Падение (СИ) - Грэм Анна. Страница 12

— Я не знаю.

— У неё были друзья?

— Не знаю.

Эйса чувствовала, что теряется; она была рада, что Данэм выключил свет и не видел сейчас её лица. К допросу она была не готова, как не готова была к тому, что чувство глубокой, отчаянной тоски обрушится на неё прямо сейчас.

Ривера никогда так остро не ощущала одиночества, оно оказалось подлым ударом под дых. Человек — существо, намертво привязанное к социуму, и она лишилась всех близких до единого, лишилась покровительства картеля, потеряла ту шаткую определенность, которая вообще могла у неё быть при таком образе жизни. Эйса не сомневалась в себе — она сумеет выжить, если ей не станут мешать, но мысль о том, что всё, абсолютно всё придётся начинать заново, вызывала в ней глухую ярость. Она не знала, кого ненавидит больше — того, кто забрал деньги Франко вместе с жизнью её сестры или Данэма за то, что он просто живёт на этой земле.

— Любовник?

— Я не знаю, — настрой на борьбу утекал, словно песок сквозь пальцы, пока его раздражённый голос не вернул её в реальность.

— Ты издеваешься?!

Чёрная тень, в которую превратилась его фигура в полумраке комнаты, двинулась к ней. Эйса шумно вдохнула, откинула упавшие на лицо волосы и сложила на груди руки в жесте защиты. Она сделала шаг назад, ей не хотелось, чтобы Данэм подходил к ней слишком близко.

— Я сто лет её не видела. Когда я приходила к ней, чтобы предупредить, она была не одна.

— С кем она была?

Он словно выдавливал её из пространства, лишал воздуха, Ривера оказалась зажатой в угол. Эйса подумала, что ему вовсе нет нужды применять силу, во всяком случае, к ней. Давить на психику он умел виртуозно.

— Я. Не. Знаю! — Эйса ответила, повысив голос. — Я его не видела. Лупе писала матери, что вышла замуж.

— Я не нашёл здесь ни мужских вещей, ни фотографий, на записях с камер она всё время одна. Либо твоя сестра врала, либо этот бедолага даже не догадывался, что она называет его мужем, — он усмехнулся и следом резко покинул её личное пространство, свернув в сторону. — Думай, Эйса. Это твоя сестра, не моя.

— Лупе, кажется, присылала фотографию.

Ривера вспомнила, как мать с нескрываемой гордостью тыкала пальцем в полароидную карточку, словно Лупе выиграла миллион и вышла за наследного принца. Когда Эйса назвала её обыкновенной нелегалкой, и что быть ей горничной, официанткой или шлюхой, мать била её по лицу и кляла бессовестной прихлебалой. Эйса оказалась права, а за то, что она и брат Энрике содержали всю семью после того, как поднялись в картеле, в то время, как Лупе не прислала ни цента, ей никто не сказал доброго слова.

— Она мне нужна.

— Мне надо позвонить, — он повернулся к ней, в тусклом свете уличного фонаря, проникавшего в комнату сквозь поломанные жалюзи, Эйса увидела, как вопросительно гнётся у него бровь. — Мне нужно позвонить матери в Синалоа! Письма должны быть у неё, — она протянула раскрытую ладонь. — У меня нет телефона.

— Надо же, как плохо живут ребята из картеля, — Данэм улыбнулся, вынул мобильник из кармана, и вложил ей в руку. — Знаешь, как работает?

Эйса пропустила его неуместный юмор мимо ушей и набрала по экрану номер родного дома. Она молилась, чтобы мать оказалась на месте. Услышав в трубке её голос, Ривера сжалась в комок, словно всё ещё была ребенком. Когда Эйса думала о близких, мать она в виду не имела.

— Привет, мама.

Мария словно забыла, что у неё где-то остались ещё дети. После недолгого молчания, динамик разразился громкой речью: она путала английский с испанским, меняла и коверкала слова в предложениях, захлёбываясь возмущением.

— Да неужели?! Ты решила позвонить матери в кой-то веки?!

— Где письма Лупе? — Ривера грубо прервала её, у неё не было ни времени, ни желания снова выслушивать претензии, которые с годами лишь росли.

— Письма Лупе? Зачем тебе письма Лупе? Ты бы хоть спросила, как мы тут живём! Вчера Диего уволили с фабрики, а ты! Устроила полуживой старухе райский курорт, а про нас ты подумала?! — мать не могла понять и простить ей такой выборочной заботы, до неё не доходило, что Эйса делала это не по принуждению, а от чистого сердца. Палома была единственной, кто относился к ней по-человечески.

— Мне нужны письма Лупе, у неё проблемы, — Эйса не была уверена, знает ли Мария о её смерти, и о смерти «старухи» Де Вальдеверде, но стать гонцом, приносящим плохие новости, она не собиралась, иначе ничего от матери не добъётся.

— Опять эти ваши дела, нет чтобы домой лишний раз позвонить. Срать я хотела на вашего Франко… — мать не слышала её. Эйса отодвинула от уха вопящий динамик и закатила глаза. Ривера не винила её в жестокосердии. Мария не успевала любить своих детей, они слишком быстро уходили из жизни.

— Сколько? — Эйса решила сэкономить время вопросом в лоб. От неожиданности Мария на несколько секунд зависла.

— Что? Ты что думаешь, мне нужны твои деньги?!

— Сколько?

— За квартиру не плачено два месяца, я у соседки занимала три раза, вечером отдавать, а мне нечем. Сгорел тостер, ему уже тринадцать лет, — мать бегло перечислила свои беды, словно обоснование для инвестиций, и жадность в её голосе перемежалась с чувством стыда за то, что ей приходится побираться у нелюбимой дочери. — Две тысячи.

— Сегодня будет. Возьми фотографию и сходи к Марко, пусть отсканирует и пришлёт мне на электронный ящик. Срочно, — Эйса сбросила вызов и ткнула трубкой Данэму в грудь. Не отрывая от неё взгляда, он положил телефон обратно в карман. Она соврала, зная, что Мария по простоте душевной не станет проверять и торговаться. У Риверы не было ни времени, ни средств выполнять её прихоти.

— Надо немного подождать, — Эйса заметалась по комнате, не зная куда себя деть. Ожидание, как и компания Оливера Данэма выводили её из себя.

Громкий удар в дверь заставил обоих схватиться за оружие и рефлекторно пригнуться.

— Я знаю, что вы там! Проклятые мародёры! Стоит только человеку умереть! — старческий голос сердобольной соседки гудел на весь этаж, привлекая ненужное внимание. Данэм тронул Риверу за руку и указал на окно, за которым виделся ржавый остров пожарной лестницы.

Когда Эйса ступила на землю, у неё дрожали руки и дыхание сипело, как у гончей, намотавшей добрый десяток миль.

— Резвее, старушка, — подначивал Данэм, внимательно всматриваясь в предрассветную темень. — Начни с пробежек, здоровье поправишь.

— Быстрее пули бегать не стану. Не вижу смысла напрягаться.

Они действовали слаженно, будто сработанная команда, и это показалось ей странным, ведь они знали друг друга лишь несколько часов.

Пульс всё ещё бился в висках, подгоняемый выбросом адреналина, когда Эйса снова оказалась на переднем сиденье серебристого «БМВ». Данэм вырулил на шоссе и набрал скорость. Эйса не смотрела в его сторону, он молчал, прокатывая мили и не жалея горючего. Так он коротал ожидание.