Эрбат. Пленники дорог (СИ) - Корнилова Веда. Страница 31

Однако на много раз хоженой лесной тропинке меня ждали. Впрочем, и тропинки как таковой не было, а на ее месте лежал все тот же недавно выпавший снег, местами доходивший мне чуть ли не до пояса. Как я там пробиралась — не скажу и сейчас. Просто мне надо было идти — и я шла, если это можно было назвать ходьбой…

Несколько призрачных, страшных и размытых фигур окружили меня, чуть ли не ползущую по снегу, закружили хороводом, не давая идти дальше. Страшные лица, заглядывавшие в окно ночью, вновь появились передо мной.

"Уходи назад, возвращайся… Мы куда сильнее тебя… Ты не дойдешь… Заморозим… Одумайся… Брось то, что несешь, верни нам, отдай наше…Это наше, наше, наше…" — зазвучало у меня в голове. От их визгливого шепота закружилась голова, потемнело в глазах…

Длинные ледяные пальцы с острыми когтями прошли сквозь мое тело, сжали сердце, не давали вздохнуть. Я мгновенно заледенела настолько, что едва смогла поднять руку. Казалось, превратилась в кусок льда. Вот так, наверное, люди и замерзают…

Но вот что удивительно: от кружева, спрятанного на моей груди, пошло легкое, ровное тепло, согревающее тело и не дающее заморозить разум. Ледяные пальцы, доходя до кружева, отдергивались от него, как от огня. "Верни, отдай… Брось на землю, что несешь, и мы оставим тебя в покое. Иначе — заморозим! Если хочешь жить — отдай! Это наше, не твое! Отдай, отдай…".

А вот не отдам! С великим трудом сделала шаг по глубокому снегу, затем другой, затем еще…

Эти призрачные силуэты… Сквозь них мне приходилось чуть ли не проламываться, и при этом, пусть даже кратком соприкосновении, на меня веяло сводящим с ума холодом. Призрачных фигур вокруг становилось все больше и больше… Они окружили меня сплошной стеной, все яростнее вертелись вокруг меня, все пронзительнее кричали мне в уши, все сильнее хлестал ветер, все яростнее сжимались ледяные пальцы. Они хватали меня за руки, били по ногам… Из пустых глазниц, появлявшихся перед лицом, несло таким неземным холодом, по сравнению с которым стылый воздух казался чуть ли не горячим. Я шла — вместе со мной двигались и они, я падала — они склонялись надо мной, я поднималась — они шарахались от меня, а затем снова шли дальше рядом. И непрекращающийся шепот в голове, требующий отдать им кружево, вернуть то, что, по их словам, я пыталась у них забрать… Единственное, что я тогда могла сделать — это смотреть в землю, чтоб не встречаться взглядом с черными провалами глаз страшных лиц вокруг…

Почему я тогда не сошла с ума, не бросила все, не вернулась домой? Очень просто: даже для меня три бессонные ночи подряд, да еще постоянный, подспудный страх в душе, непреходящее напряжение — это многовато. Вдобавок, очевидно от усталости, мной овладело странное спокойствие, почти безразличие. Позже я, вспоминая события того дня, убедила себя, что призрачные фигуры вокруг меня — это были просто последствия крайнего утомления, вечного недосыпа, а все, что меня пугало в те дни, это все мне просто пригрезилось. Этого не было, не было — и точка! А то, что ледяные пальцы сжимали сердце — так просто тогда уж очень морозно было, мало ли что замерзающему человеку на ум приходит…

Фигуры крутились возле меня всю дорогу до Мариды и отстали лишь когда я ступила на полянку перед ее домом. От мерзкого воя, с каким эти призраки исчезали в снежной круговерти, у меня чуть не лопнула голова. И еще я настолько замерзла, что уже не чувствовала ни рук, ни ног; даже внутри, казалось, застыл ледяной ком, не дающий вздохнуть, заморозивший все мысли, чувства…. До дверей домика ведуньи я добрела из последних сил и там рухнула на пороге.

После помню лишь, как Марида перебирает пальцами сверкающее серебром кружево, как она плачет счастливыми слезами, хлопочет вокруг меня. Но это мне вспомнилось много позже. Я после исполнения этого заказа довольно долго проболела. А если совсем откровенно, то очень долго. В себя я приходила чуть ли не целый год. Нет, внешне со мной все было хорошо, да вот только все это время я чувствовала себя так, будто меня постоянно грызла непонятная болезнь, вытягивающая силы, здоровье, душевное равновесие. Иногда не было сил даже пошевелиться. Кроме постоянной слабости на меня то и дело наваливались то боль, то холод, то сводящий с ума жар, то такая тоска смертная накатывала, что хоть в петлю лезь… Тяжело, муторно, жить не хочется… Ходила, как в полусне, все из рук валилось, а иногда даже сознание теряла…Исхудала я тогда до того, что самой на себя смотреть было страшно! Да и болезни липли без остановки. Но куда хуже было другое: именно тогда, в тот год, и поседели мои виски, да и сама я, как мне говорили, заметно сдала внешне…

Марида так и не сказала, для кого заказывала запретное плетение, а я не спрашивала. Не хотелось Единственное, что мне поведала тогда Марида, так это то, что за эту работу награду я получу позже. А еще за ней остается долг, и она мне его отработает. Да какие там деньги — мне даже вспоминать о том заказе ведуньи не хотелось!

По негласному договору, мы с тех пор никогда не говорили с Маридой о той истории. Я никому ни слова не проронила о запретной работе, и, думаю, что ведунья тоже молчала. Есть вещи, которые лучше запрятать в самых глубоких уголках памяти и не вспоминать никогда в жизни. Я и не вспоминала. До сегодняшнего дня…

Эта, казалось бы, надежно забытая история, вновь как наяву встала перед моими глазами, пока я шла к Мариде. Отдать ей как можно скорей этот кусочек кожи — и все, можно снова благополучно позабыть о том, давнем, жутком, страшном… Пусть ведунья разбирается в своих тайнах. Я ей больше не помощник в жутковатых делах. Мне и одного раза хватило на всю жизнь.

Ведунья опять сидела на лавочке подле дома. Глупо, но я ей даже позавидовала. Смотришь со стороны — и кажется, что у этой старой женщины нет никаких проблем. Тишина, покой, сидит себе на солнышке, дремлет потихоньку под птичий перезвон. Неподалеку от нее в узком горшке стоит букет недавно собранных колокольчиков… Любо-дорого поглядеть. Кажется, что все жизненные бури и ураганы уже давно прошли над ее головой, беды и несчастья остались в прошлом, и сейчас она в полной мере наслаждается заслуженным покоем на старости лет.

— Ну, а сегодня что случилось, Лия? Опять у тебя на душе неладно? А я тут немного вздремнула. Весь день травы собирала, сейчас только сушить их развешала…

Ага, дремлет она! Как бы не так! Глаза закрыты, а видит все, старушка кроткая. Как бы отвечая мне, ведунья открыла глаза, придирчиво меня осмотрела.

— Лия, ты как будто изменилась со вчерашнего дня? Платье красивое… Никак, меня послушалась? И прическу сменила. Неплохо… Хотя распущенные волосы тебе еще больше пойдут. Советую завивать, только не очень мелко. Н-да… Уходила ты сегодня под утро от меня одна, а сейчас в тебе что-то внутренне поменялось. Так?

Эх, ведьма старая, все-то ты видишь! Пришлось рассказать ей о моем ночном срыве, о конфликте в семье.

— Окончательно сорвалась, значит… Плохо… Ну что ж, этого и следовало ожидать. После вчерашнего, после нервного потрясения из-за Вольгастра именно этого я и опасалась. Тут уж ничего не поделаешь, Лия! Плохо дело… Очень плохо! Какие могут быть последствия для тебя — ты уже в курсе. Ох, знал бы муж Даи, как ему повезло этой ночью — благодарственными свечками бы весь храм заставил! Первый приступ у таких, как ты, не бывает сильным, иначе бы так легко твой зятек не отделался. В будущем будь очень осторожна. Кто знает: вдруг найдется внимательный глаз, враз высчитают! Уезжать тебе отсюда надо, и поскорей.

— Марида, я сама очень боюсь. Мне страшно. Если бы ты только знала, какая злость, почти безумие охватило меня сегодняшней ночью! Я себя совсем не контролировала…

— Догадываюсь. Но это еще, как говорится, цветочки. Дальше будет хуже. Нельзя тебе дома долго оставаться. Тем более, если учесть, какие у тебя отношения с мужем сестры. Как бы до беды дело не дошло…

— Знаю… Да, Марида, я ж к тебе пришла не только со своими бедами, но и по другому делу. Смотри, что мне сегодня в руки сунули, — и я вытащила из кармана лоскуток выделанной кожи. — Тебе это ничего не напоминает?