Республика - победительница (ЛП) - Щерек Земовит. Страница 15

Last but not least – чтобы представить себе эту могучую Польшу, необходимо предположить, что СССР, по крайней мере сначала, сидит спокойно.

И в нашей альтернативной истории он сидит. Ведь тот момент, когда Москва могла нанести точный удар, прошел. Напряженные для прыжка мышцы расслабились, а напрячь из заново было не так уже и легко. Если Сталин не провел атаку в тот момент, когда союзники и поляки сражались с Гитлером, тем более он не желал этого делать, когда Гитлер был уже побежден и убит, германский союзник Москвы был разбит на земли, а в самом центре Европы стояли сильные британские, французские и польские войска. Да, обессиленные боями, но в них же и закаленные.

Так что мир заново крепчал, и Советскому Союзу приходилось с этим согласиться. И он заново погружался в паранойю, собственные кошмары и внутреннее уничтожение, объединенные с топорной модернизацией, которая через пару десятилетий и так станет архаической. Отсутствие свежей идеи и "Отечественной войны", объединяющей народ вокруг вождя и государства, ускоряли разложение системы. Конечно, такое разложение могло длиться даже десятилетиями, но процесс начался уже тогда. Россия погружалась в глубочайшую стагнацию и постепенно западала сама в себя.

ИМЯ ПОТЕНЦИАЛЬНЫМ ВАРИАНТАМ ИСТОРИИ - ЛЕГИОН

Конечно же, этот рассказ можно было повести иначе. Сталин, к примеру, мог бы рискнуть и ударить в спину Польше, защищающейся от Гитлера по линии Вислы, и таким образом спасти Германию, заставляя союзников заключить мир с германско-советским союзом. В подобной ситуации даже вся Польша могла быть захвачена Советским Союзом, а запад Европы погрузился бы в состояние, похожее на "странную войну, в реальной истории длящейся с сентября 1939 года: официального состояния войны наверняка бы не было, но вот отношения сделались бы более напряженными. Решение о том, чтобы предпринять такой шаг, не было бы для Сталина легким – одно дело принимать участие в растаскивании польского трупа, а другое дело рисковать конфронтацией с англичанами и французами и, возможно, с американцами. И это в ситуации, когда в офицерских кадрах все еще зияли огромные дыры после недавних сталинских чисток. Только вот, кто знает – удар союзников вовсе не должен был привести к тому, чтобы Польша очутилась в лучшей ситуации.

Впрочем, даже если бы Сталин не атаковал, неизвестно еще, чем закончилась бы союзническая помощь Польше в сентябре 1939 года. Так по хорошему, нельзя даже быть уверенным, смогли бы французы взломать Линию Зигфрида. А если бы и взломали, не застряли бы они в центральной Германии (например, на линии Рейна) или же, а не приняли бы они первого же предложения мира, выдвинутого немцами. Неизвестно даже, а вдруг им самим пришлось бы просить мира. Мир после такой войне мог бы принять различную форму: вполне возможно, что польская независимость была бы защищена – но без коридора, Силезии и части Великой Польши. Быть может, Польши бы не стало так или иначе, а франко-британская интервенция закончилась бы каким-нибудь рахитичным миром, который и так бы через какое-то время развалился бы.

Но дело не в том. Путям, по которым могли бы пойти судьбы мира, имя – легион. И это такой Легион, в состав которого входит бесчисленное количество легионеров. Но в этой книге мы хотим увидеть сильную Польшу, ее мечту о себе самой. И мы обязаны представить себе такие условия, в которых эта мечта стала бы явью.

ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ, В КОНЦЕ КОНЦОВ, ПОЛЬША ТОЙ ДЕРЖАВОЙ?

Страшная осень 1939 года ненадолго лишила поляков хорошего самочувствия.

Правда, победная Республика зализывала раны после войны, но в то же время страна захлебывалась в уверенности о собственной великодержавности. Под облака возносили "вечный союз Польши, Англии и Франции".

Понятное дело, не обошлось без публичных дебатов, в ходе которых громко и четко всем пояснил, что без помощи Англии и Франции война была бы без всякого проиграна. Левые, эндеки и Morges били в санацию словно в барабан, доказывая, что, как и в 1920 году, Польшу спасло исключительно чудо.

Но санация, пользуясь временем послевоенной неразберихи, занялась оппозицией весьма серьезно, а как мы помним, перед войной тоже средства особо не выбирались. Несколько из наиболее рьяных критиков властей "исчезли без вести". Береза лопалась по швам. У общества же в голове были более серьезные проблемы, чем контроль за начинаниями санаторов: следовало отстроить разрушенные города (хотя они и не были так сильно разрушены, как в реальной истории: добираясь до Вислы, немцам не нужно было их завоевывать, а потом, во время отступления у них не было ни причин, ни времени их защищать), вернуть деятельность государственного аппарата на землях, несколько месяцев оккупированных немцами, восстановить доверие граждан, часть из которых чувствовала себя преданными и брошенными Польшей, успокоить послевоенные напряжения в обществе. Кроме того, по Польше шастали банды уголовников, выпущенных в сентябре из тюрем эвакуирующимися за Вислу властями. В стране царило чрезвычайное положение, а в подобных условиях борьба санации с оппозицией была детской забавой.

Сама же санация пухла от довольства. По улицам польских городов прокатывались ультравеликодержавные демонстрации. Пропагандистская легенда войны 1939 года уже заслоняла легенду 1920 года. Республика гордилась победой, один за другим, над двумя крупнейшими и "извечными" врагами польской государственности. Маршал Смиглы-Рыдз в гордо торчащей на лысине конфедератке красовался на всех плакатах, трибунах и кафедрах.



Санация перед войной была довольно сильно разделена. После войны позиция военной группы, интегрированной вокруг Главнокомандующего и теперь тонущей в славе победителей, возросла настолько, что практически ликвидировала влияние замковой группы, то есть сторонников президента Игнация Мосцицкого.

В 1940 году, после завершения каденции Мосцицкого, президентом Республики (как это, впрочем, было договорено еще перед войной) стал Смиглы-Рыдз. Нейтральный Бек и про-военный Славой Складковский свои посты сохранили. Сохранил свой пост и про-замковый Эугениуш Квятковский, хотя и после долгих сражений: поначалу Рыдз хотел сменить его Адамом Коцем из военной группы, но импозантные достижения и опыт Квятковского перевесили. НО вице-премьеру все же пришлось согнуть шею перед "военными": перед войной его программа модернизации Польши, в том числе и армии, не до конца согласовывался с планом развития польских вооруженных сил Рыдза. После войны так быть не могло: Квятковскому пришлось согласовывать свои намерения к ожиданиям президента.

ПЛАН КВЯТКОВСКОГО

План Квятковского, объявленный (хотя тогда он был всего лишь наброском) в Сейме 2 декабря 1938 года, предполагал реализацию пяти так называемых трехлеток. в каждой из них должна была главенствовать – как определил Квятковский – "одна из пяти ведущих проблем в сфере государственных инвестиций и амбиций польского народа".

Период I должен был включать 1939-1942 годы. За это время планировалось укрепить оборонный потенциал Польши. "Производство в этот период должно достигнуть наивысшее техническое и экспортное совершенство", - говорил в Сейме Квятковский.

Период II, 1942-1945 годы, это доминирование вопросов коммуникации. Следовало расстраивать "железные дороги, мосты, шоссе, водные внутренние пути и каналы".

Период III, 1945-1948 годы, должен был сконцентрироваться на народном просвещении и сельском хозяйстве. Если принять во внимание вторичную неграмотность, о котором мы писали раньше, а так же отсталость сельского хозяйства и ужаснейшие условия жизни польского крестьянина – это было понятное направление развития.