Сексуальный плен (ЛП) - Уайлдер Джасинда. Страница 5

Я все еще лежала на боку с приподнятыми к животу коленями, где одна нога была слегка поджата. Лука быстро и ловко поставил меня на колени, а сам встал за мною. Я не знала, какая часть его мужского достоинства была во мне, но мне этого было достаточно, даже слишком.

― С тобой все в порядке, mia bella (итал. моя красавица)? Все нормально? ― Голос Луки был нежным и ласковым.

Я не была полностью в этом уверена, но не хотела, чтобы он выходил из меня. Только лишь эта мысль была у меня в голове, поэтому я кивнула, не в силах произнести ни слова. Он проник еще глубже, медленно и осторожно. Его пальцы впились мне в бедра, больше для того чтобы сдерживать самого себя, чем воодушевлять меня. Я почувствовала в прикосновении его пальцев к моим бедрам, как дрожало его тело, это было напряжение от сдерживания. Ему хотелось жестко вонзиться в меня, глубоко проникнуть, но он не позволял себе этого.

Еще чуть глубже. О боже, я была так наполнена. Снова меня окатило волной паники, что это слишком для меня, что я могу расколоться на две половины от его присутствия во мне. Но затем он слегка вышел из меня, и небольшие волны приближающегося оргазма внезапно начали накрывать меня, когда его член мучительно медленно стал выходить из меня.

Я застонала; Лука зарычал, его тело напряглось, и по нему пробежала дрожь. Он опять вонзился в меня, несмелым, жаждущим движением, и все мое тело содрогнулось от оргазма, такого мощного, что его отголоски достигли самых отдаленных уголков моего тела. Я ощутила волны оргазма в зубах, на голове, в кончиках пальцев рук и ног, в животе, а его искры засияли перед моим взором. Лука зарычал, и этот рык долго и протяжно зазвучал в его груди. И еще сильнее впился пальцами в мои бедра, когда он еще раз вышел и вонзился в меня.

Он установил свой собственный ритм ― медленный и размеренный, и я достигала пика от каждого движения.

Но нет, это не было похоже на оргазм после каждого толчка, это было всего лишь начало вхождения в нирвану.

О господи.

Когда меня накрыло волнами настоящего оргазма, то я чуть не разлетелась вдребезги. Я ощутила его каждой клеточкой своего тела, словно меня сбил товарный поезд.

Теперь член Луки двигался во мне с нарастающей настойчивостью, и все еще с каждым проникновением, с каждым толчком я чувствовала резкий скачок истинного накала страстей, волна за волной поднимала меня наверх до самого пика, пока подниматься выше уже было невозможно.

Но даже это можно было превзойти.

Когда изначально он начал двигаться в моей плотно сжатой заднице, я и предположить не могла, что он вообще сможет свободно там двигаться, что я смогу его вобрать. Но теперь, каким-то непонятным образом, Лука вколачивался в меня, а я двигалась ему навстречу с такой же дикостью, закусив зубами одеяло, чтобы они не раскрошились друг о друга, вцепившись в него пальцами, а мои бедра двигались в собственном ритме.

Я почувствовала, как его член стал наливаться, становиться еще больше и как он пульсировал глубоко внутри, его яички напряглись, когда бились о мою киску, и тогда Лука кончил и зарычал, сцепив зубы и вонзаясь в меня один, второй и третий раз; во время третьего почти свирепого толчка я тоже кончила.

«Кончить» ― совсем не подходящее слово, чтобы описать то, что я испытала. И я не была уверена в том, что вообще в любом человеческом языке оно было. Моя вселенная взорвалась, разбилась вдребезги, обрушилась, расплавилась. Перед глазами появились звездочки, а все тело застыло и содрогнулось, эндорфины заполонили мой мозг и кипящую кровь.

Это длилось вечность.

Я раньше использовала фразу «муки экстаза», но в этом случае так было на самом деле. Это было нечто за пределами экстаза, где не было границ между удовольствием и болью.

Когда все закончилось, Лука вышел из меня очень медленно, казалось, даже более бережно, чем когда входил, и я почувствовала, как мои мышцы продолжали сжиматься. Мое тело обмякло, я была обессилена и все еще содрогалась в прекрасном облаке ощущений, некоторые из которых были мощнее, чем испытанные мною оргазмы.

Лука лег рядом, я повернулась к нему, обвила шею руками, уткнувшись лицом ему в грудь. Кажется, я собиралась заплакать.

― Ты в порядке? ― Кажется, он почувствовал слезы на моей щеке; его голос был встревожен. ― Я сделал тебе больно?

Я потрясла головой и повернула лицо к нему.

― Нет, вовсе нет. Просто это было... запредельно...

― То есть, хорошо? С тобой все нормально?

― Мне не больно. Это было здорово. Больше, чем здорово. ― Я поцеловала его в челюсть. ― Просто это было так сильно. Я не уверена, что способна на это часто. Было практически на пределе, меня практически захлестнуло.

Лука кивнул и погладил мои волосы.

― Я тоже не уверен, что способен часто это делать.

― Почему?

― Нужно сдерживаться, чтобы не сделать тебе больно, но при этом так отчаянно желая тебя... для таких действий нужна настоящая выдержка, настоящий контроль над собой. Понимаешь? Так что, когда мне, наконец, удалось выпустить пар, то держать его внутри так долго оказалось еще лучше. ― Он поцеловал меня в щеку, затем в губы. ― А у тебя как-то получается заставлять меня терять контроль. Ты заставляешь меня терять самообладание. Ты... так красива, так прекрасна, и я так тебя хочу, постоянно. Я просто не могу ничего с собой поделать.

Слезы выступили у меня на глазах при его словах, сказанных столь спокойно. Я уже была на пике эмоций из-за страсти нашей связи, из-за вулканической силы собственного оргазма, и теперь все это увенчалось такими приятными словами, сказанными так, будто это было очевидно... Я не сдержалась и всхлипнула.

― О, моя дорогая Делайла. Почему ты плачешь?

Я не знала, как сказать ему это, и расплакалась слишком сильно, чтобы ответить. Он держал меня, пока я рыдала, не спрашивая больше ни о чем, просто держал и стирал все новые слезы с моих щек.

Когда я снова смогла говорить, я ответила:

― Дело в тебе. В том, как ты ко мне относишься, в том, что ты мне говоришь.

― Что-то не так? В том, что я говорю и как к тебе отношусь? ― Судя по голосу, Лука был озадачен.

Я рассмеялась.

― Нет, милый, ни в коем случае. Разве ты не знаешь, что женщины иногда плачут от счастья? ― Я шмыгнула носом и потерлась щекой о его щетину. ― Ты хорошо ко мне относишься. Ты говоришь такие вещи, услышав которые я чувствую... что обо мне заботятся.

― И от этого ты плачешь? Кажется, я озадачен.

― Потому что никто никогда так ко мне не относился. Никто не говорил мне таких слов. ― Я откинула прядь своих волос с его лица. ― Это слишком сильно. Настолько, что даже пугает. Нечто совершенно иное. Когда ты проводишь всю жизнь, ощущая, будто ты неполноценна, недостаточно хороша, недостаточно стройна, недостаточно красива, ― принять то, что кто-то думает о тебе иначе, становится очень сложно. Даже если это приятное мнение.

― А, вот теперь я понял. ― Лука приподнялся на локте и погладил меня другой рукой, но это прикосновение было не сексуальным, а нежным и внимательным. ― Думаю, ты не всегда знаешь себе цену. Ты не такая худая, какой, видимо, должна быть идеальная американская женщина.

Я нахмурилась и уже приготовилась высказаться, но он жестом прервал меня.

― Нет, пожалуйста, послушай. Ты мне нравишься такой, какая ты есть. Я говорю «нравишься», потому как думаю, что другое слово заставит тебя волноваться, но это правда. Ты не стала бы нравиться мне еще больше, если бы была худой, как палка. У тебя есть изгибы, настоящее тело, за которое можно взяться. И, пожалуйста, не забывай, что я не американец. Я итальянец, и у нас другие идеалы красоты. И ты, любимая, мой идеал.

Я растаяла. А кто бы не растаял? Я его идеал красоты? Судя по всему, он видит во мне что-то, чего не вижу я.

Когда мы оба уже почти провалились в сон, до меня дошло, что я назвала его «милый».

Кажется, я знаю, почему люди говорят «потерять голову от любви».

Я всегда ненавидела это выражение. Я никогда его по-настоящему не понимала. Любовь ― это выбор. Что-то, над чем ты работаешь. То есть, ― да, я понимаю, что ты не всегда можешь выбрать, в кого влюбляешься, что ты не контролируешь это чувство. Но само словосочетание «потерять голову»... Почему именно оно? Почему «терять»? Оно напоминает мне о беспомощности, полной неспособности остановить ход вещей. Когда ты теряешь голову, то уже не чувствуешь, что твердо стоишь на ногах, теряешь равновесие и словно падаешь в открытый космос.