Книга 4. Фаворит (СИ) - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич. Страница 58

–Угу. Все мнится ему, что мы сами ума нашей земле дать не сможем.

–Что от меня требуется?

–Мы постараемся тихо все сделать, но может так случиться, что и шумнем. Стражу нужно будет придержать, она ведь под твоей рукой. А еще лучше было бы оцепить квартал с усадьбой боярина, чтобы мышь не проскользнула.

–На мою роту намекаешь?

–Намекаю. Тогда получится, что не я своевольничаю, а ты закон справляешь.

–Хм. Л-ладно. Я сейчас вызову Егора и отдам приказ. Но ты уверен что сможешь доказать вину боярина?

–Даже не сомневайся княгиня.

–Через сколько начнешь?

–За час до рассвета. Оно и сон самый сладкий и темени той уж не будет.

Подворье боярина Борятского находилось в северном конце Среднего города. Не так чтобы и далеко от усадьбы Карпова. Задний двор, огоренный старой крепостной стеной, ныне приходящей в упадок, выходил на Подгорье. Здесь, в пойме реки Псковы, под крутым ее левым берегом располагались бани, кожевенные мастерские, мельницы, варницы трепальни. Словом, обретался ремесленный люд.

Здесь проходила Нижне-Петропавловская улица, назвавшаяся так в честь храма Петра и Павла. И мелась и Верхне-Петропавловская Она пролегала как раз уже в черте Среднего города и уходила далее в Окольный. Вот на нее-то и выходили парадные ворота усадьбы боярина.

Первым на штурм отправились безопасники. Ну, ничего особенного. Четверо взобрались на забор. Одна пара тут же начала отстреливать собак. Другая перемахнула во двор. Даже где-то и пошумнее получилось, чем при взятии подворья новгородского купца. А потому, дабы не терять время, пришлось не дожидаясь открытия ворот, брать бревенчатую ограду штурмом.

Едва перемахнув через забор, Александр осмотрелся по сторонам, благо ночь светлая, да еще и дело к рассвету. Так что, видно нормально. Отметил, что двое безопасников сноровисто вяжут парочку дюжих сторожей. Не иначе как заснули в карауле, а там и сообразить ничего не успели, как их приняли.

Переглянулся с Кирей и тут же на пару бросились к дому прислуги, что стоял слева. Елизар с Харитоном к следующему. Двойки и тройки у них уже давно слаженные, для совместной работы даже говорить ничего не надо. Понимают друг друга с полуслова, с одного единственного жеста или взгляда.

Мягко и бесшумно ступая поршнями по земле и доскам, взбежали на крыльцо. Из-за двери послышалось недовольное мужское ворчание и женский голос. Угу. Шумно у стрелков с собачками получилось. Вот и всполошились слуги.

Дверь отворилась и Александр сходу впечатал ногу в солнышко дюжего мужика. Того согнуло пополам и отбросило на стену. Пока он ловил ртом воздух, Александр прошел вглубь дома, а Киря принялся вязать мужика. Баба. Редькин без капли сомнений засветил ей в лоб, лишая сознания. Окна в домике забраны стеклами, ставен нет, а потому и без фонарей видно вполне пристойно.

В домике обнаружились еще три девицы, от тринадцати, до шестнадцати, да малец лет десяти. Повязали и позатыкали рты всем. Причем всех же пришлось и оглоушить. Жестко действоали, чего уж там. А потому и управились быстро. Не прошло и минуты, как они уже выбежали на двор.

А вот из соседнего дома послышались звуки потасовки и брань. Не сговариваясь, рванули туда. Уже когда были в паре шагов, из двери выбежал мужик сжимающий в руках саблю. Клинок тускло сверкнул в скудном свете и Александру показалось, что он окровавлен.

Все это он отметил краем сознания, а в следующее мгновение бросил свое тело под ноги мужика. Тот запнулся и упал через Редькина, вынужденный упереться обеими руками в землю. И сразу же ему в затылок прилетело от Кири. А едва тот растянулся на земле, как балагур уже оседлал его, заводя руки за спину, и выхватывая из-за пояса очередной конец веревки.

Александр же, вскочил на ноги и поспешил в дом, где уже смолкли звуки потасовки, но слышалась приглушенная брань и тяжелое дыхание. Ага порядок. Харитон конечно сжимает рану на руке. Опять досталось его левой. Но на этот раз куда сильнее. Зато Елизар вяжет уже второго супостата.

–Трое было,–шмыгнув разбитым носом, коротко доложил он.

–Нормально, во дворе приняли,–успокоил Александр и поспешил на улицу.

Киря уже заканчивал вязать пленника. И тут из дома послышалось два выстрела и болезненный вскрик. Лихо это у них получается. Значит не шумим. Ну-ну.

Коли дело дошло уже до оружия, Александр выхватил «Бульдог» и переглянувшись с управившимся напарником, рванул на помощь в дом. Когда они уже вошли в сени, то со второго этажа послышались хлопки крики полные боли. Ага. Похоже эти самые травматические патроны в действии.

Когда они оказались наверху, то все уже было кончено. Безопасники вооружившись фонарями, обходили все комнаты, высматривая притаившихся. А вот и Федор.

–И чего так нашумели?–Поинтересовался у него Александр.

–В доме у боярина оказались четверо боевых холопов,–отмахнулся десятник.–У вас как?

–Ну, дома по левую руку мы зачистили. В первом прислуга, семья. Во втором похоже тоже боевые холопы, трое. Но спеленали живыми всех. Одному моему в руку прилетело сабелькой и похоже серьезно. По остальным не в курсе, поспешили к вам на выстрел.

–Здесь порядок. Одному моему боярин плечо прострелил, в остальном порядок. Проверь как там на дворе у остальных. И если порядок, подай сигнал Кузьме Платоновичу.

–Сделаю.

Вообще-то, вот так, сходу, без подготовки штурмовать боярскую усадьбу, та еще глупость. Но с другой стороны и выхода у Овечкина не было. Ни приведи господь весть о возвращении Кузьмы дойдет до боярина тот и мгновения лишнего в Пскове не задержится. А как результат это может обернуться большими жертвами. Так что риск, не без того, но риск оправданный.

Во дворе все тихо. Усадьба полностью контролировалась лешаками и безопасниками. Потерь и раненых больше не случилось, что радовало особо. Хватит с них уже имеющихся тридцати трех несчастий.

Вышел на улицу, и посигналил фонарем вправо по улице, где за изгибом укрывалась карета княгини. За одно подал сигнал и влево. Дальше стрельцы из личной роты княгини уж сами по цепи передадут, да уберутся восвояси. Нечего народ пугать своим воинственным видом. И без того, небось хозяева подворий, где были расставлены пикеты, думают да гадают, чего это было.

–Княгиня, ты это чего тут учинила!? Возомнила, что тут Москва и волей Рюриковичей можно согнуть любого боярина!?

В праведном гневе взъярился Борятский, едва только Елизавета переступила порог его рабочей светелки, куда и определили пленника. Со связанными руками он даже попытался подняться со стула, но стоявшие за спиной бойцы безопасники вернули его на место, опустив ему на плечи руки.

–Опоздал ты, Александр Емельянович. Я уж давно принадлежу роду Трубецких. И боярин ты только пока. Стоит тебя вывести на вече, как ты сразу же лишишься боярского звания, а там и лобное место недалече. Это я тебе истинно говорю, как главный судья земли Псковской.

–О каком предательстве ты вещаешь, княгиня?

–А ты не ведаешь?

–Истинно не ведаю.

–Здравия тебе, Александр Емельянович,–смиренно поздоровался вошедший в светелку Овечкин.

–Кузьма?

–Не ожидал? Думал все еще в темнице меня каленым железом гладят, да на дыбу вдевают? А-а-а, понима-аю. Небось уж схоронил меня грешного. Да только твои хозяева порешили, что с меня еще какой толк будет.

Было видно, что Кузьма наслаждается каждым моментом разыгрываемой сцены. Это был его час триумфа и он хотел насладиться каждым мгновением. Как же он грезил об этом в темном подземелье, когда ему выворачивали руки, жгли, резали и вгоняли под ногти иглы.

–А что, Кузьма, знают ли твои боярин и княгинюшка как ты их предал. Как отдал в руки ворога всех преданных людишек, что тайно служили им. Как благодаря тебе погибали их вои.