Семен Дежнев — первопроходец - Демин Лев Михайлович. Страница 82

Далеко не все стадухинцы последовали за своим атаманом. Тяжёлый характер Михайлы Стадухина повседневно испытывали на себе даже старые его сообщники; не все одобряли разбойные действия не только против туземцев, но и против своих же товарищей. В то же время Мотора и Дежнёв, люди спокойные и уравновешенные, по своим нравственным качествам казались несопоставимыми со Стадухиным. Принял решение порвать с прежним атаманом Василий Бугор, первооткрыватель Лены. Он пришёл в зимовье к Моторе и Дежнёву и выразил полную готовность нести государеву службу. Такое же решение принял и Евсевий Павлов из стадухинского отряда. Примеру Бугра и Павлова последовали их товарищи по скитаниям, беглые казаки, бывшие стадухинцы Шалам Иванов, Никита Семёнов, Павел Кокулин и ещё некоторые другие. Их прибытие восполнило те потери, какие отряд понёс минувшей осенью.

А дальнейшая судьба Стадухина такова. Ему удалось успешно достичь той земли, до которой не смогли дойти Мотора с Дежнёвым. С поредевшей ватагой он перевалил через горы и вышел на Пенжину с помощью сведущего проводника. Этот поход можно считать предысторией проникновения русских на Камчатку сухопутной дорогой. Мы видим, что первыми русскими, попавшими на Камчатский полуостров, были люди из отряда Федота Алексеева, но они достигли этого края морем. Местные обитатели, коряки, заселявшие долину Пенжины, как и Олюторский полуостров, встретили небольшой русский отряд недоверчиво. Не раз вспыхивали вооружённые столкновения. Не рассчитывая закрепиться на Пенжине со своими слабыми силами и опасаясь коряцких нападений, Стадухин принял решение идти дальше. Его люди построили суда и морем перешли в устье соседней реки Гижиги. Переход с Пенжины на Гижигу занял три дня. Но и там не миновала опасность нападений на отряд со стороны коряцких племён, довольно многочисленных. Тогда Стадухин покинул Гижигу и в конце концов достиг устья небольшой реки Тоуэй, впадавшей в Охотское море, и там построил острожек. Оттуда русские совершали вылазки для объясачивания местного населения и сбора ясака.

Совершая свой переход с Анадыри на Пенжину, Стадухин мог убедиться, что между этими реками в море вдаётся большой выступ суши. Речь идёт, конечно, о полуострове Камчатка. Однако камчатская земля осталась в стороне от поля деятельности стадухинского отряда. Интенсивное освоение русскими Камчатки началось позже, в самом конце XVII века. Оно было связано с походом Владимира Атласова. Но имеются неопровержимые свидетельства, что на Камчатку русские ходили ещё в середине века. И среди них был казачий десятник Иван Меркурьев Рубец.

В течение шести лет воеводская администрация не получала никаких сведений о Стадухине. Полагали, что он погиб — то ли утонул, то ли замёрз за горным перевалом, то ли пал в стычке с каким-нибудь воинственным племенем. Но все эти предположения не подтвердились. Михайло в конце концов дал о себе знать. Летом 1657 года стадухинский отряд вышел по побережью Ламского (Охотского) моря к Охотскому острогу с богатой ясачной казной, собранной с коряков и эвенов.

Личность Михайлы Стадухина нельзя оценивать однозначно и слишком прямолинейно. Это был сын своего века, дерзкий, отважный и решительный, готовый идти на риск, порой проявлявший авантюрные замашки. Вместе с тем — человек крутого, нелёгкого характера, доставлявший сослуживцам немало тягот. Он мог обидеть слабого, ограбить товарища, нарушить клятву, пойти на обман и коварство. Михайло был весь соткан из противоречивых качеств. В основе его вражды с Дежнёвым лежало непомерное честолюбие, стремление первенствовать. Но пусть эти дурные черты его характера не заслоняют его образа отважного и деятельного первопроходца. Он и Семён Мотора были первыми русскими, которые прошли с Колымы сухопутным путём на Анадырь. Стадухину принадлежит честь первооткрывателя рек Пенжины и Гижиги, впадавших в Пенжинскую Губу залива Шелихова, составляющего часть Охотского моря. Вслед за ним в 1651 году на Гижигу с Колымы отправился с отрядом «охочих людей» Иван Баранов. Открытиями Стадухина и Баранова воспользовались русские первопроходцы, достигшие Камчатки сухим путём через Гижигу и Пенжину. Говоря о смелых подвигах и заслугах Федота Алексеева, мы не должны забывать и о Михайле Стадухине, Семёне Моторе, о многих других замечательных людях того времени, которым удалось внести свой вклад в дело исследования и освоения северо-восточной Сибири.

Вернёмся теперь к Моторе, Дежнёву и их отряду. Уход Стадухина на Пенжину разрядил напряжённую обстановку на Анадыри. Теперь люди не опасались разбойных нападений стадухинцев. Наладились отношения и с местными жителями.

Мотора и Дежнёв держали совет, пригласив и некоторых наиболее опытных и уважаемых спутников.

   — Анадырь-то, оказалось, бедна соболем и другим пушным зверем, — произнёс Мотора. — Что будем делать, мужики?

   — Искать другой доходный промысел, — убеждённо сказал Дежнёв.

   — А где он, твой другой промысел? — спросил недоверчиво Бугор.

   — На морском побережье, — ответил Дежнёв. — Спустимся вниз по реке. Обследуем устье, лиман, прилегающие берега залива.

   — И что ты там собираешься отыскать? — снова спросил Василий Бугор.

   — Моржовые лежбища.

   — Мой тёзка дело говорит, — подхватил Мотора. — Рыбий зуб хороший спрос имеет и в Якутии, и в столице. — Покажи нам, Сёмушка, несколько таких штучек.

Дежнёв принёс из своей избы заветный мешок, в котором хранил желтоватые моржовые клыки, разукрашенные резным узором. Это потрудились эскимосские умельцы-резчики. Семён Иванович приобрёл эти образчики на островах Дионида. Вспомнили, что не раз видели у аборигенов различные украшения, фигурки из этого материала. Стало быть, морж здесь водится.

Приготовления к экспедиции были неожиданно прерваны. Мирные ясачные анаулы много терпели от одного бродячего неясачного рода, во главе которого стоял задиристый князец Мекерка. Мекеркины люди грабили становища, захватывали пленников, в числе которых оказались родственники атамана Колупая. Анаулы обратились к русским с многочисленными жалобами и просьбой наказать обидчиков. Это был крик отчаяния. Мотора колебался — уважить ли просьбу жалобщиков или нет, ввязываться ли в межродовые усобицы. Решил посоветоваться с Дежнёвым.

   — Что скажешь, Семён Иванович? Дело-то пахнет серьёзной стычкой.

   — Я думаю, что настал тот крайний случай, когда мы не можем оставаться в стороне, — ответил Дежнёв. — Друзей не следует оставлять в беде. Или мы лишимся их дружбы.

   — Если ты так считаешь, выступаем.

Зимой 1652 года был предпринят поход против анаульского князца Мекерки. «И Семён Мотора и я, Семейка Дежнёв с товарищи, на того Мекерку с родниками в поход ходили и призывали ево, Мекерку, под государеву царскую высокую руку. И он, Мекерка, с родниками учинился (не) не послушен, и стали нас стрелять» — так докладывал о событиях Семён Иванович. На русских обрушился град стрел, выпущенных меткими лучниками. Трагическим последствием этого столкновения была гибель Моторы, смертельно раненного несколькими стрелами. Получил ранение Павел Коколин, прохворавший перед этим всю зиму после предыдущих тяжёлых ран, нанесённых ему при столкновении с анаулами, а с ним ещё двое. Были раненые и среди мекеркиного воинства, обратившегося в бегство.

Источники ничего не сообщают о том, что русские применяли «огненный бой». Видимо, за долгое время пребывания на Анадыри запасы пороха либо иссякли, либо подходили к концу. И его берегли как зеницу ока. Во время столкновения русские стреляли из лука и сходились врукопашную.

Гибель Моторы, человека уже немолодого и незлобивого, вызвала общую скорбь. Его похоронили с почестями и водрузили над могилой крест. Сразу после похорон люди отряда окружили Дежнёва. И он услышал их слова:

   — Теперь ты наш предводитель, Семён Иванович.

   — Бери бразды правления над отрядом.

   — Верим тебе, Семейка. В огонь и воду за тебя пойдём.

Дежнёв выслушал людей и сказал спокойно:

   — Спасибо, дорогие мои. Коли верите мне, уважаете, чтоб без озорства, непотребства всякого. В жизни никогда никого не обижал, над слабыми не глумился. Но и анаулов забижать не позволю, разбоя не потерплю, я вам не Михайло Стадухин.