Золотой Конвой. Дилогия (СИ) - Соколов Лев Александрович. Страница 33

- Я вас тут всех похороню, - едва появившись на свет, обещал народный слуга. - Сука! С губернатором вздумали шутить.

- Мы, когда нашли ящики, на них еще планшетка была. - Снова мяукнул Паша. - Может там, что-то про золото есть?

- Где планшетка?! - Рявкнул Максим Александрович.

- Вот, - Паша показал на меня.

- Дай сюда! - Раздраженно заревел главарь, подбегая, и срывая с меня планшетку, в которую я так и не успел заглянуть.

Он повозился с кнопкой, раскрыл сумку, так что она развернулась на секции, и раздраженно затряс. На землю полетели приборы офицерской службы столетней давности. Циркуль, транспортир, карандаши... Еще какая-то мелочь. Я отстранённо подумал, что наверно эти предметы сами по себе сегодня имел какую-то ценность. Не золото конечно, но все же, - часть истории, которая заслуживала более бережного обращения. Наконец, из планшетки шлепнулся, трепыхнув пожелтевшими листами, старый блокнот. Чиновник отбросил в сторону планшетку, поднял с земли блокнот, и повертев в руках открыл. Раздраженно перехватил под мышку, вытащил из внутреннего кармана дорогой футляр, водрузил на нос очки в тонкой оправе, и снова раскрыл книжицу.

- Сука, дневник, - пробормотал он, листая страницы. - Какого-то, блядь, Медлявского... Мне нехер делать, как ползать по тайге, и читать всякую хренотень... - Он бросил взгляд на нас. - Молитесь, чтоб здесь было что-то про золото. - Он повернул голову к брату-Коле, и хищно взглянул на него. Ты, кстати, особенно.

- Да я... - Посерев вякнул Коля.

- Заткнись. - Рыкнул главарь.

Коля сник.

Главарь пинком вернул опустевший ящик с ребра на широкую плоскость, брезгливо поморщившись, уселся на него верхом, и начал торопливо листать страницы.

В другой ситуации, это смотрелось бы смешно.

***

Он открыл глаза, и увидел над собой небо. Холодное, чистое, высокое.

- О, еще один очухался, - сказал сиплый голос где-то рядом.

Медлявский с трудом повернул голову на голос. Попытался приподняться. Тут же пришла тупая боль в голове, и левом плече. Перемогая себя, штабс-капитан приподнялся на локте, и огляделся. Он лежал в середине двора. Рядом, на коленях сидел краском, которого он так и не узнал по имени. Здесь же был Гущин, который беспрестанно тянул ворот, и массировал себе шею, будто бы ему не хватало воздуха. Штабс-ротмистр Гиммер тоже был рядом. Собственно, он никуда не перемещался, с тех пор как его вынесли во двор, - это остальных свалили к нему. Гиммер так и лежал укрытый шубой, но глаза его, мутные от лихорадки, были открыты. Рядом стояло несколько лешаков, наставив на них винтовки. Другие ходили по двору, осматривая конвойных лошадей, обыскивая трупы солдат, снимая понравившиеся вещи.

- Гущин, - Позвал Медлявский. Каждое слово отдавалось в голове гулом, будто он был под сводом какого-то колокола. - Гущин, цел?

- Удавку накинули гады, - прохрипел Гущин. - Навалились скопом, иначе б не дался.

Один из охранников подошел к Гущину, ткнул его в бок стволом.

- Э! Сымай сапоги.

- Что?.. - Гущин повернул бледное лицо к мужику.

- Сапоги, говорю, сымай.

- Зачем?

- Затем, что хорошие.

- Не буду, - нахохолился Гущин.

- Как хошь. Мне все одно. - Мужик ткнул стволом винтовки Гущину в лоб. -Могу с живого, могу с мертвого.

- Стреляй, быдло! - Горячечно выплюнул Гущин. - Не боюсь!

- А сюда? Тоже не боишься? - С веселой злобой сказал, мужик, и ствол оторвавшись от лба Гущина, медленно сполз, и уперся тому в пах. Стоявшие вокруг лешаки заржали. - Щас стрельну, и будешь свои муде с сосны доставать. Заделаю тебя в мерины, харя барская.

- Черт с тобой, сволочь! - Взвизгнул Гущин. - Подавись!

Прапорщик сел на землю, и начал лихорадочно снимать с себя сапоги с меховой подкладкой.

- Сымай-сымай, - подбадривали лешаки. - Мы в лапотках походили, теперя ты босичком побегай... В то же время кто-то сзади дернул с шеи Медлявского башлык, но повертев кинул обратно.

- дерьмо фабричное... С красного рядом стянули рукавицы, вытянули их кармана красивый портсигар...

Гущин швырнул сапоги под ноги мужику. Тот повесил винтовку на плечо, поднял сапоги, приложил к стопе своего валенка, пытаясь прикинуть размер.

- Потом замерю, - Мужик запихал сапоги себе за пояс, голенищами вниз.

- Если в размер не пойдут, мне отдашь, - сказал ему другой.

- Свои люди, сменяемся...

- Кожанку у него еще возьми, Евламп, посоветовал третий, глядя на Гущина -смотри-тка, какая кожа!

- Не, - с сожалением - отозвался, кого назвали Евлампом, - Здесь прореха-то в боку какая! А с латкой, ужо никакого фасону. Мы ж не нищеброды.

- Дай ему в рыло поганое, - лениво посоветовал кто-то.

- За что?

- За, то что кожанку нам спортил.

- А правда! - Возмутился Евламп, и зайдя сзади двинул Гущину прикладом по хребту. - Скотина! Такую вещь запорол!

Гущин от удара сполз в снег, и завозился там, как рыба на берегу, выгибаясь назад, пытаясь завести руки к месту удара.

Тем временем другие вытолкали лежащего Гиммера из шубы, пинком сбросили на снег. Шубу накинул себе на плечи один из охранников. - 'Тяпла, но тяжковата...'.

- Скоты... - с трудом ворочая губами выдохнул Гиммер. К нему подскочил один из лешаков, пригляделся.

- Мужики, а чего он с саблей? Револьверт забрали, а саблю оставили.

- А чего, думаешь он нас саблей замахает? - Хохотнул кто-то. - Ему ложки с тюней не поднять.

- Дак сабелька знатная! Вся в цацках! Дай ко! - Лешак завозился расстегивая на Гиммере ремень, сдергивая портупею.

- Не... тронь... - Гиммер из последних сил вцепился в свой орденскую шашку. - Наградное...

- Э, паря! Тебе не о наградах ужо пеститься надо, а кто за упокой попу занесет. Ну че вцепился, как кулак в зерно? Дай говорю! - Лешак ударил Гиммеру кулаком в лицо. Потом еще. - Дай!.. Дай сюда, Гнида!..

- Прекрати, гад! - Медлявский вскочил с колен, рванулся к Гиммеру, но в живот ему тут же воткнули ствол, так что согнуло надвое, а сзади пробили в районе печени, что он упал рядом с Гущиным. Уже со снега видел, как лешак стащил с Гиммера шашку в ножнах. Вытащил наполовину из ножен, посмотрел на эфес, на орденские знаки Георгия и Анны.

Застучали по мерзлой земле копыта, расступилась охрана. К пленным на красивом коне подъехал какой-то человек, в шапке с лисьим хвостом. Легко, несмотря на плотную одежду, соскочил лошади, подошел, и по-хозяйски уперев руки в бока, посмотрел на пленных. Был он бородатый, рябой, усмешливый. На портупее у него висела шашка изумительной красоты, с узорами из камешков бирюзы, на ножнах и рукояти. А справа на боку человека Медлявский опознал большую кобуру одного из маузеров Эфрона.

Человек с лисьим хвостом, весело глянул на лешака отнявшего у Гиммера шашку.

- Хорошая сабля, говоришь?

- Возьми, батька! - Тут же протянул шашку лешак.

- Да, нет, Парфён. Моя-то получше будет. Оставь себе. - Великодушно разрешил лисий хвост.

- Спасибо, батька! - Истово поклонился лешак Парфён.

Лисий хвост тем временем повернулся к пленным.

- Кто ваш старшой?

Медлявский медленно приподнялся в снегу, показал на Гиммера.

- Вот. Умирает наш старший.

- Это с ним я через ограду переголкивался? - Спросил лисий хвост. И хоть Медлявский никогда такого слова не слышал, по смыслу понял.

- Нет. Ты со мной говорил. Что же твои скоты, раненных бьют?

- А не надо за барахлишко цепляться. Ты, вязень. Что твоим было - нашим стало. Мы хозяева. Верно, робята?

Вокруг плеснули смешками.

- Точно!..

- Верно, батька!...

- Я тебе офицерик, по-хорошему предлагал. - Продолжил ронять увесистые слова лисий хвост. Ты сам выбрал. Что ж вы, офицерье, - все такие жадные? Пашка! - Лисий Хвост обернулся к одному из подъехавших с ним, - дай-ка игрушку!

Тот, кого обозвали Пашкой, подтянутый, туго запоясанный ремнем молодой парень, вытащил от седла, и бросил лисьему хвосту какой-то предмет, который тот поймал на лету. Медлявский узнал винтовку прапорщика Краузе. Телескопический прицел был разбит, трубка его покорежена, стекла выпали. Приклад рассажен в щепу.