Тиэль: изгнанная и невыносимая - Фирсанова Юлия Алексеевна. Страница 4

— Я Торк, правая длань Взирающего. Взирающий болен, на место его сынок вскарабкался. Сопляк! Держать народ не умеет, амбиций море. Не сегодня завтра прирежут его, а там и Ксара в путь последний отправят. А я ему должен.

— И решил натравить меня на молокососа? — недобро прищурилась Тиэль.

— Ничего не решил, придурок велел за данью идти, чтоб силу показать, вот я и вызвался. Сам не знаю почему. А тут вывеска эта над дверью красивая: «Дам совет, решу проблему. Дорого». Меня как по голове стукнуло той самой вывеской…

— Шаманы в роду были? — выстрелила вопросом эльфийка.

— Дед шаманом был, — растерянно отозвался бугай, не понимающий, куда клонит собеседница и не выпрут ли его из особняка, узнав о родословной. — Чего такого-то?

— Чутье выбора пути тебе по наследству досталось. Порой хранит, порой в такие ловушки заводит, что едва живым выбираешься. Путь правильный не всегда, вернее, почти никогда самым легким не бывает. Вот и на мой порог пришел, — с легкой отстраненностью пояснила Тиэль, раздумывая, как поступить.

— Пойдем, а? — азартно шепнул на ухо эльфийке призрак. — Засиделись на месте. Навестим ублюдка, решившего, что в особняке Проклятого Графа ему будут платить дань. Заодно на больного глянем…

Каким уж был Адрис при жизни, Тиэль доподлинно не знала и биографических подробностей у бесплотного хозяина дома не требовала, но сейчас мысленно усмехнулась. Получалось одно из двух: или граф по жизни был неисправимым авантюристом, или он всю жизнь держал все чувства, мысли и желания в узде, сорвавшись лишь в конце пути от супружеской измены, а теперь, после смерти, стремился взять в посмертии то, чего не хватало в бытии телесном.

Ради тролля и местной преступной шушеры эльфийка не двинула бы и мизинцем, но к Адрису за год без малого успела немного привязаться. Да и помогал он ей, растерявшейся на первых порах. По-своему, в грубовато-пугательной манере, с подковырками и издевками, шуточками пересыпанными, но помогал.

— Хорошо, веди, лейдас, к своему недужному Ведающему, — решилась Тиэль, вспархивая из кресла.

— Благодарю, лейдин, если сможешь… — начал было тролль с такой ярой надеждой, полыхнувшей в душе, что эльфийка, поморщившись, резко вскинула руку ладонью вверх.

— Я ничего не обещаю и пока ничего делать не собираюсь, только смотреть.

— Ксара три лучших столичных лекаря смотрели и наш целитель. Каждый свой недуг назвал, ни один лекарства, чтобы на ноги подняло, не дал, — мрачно рыкнул тролль, сжимая руки в пудовые кулаки. — Пару магов к нему водили, без толку, ничего не увидели. Заклятия их тоже ничем не помогли.

— Интересный случай? — оживилась Тиэль, предвкушая забаву. — Веди!

Эльфийка переобулась в ботиночки, закуталась в неприметный серый плащ с глубоким капюшоном. Тролль как пришел полуголым — короткие до колен штаны да жилет на голое тело, — так и вышел из особняка. Двигался в полушаге за спиной Тиэль и сопел, как котелок с разваривающейся кашей, забытой на огне.

— Держись поближе ко мне, лейдин, — прогудел над головой спутницы Торк. — Я пока еще в силе, коль со мной, лапы тянуть поостерегутся…

— Хорошо, — усмехнулась Тиэль, слушая негодующее бормотание Адриса о том, что лейдин идет не с каким-то деревом, у которого не иначе как чудом Инеаллы ноги отросли, а с ним, графом и под его зашитой, потому пусть тот плачет, у кого руки и силы жизненные лишние…

Особняк Взирающего, как это ни странно, или совсем не странно, а вполне предсказуемо, оказался почти по соседству. Всего через три квартала, аккурат на негласном стыке Треугольника Знати, как именовали часть города, где издавна предпочитали строиться и проживать особы благородного сословия или обладатели толстых кошелей, и Купеческой Петли. Там столь же традиционно отводились места под торговлю. Все заведения, от захудалой лавки до большого магазина, да три городских рынка в придачу, тоже располагались в Петле.

Для посетителей, способных вызвать интерес городской стражи, существовал подземный ход, выводящий во внутренний двор особняка и тоже неплохо охраняемый. Неприметная калитка в высокой ограде, ведущая в буйно растущий и явно намеренно запущенный до состояния дикого леса сад, предназначалась для визитеров, не имеющих явных проблем с законом. Она охранялась парой мускулистых молодчиков, безмолвно расступившихся перед Торком и его компаньонкой в плаще. Зато в спину закутанной незнакомке парни присвистнули и защелками языками, вполголоса завистливо пройдясь насчет того, что кому-то на охране париться, а кто-то на гулянку к Нарту свою девку ведет. Торк скрипнул зубами, но возвращаться для экстренной стоматологической операции не стал. Спешил. Зато Тиэль шевельнула пальчиками, украдкой сыпанув из потайного кармашка несколько крупинок порошка. Тот был услужливо подхвачен ветерком и переправлен по назначению. Скабрезные комментарии за спиной сменились громоподобным чихом. Адрис даже не успел вмешаться и постращать глупцов хладными касаниями. Сложно пугаться, если все тело содрогается от непрерывного чиха, а живот подозрительно бурлит, намекая на срочную потребность уединиться.

Дорожка к крыльцу не охранялась никем, кроме пяти здоровенных псов, свободно разгуливающих по саду. Красавцев этой породы вот так сразу поостереглась бы гладить даже Тиэль, обычно ладившая с любым животным. Бросаться на гостей они не стали. Молча повели чуткими носами, принюхиваясь к знакомому аромату Горка и новому запаху эльфийки. Признали неопасными и продолжили патрулирование.

Тролль стукнул в дверь, никаких условных дробей не выводя, просто бухнул по створке и обождал. Открыла ему пожилая женщина с замученно-усталым лицом и замазанным белилами синяком на скуле. Облегчение, почти радость от вида тролля были такими искренними, что тот насторожился:

— Что, Радиша?

— Лейдас Нарт с утра прогнал из комнаты лейдаса Ксара сиделку Дайшу и не велел никому заходить к отцу, — прижав руку ко рту, всхлипнула женщина.

— Я схожу к нему, не плачь, — поморщился тролль.

Торк провел Тиэль по скрипучей до невозможности, нарочно такое захочешь устроить — не получится, лестнице на второй этаж дома. Откуда-то слева доносились характерные звуки набирающего силу застолья. Пьяные выкрики, музыка, звон посуды, женский игривый визг, мужской хохот…

Туда полетел Адрис, а эльфийка с троллем прошли налево к самой последней двери, запертой снаружи на ключ. Он так и остался в скважине, как издевка над тем, кто подыхает внутри. Охраны не было. Тролль глухо рыкнул и отпер дверь, рывком распахнул ее, едва не снеся с петель. В нос ударил мерзкий запах нечистот. Понятное дело, коль забрали сиделку, Ксару не оставалось ничего иного, как ходить под себя и валяться в испражнениях.

Тиэль откинула капюшон, мешающий осмотру больного, и подошла поближе к широкому жесткому ложу. Там простерся жилистый, почти столь же худой, как сама эльфийка, нагой мужчина с седыми, короткими, слипшимися в иглы от пота волосами. Ястребиный нос на осунувшемся лице казался кромкой лезвия. Жалкий комок одеяла, как еще одна издевка, был сброшен на пол.

Бывшего Взирающего разбил полный паралич, он не мог пошевелить и пальцем, даже нахмуриться — и то не мог, лишь темно-зеленые глаза загнанного в ловушку зверя, готового отгрызть собственную лапу, чтобы выбраться из капкана, еще жили на изможденном лице.

— Милости богов, Взирающий. Я привел лейдин Тиэль, целительницу из Проклятого особняка, чтоб осмотреть тебя, — неловко пробормотал Торк, тушуясь под взором недвижимого Ксара. Чуть согнулся, собравшись было поднять одеяло, вспомнил о грязи на кровати и оставил пока все как есть. Не до стыда, да и нет стыда в осмотре целительницы.

Эльфийка втянула носом воздух, не позволяя себе морщиться от смрада, ненадолго прикрыла глаза и проинформировала:

— Твой друг здоров.

В груди тролля начал зарождаться гневный рокот. Секунда-другая — и, несмотря на весь страх перед эльфийкой, Торк обрушил бы на нее свой гнев. Тонкая ладошка с неожиданной силой хлопнула по груди великана, а пальчик укоризненно погрозил гневливцу.