— Последнее у нас на Руси случается не в пример чаще, — хмыкнул Макаренко.

— Я те дам «по бабам»! — раздался женский голос из соседней комнаты. — Чем языком молоть, лучше б помог дитё перепеленать!

— Вот она, семейная жизнь, — сокрушенно произнес новосел. — Ну, пошел я…

Как ни странно, в машину все поместилось сразу. Вероятно, сказался опыт частых переездов. Ветхая «Нива» Макаренко просела изрядно, но испытание вынесла с честью.

Так он и проехал через весь город: диван привязан сверху, сзади из полуоткрытого багажника торчит гриф штанги, и свешиваются чуть не до асфальта цепи подвески боксерского мешка.

Когда он подъехал к входу в самую солидную гостиницу города, глаза стоящего у дверей швейцара чуть не вылезли на лоб.

— Это… вы к нам? — вопросил он.

— Это я к вам, — сказал Макаренко, вылезая из машины. — У тебя что, базедова болезнь?

— Что у меня, простите?

— Прощаю. Кончай глаза таращить, давай, помогай-ка лучше диван отвязывать.

На лице швейцара отразилась гамма переживаний. Судя по плечам и манерам кандидата в постояльцы — вселяться приехал крутой бандит. Судя по машине и дивану — лох распоследний. Что делать — непонятно. То ли действительно кинуться приказание выполнять и огрести солидные чаевые, то ли охрану вызывать. Хотя, пока охрана прибежит, можно вместо чаевых огрести что-нибудь другое…

— Да я здесь не за этим… Я дверь открыть…

— Ну и хрен с тобой, — проворчал Макаренко, взваливая огромный диван на плечо. — Коль больше от тебя ничего не дождешься, держи дверь. И посмотри, чтоб из машины ничего не сперли. Я теперь у вас тут солидный клиент, однако.

С диваном на плече он зашел в шикарный вестибюль гостиницы. Простреленная и добросовестно залатанная докторами нога под весом дивана, слава богу, вела себя прилично.

«И даже если бы и неприлично, — мелькнула мысль. — Впервой что ли? На войне как на войне».

Дама на ресепшене как раз собиралась поправить очки в дорогой роговой оправе, но при виде Макаренко застыла на середине движения.

— Вввам кого?

Набычились и приподнялись с кожаных кресел два охранника…

— Мне в триста двенадцатый, — весело сказал Макаренко.

— В триста…

Что-то щелкнуло в голове дамы. Она закончила движение, взялась за дужку очков, наклонилась над журналом…

— Ах, в триста двенадцатый?

Дама вышла из ступора и расплылась в улыбке. Теперь, если бы даже у Макаренко выросли крылья и клюв, это не имело бы никакого значения.

— Проходите, проходите.

— Документы в кармане, — качнул головой Макаренко. — Сами возьмите. Диван снимать не буду. Обратно ставить — такой геморрой.

— Нет, нет, ничего не надо.

«Ай, какой авторитетный моджахед, — подумал Макаренко. — Умеет произвести впечатление».

Дама выпорхнула из-за дубовой стойки ресепшена.

— Прошу за мной. Только, боюсь, ваш диван в лифт не поместится…

В лифт диван, действительно, не влез, а триста двенадцатый номер был на третьем этаже. Макаренко порядком взмок, пока по лестнице дотащил до двери номера свое имущество.

— Вы бы могли воспользоваться услугами носильщиков, — прощебетала дама, протягивая странному клиенту ключи от номера.

— Да ладно, не привык я как-то…

— Ничего страшного, привыкнете. Располагайтесь, я распоряжусь, чтобы остальные ваши вещи доставили снизу. И позвольте ключи от вашей машины.

— Это еще зачем? — насторожился Макаренко.

— Наш служащий отгонит ее на стоянку, и я тут же принесу вам ключи обратно.

— Нет уж, я сам как-нибудь, — решительно сказал Макаренко. — А насчет доставки вещей — смотрите, как бы ваши носильщики папами не стали.

— У вас там еще один диван? — Дама вздернула брови над очками.

— Хуже, — сказал Макаренко. — Гораздо хуже.

…Когда доставка остальных вещей была закончена, Макаренко, глядя в несчастные глаза носильщиков, расщедрился и отслюнил каждому по долларовой купюре. Носильщики переглянулись, спрятали деньги в карманы и молча ретировались.

— Хмм… И спросить не у кого, много дал или мало, — проворчал Макаренко, обводя взглядом свое новое жилье. — А диванчик-то мой здесь явно не в тему…

Номер был роскошный. Громадная кровать под балдахином в спальне, кожаные диваны по углам гостиной, письменный стол под старину с компьютером и письменным прибором красного дерева на нем в кабинете, огромный телевизор «Sony»…

— Вот значит как живут наемники иностранного капитала, — задумчиво сказал Макаренко. — Ага, здесь еще и кухня имеется…