Кто-то, кого я знала (ЛП) - Блекни Фрэнсис. Страница 49

— Если видеть тебя непорочной и смелой, видеть самое лучшее в тебе — неправильно, то, что тогда видит он? Что я должен был видеть?

Ответы ринулись из меня, но я сжала рот и с силой проглотила их. Деклан видел все мое несовершенство. Он знал, что я не была смелой, но нашел добрые намерения за моей трусостью. Он видел все мои ошибки. Я была другая, уникальная для него, и даже больше того. Когда Деклан смотрел на меня, он видел меня такой, какая я есть, достойной преследования даже когда я ухожу.

Я не произнесла ни слова, но поняла, что все это отразилось на моем лице, по тому, как отразилась боль от предательства в карих глазах Кэма.

— Он не подходит для тебя, Эдли. И, в конце концов, ты останешься совсем одна, сломанная еще сильнее, чем до этого, выглядящая полной идиоткой. Это не самое лучшее для тебя, и ты это знаешь.

Меня обожгло смущение. Он не сказал ничего такого, чего бы я не знала, но услышав эти слова от Кэма, я захотела опровергнуть их. Я хотела, чтобы он оказался не прав. Хотела бросить ему вызов.

— Да кто ты такой, чтобы говорить, что для меня лучше?

Ярость поразила все тело Кэма, когда он резко выпрямился, возвышаясь надо мной.

— Я — человек, жизнь которого определили выборы, что ты сделала, считая их верными.

Это было похоже на пощечину. Думаю, я бы предпочла, чтобы он ударил меня, вместо того, чтобы произнести эти неоспоримые слова. Боль не подпитывала моей гнев, она не могла, не тогда, когда он был прав.

Я принимала решения за Кэма, начиная с того памятного дня в парке, когда решила, что мы все заслуживаем лучшей жизни, чем получили бы оставшись вместе. Именно мне пришлось сказать, как будет лучше.

Когда мы вместе лежали на больничной койке, спустя всего несколько мгновений после того, как принесли новую жизнь в мир, и он прилагал все усилия, чтобы не двигаться, не оставлять меня, не вставать и идти к единственному другому человеку в мире, который был полностью его — я посчитала его слабым. Я была абсолютно убеждена, что если Кэм увидит дочь, то обязательно захочет ее оставить.

Я всегда решала, что для него лучше. А он соглашался не из-за того что тоже считал, что так лучше, он просто соглашался со мной.

И сейчас, когда Кэм говорил мне, что лучше для меня, я не могла оказать ему ответную любезность. Мое непокорное сердце не позволяло мне. Оно утверждало, что Кэм ошибался. Я знала, что для меня лучше.

Что-то ужасное и уродливое, словно гнойный чирей, пузырилось внутри меня. Что если я неправа во всем, в чем так уверена была, решая за Кэма? Прочные убеждения, которые помогали мне хорошо стоять в этой жизни, начали рушиться, и земля уходила из под ног. Что если я разрушила все наши жизни?

Я была просто девчонкой, которой и пить по закону еще нельзя было. Откуда мне вообще могло быть известно, что лучше для троих людей?

— Я ... я... не могу.

Прошло много времени с тех пор, как я убегала. В какой-то момент летом я перестала нуждаться в побегах. Но сейчас эти навыки в безупречном состоянии вернулись ко мне, так как я убегала от того, что нужно осмыслить.

Моя одежда не до конца просохла, но меня не беспокоили мысли о комфорте. Мне просто необходимо было убраться отсюда. Я воспользовалась главным выходом, минуя стоящего у забора охранника без слов.

Яркая вспышка света больно ударила по глазам, и я ошеломленно отступила назад. Меня ослепила еще одна вспышка. Я шагнула в сторону, но вспышки обрушивались на меня со всех сторон.

Это были фотографы, целая орда из них, и все сосредоточены на мне.

Я попыталась собраться с мыслями, чтобы сказать, что они меня с кем-то спутали. Я ведь никто, но они начали звать меня по имени.

— Эдли!

— Сюда, мисс Эдер!

— Эдли!

— Эдли!

— Что чувствует ваш бывший в связи с вашим новым красавцем кинозвездой?

— Мисс Эдер, — этот репортер появился прямо перед моим лицом. Я ударилась о его камеру, после того как он сунул мне ее под нос.

— Собираетесь ли вы попытаться получить опеку над своим ребенком, теперь, когда у вас есть финансовые средства для его поддержки?

Они толкали меня со всех сторон, двигаясь словно рой, когда я попыталась вернуться обратно к воротам. Перебираясь через ограждение, я оцарапала колени о бетон.

— Вы уже назначили дату?

— Вы поддерживаете отношения с автором «Девушки в Желтом Платье»?

— У Вас есть эпизодическая роль в фильме?

— Эдли!

— Это правда, что вы запускаете линию детской одежды?

— Мисс Эдер.

В тот момент я поняла, что чувствует жертва атаки пираний. Они обгладывают тебя со всех сторон маленькими кусочками, пока от тела совсем ничего не останется. Еще секунда и я бы свернулась калачиком прямо посреди улицы, позволяя им обглодать меня до костей.

Как Моисей, раздвигающий Красное море, гигантское, словно бульдозер, тело рассекало толпу. Он с легкостью поднял меня и заслонил своей мощной грудью от града вспышек.

— Я тебя держу, Макамо, — экзотический диалект Альфреда успокаивал меня.

За безопасными воротами он поставил меня на ноги, но восстановиться у меня не было времени, так как Альфред мгновенно потащил меня в новом направлении.

Мне нужно было сказать — спросить — но мой мозг был охвачен этими вспышками, не позволяя мне сформировать какую-либо линию разумного мышления.

Деклан ждал у заднего выхода, его плечи были напряжены, хотя остальное тело выглядело расслабленным. Он прислонился к стене, недалеко от места, где несколько охранников жестко охраняли тайный вход.

Деклан направился к нам, заметив мою прихрамывающую походку, не в силах подождать пару секунд, пока мы до него дойдем.

— Что, черт возьми, они делали? Били ее? — Деклан схватил мои руки, чтобы исследовать их и обратил внимание на следы крови на ладонях.

— Чертовы животные!

— Они знали мое имя, — первое предложение, которое мне удалось связать, звучало тревожно спокойно. Я могла бы так говорить о погоде или новой паре обуви.

— Как ты думаешь, есть переломы? Ты ведь не подвернула лодыжку еще раз, не так ли? — Деклан упал на колени, чтобы изучить повреждения кожи моих ног. Там оказались только ссадины и царапины, все раны поверхностны.

— Они знали, кто я такая, — я снова начала, думая, может быть, он меня не слышал.

Деклан продолжал осмотр лодыжки, бормоча, что перебил бы их всех.

— Ей нужно нанести немного «Неоспорина» на раны, мистер Дэвис, но в остальном, я думаю, она в порядке. Может, немного шокирована, — Альфред попытался успокоить его.

Я бы сказала, что это была довольно точная оценка моего текущего психического и физического состояния. Я еще не ощущала царапин, но знала, что они будут дико жалить, когда шок пройдет.

— Они задавали мне вопросы. Они знали, кто я такая, — даже когда я пыталась говорить, будто в панике, я не могла. Моя речь звучала абсолютно безмятежно, как, если со мной приключился обычный офисный день.

— Спасибо, Альфред. Охранник меня не пускал. Он сказал, что я только усугубил бы ситуацию, — Деклан, снова проигнорировав меня, потянулся к телохранителю, чтобы с признательностью пожать ему руку.

Я должна была тоже поблагодарить его. Почему я его не поблагодарила?

— Спасибо, — я произнесла с искренностью робота. Мой рот двигался, словно у рыбы, вытащенной из воды, когда я пыталась отыскать правильные эмоции, чтобы выразить благодарность.

Малюсенькая полуулыбка тронула губы Альфреда.

— «A ‘ole pilikia» (прим.пер.: нет проблем — гавайский). Вы можете сказать мне завтра.

Похоже, именно тогда, когда я лишилась своих чувств, Альфред, наконец, обрел свои. Мое лицо не выражало улыбку, которую я от него требовала, поэтому мне пришлось удовлетвориться легким маханием руки, вслед уходящему телохранителю.

— «Оле пиликия?» Что это значит? — Деклан попытался подражать острым гавайским словам, которые произнес мне Альфред. — Ты должна начать список слов Альфреда, как Маделин делает мой. Вы бы определенно подружились, если бы ты стала единственной, владеющей его родным языком.