Трав медвяных цветенье (СИ) - Стрекалова Татьяна. Страница 61
– Ты почто меня со двора спровадил? Ты мне что на прощанье обещал, не вспомнишь?! Запамятовал?! Сказать?!
Зар, наконец, усомнился.
– Ты чего? - замер на месте, растеряв от изумления весь гнев. – Аль рехнулся?
Стах резко вскрикнул:
– Твои это слова?! Де, пригляжу. Было?!
Тот в растерянности пожал плечами:
– Ну… было. К чему ведёшь?
– А к тому, – с лютостью прошипел Стах, – что на коленях умолял я тебя: храни, глаз не спускай! А ты… – тут он чуть не задохнулся.
Озадаченные Гназды переглянулись, и Зар раскрыл рот слово сказать – но супротивник перебил его, вдруг сорвавшись до хриплого рыка:
– Ты где шастал, куда смотрел?! Ты как допустил – чтоб средь бела дня девку со двора увели?! Из крепости, у всех на виду увезли! Ты когда хватился, братец любезный?! Ты почто вслед не кинулся?! Сход не кликнул! Когда это бывало – чтоб у Гназдов девок воровали?! Что, думаешь – мне сладко?!
Последнее невзначай вырвалось у Стаха. Не хотел… сгоряча… Лала же слышит! Но Зару-вражине – при случае всё выскажет! Распишет ему Хлоча! Да и Кремечского… Пусть подёргается, ротозей!
Зар дёрнулся. От нелепицы.
Четыре Гназда уставились на младшо́го, вытаращив глаза:
– Чего?!
Недоумение было столь искренним – что и Стах уставился на всех расширенными глазами. Нежданный гнев его исчез так же нежданно. Минуту стояла тишина.
Через минуту в обалдевшие головы Гназдов пошли просачиваться благоразумные токи. Замелькали просветы в упрямых лбах. Целый год искали Гназды преступного братца, нашли, застигли с поличным – и вдруг…
Стах понимающе кивнул:
– А вы, значит, на меня подумали…
Иван первый стряхнул морок потрясения.
– Ну, вот что, – заговорил он, – давай разбираться, коли не всё ясно. Вины с тебя никто не снимает, потому как грешен. Но – и напраслины нам не надо. Толкуй, как дело было!
Стах изложил предельно кратко. Про Балику Хлоча – и вовсе никак. Это, видать, и вызвало у Гназдов недоверие.
– Не сходится, – заметил Пётр и обратился к Зару, – вот что: вывел бы ты, приятель, сестрёнку свою в соседнюю каморку – да и расспросил бы поласковей: что она скажет?
– Это верно, – закивали Гназды, – так бы надёжнее – коли правды хотим. Где девка-то? Стыдится, небось? Спряталась, что ль? – мужики заоборачивались во все стороны.
Тут только и обнаружилось, что молодки в каморке не было и духу. Вовсе неожиданным оказалось оно, ни с чем не вязалось, ни к чему не лепилось. Перепуганные соплеменники пошли шарить по всем углам – пока не поняли, что это дело гиблое.
– Эге! Девка-то – никак, сбежала?!
– По-тихому в двери вытекла!
– Как же упустили-то?! Забыли о ней!
– Пропадёт!
– Натворит беды!
– Искать! Далеко не ушла!
– На дворе пошарим, ребята!
– А – с младшого – глаз не спускать! С него спрос ещё!
Гназды повалили из гостиницы.
После суеты и расспросов – удалось разузнать, что похожая бабёнка недавно торопилась пройти в ворота на улицу. И мужики отвязали коней да рванули в погоню.
Видя тревожные знаки, хозяин постоялого двора вцепился Стаху в стремя. Пришлось второпях расплатиться, а добра Стах с собой не возил.
Вылетев на улицу следом за братьями, он в тревоге озирался – как вдруг взгляд его на миг встретился с внимательными серыми глазами. Удостоверившись, что замечены – знакомые глаза с видом что ни на есть беспечным – давай себе рассматривать снеговые облака в небесах.
Стах так резко осадил кобылу, что едва не выдал себя.
Искоса он отметил заваленный сеном возок, двух крепких лошадок. Харитон пыхнул трубкой и спокойно тронул вожжи. Сани проехали в двух шагах от молодца, и – как совсем поравнялися с ним – сено чуть шевельнулось, и высунулись кончики тонких пальцев.
Всеми силами старался Стах не показать внезапно свалившегося на него умиротворения. Только что метался, как зачумленный. В голове – все страхи, какие выдумать можно. На лице – все заботы, какие к такому делу вяжутся. Взгляд сверлит всё живое, забирается за все стены-заборы. Вон, глянь на Зара! Точная картина! А Стах…
Одна теперь забота у него – от Гназдов утечь. Что ж? Придерживают ему кобылу – а только не до него братцам. Ничего. Убегаются. Замаются. Там и промахи пойдут. Не прозевает Стах. Он сейчас тихий да внимательный. Он – время выжидает. Пусть Харт подале увезёт красавицу. Свет велик, но Хартику в нём – не труд отыскать!
Стах ушёл глубокой ночью, когда изъездившиеся до потери сознания Гназды приткнулись до утра в какую-то харчму. Его так и не заподозрили. Потому слабину дали. Де, куда уйдёт – когда лапушка пропала, стало быть, помощь от своих нужна. Зато теперь уж, после ловкости такой – если Зар набредёт на него – пристрелит, как пить дать! И говорить не станет.
Кобылка осторожно тюкала копытами. По сонным улицам Драги они проехали под медленно падающими хлопьями снега. А в поле – закрутила позёмка. А дорогу запорошило. Если Гназды теперь и спохватятся – вьюгу ловить им вместо Стаха! А ему путь – на север всё, на север. В края знакомые.
Не ошибся молодец. Исчислил прибежище Хартово. В полдня пути от деревни, где летом жили они с Лалой у Нунёхи. Места тут глухие. Приладился Хартика с артелью жить. Утонули в снегах пяток избёнок. Дорога наезженная, торговый путь, купцы бывают. А есть тропы лесные – туда чужой человек носа не сунет. А – незачем!
Едва подъехал Стах к заимке артельской – из крайней избы Харитон вышел ему навстречу, в усы усмехается:
– А! Отбился, Гназд?! Ну, здорово! Долго ж мотался! Вся извелась твоя дролька! Трясётся за тебя, места не находит.
И, уже впуская гостя в сени, головой покачал:
– Экую красотку ты, Гназд, подрезал… Прятать вас надобно. Больно сверкает. Я уж прикидывал тут…
Лала встретила у двери. Прямо при Хартике – пала на грудь. Всхлипнула:
– Цел! Чего только не передумала!
И, уж совсем утонув лицом в овчине Стахова тулупа, завздыхала:
– Вон как всё изменилось, Стахоньку… Прежде-то – Гназды свои были. А нынче-то Гназды след ищут. А мы с тобой – вроде, как волки лесные.
Стах шутливо чмокнул её в кончик носа, и, обнимая, хохотнул:
– Ну, какой ты волк? Ты ж мой соболь бесценный! Куница прыткая! Лиска ловкая! Как же ты утекла-то? Как додумалась? Ну-ка, поведай!
Лала ухватилась за рукав тулупа, стягивая его со Стаха:
– Мы с Хартикой тебя ждали – крепко натопили… Ты разденься… Вон и самовар горячий…
Она усадила Стаха ко столу и притиснулась рядом.
– Как додумалась? – рассеянно пробормотала, чуть погодя, уже приладившись уютно, уже согрев тёплым боком продрогшего Стаха да в кружку чай цедя:
– Как – и не знаю… само вышло. Мне сквозь землю хотелось провалиться. Прочь кинуться. Куда глаза глядят. Я, хоронясь, по стенке прокралась, платком прикрылась. Да к дверям. А у дверей уж по привычке, не думая: дай, шубку накину, дай, валенки. А дальше – что делать? Людей звать? Да кого ж на Гназдов дозовёшься?! Туда-сюда… себя не помню… за ворота вылетела – и вдруг – Харт! Как раз воз остановил…
– Это верно, – крякнул Харитон, прихлёбывая из горячей кружки. – Выскочила – и вертится на одном месте… я кричу: давай сюда, пособлю… чего случилось-то? Стаха, плачет, Гназды захватили. Ну, я прикинул – Гназды своего-то не убьют… чего реветь? Нет! Слёзы! Меня, де, брат – запрёт-увезёт! Я говорю – пусть отыщет сначала… кидайся, вон, в сани… сеном завалю… Всё и сложилось, вишь! Эту беду сплавили! Можно другую встречать!