Эрбат. Пленники дорог (СИ) - Корнилова Веда. Страница 99

— А что будет если два эрбата встретятся тогда… Ну, когда оба не в себе будут?

— Ничего не будет. Во время этого… ну, во время безумия, они совершенно непонятным образом чувствуют присутствие возле себя другого эрбата. Даже во время приступа, встречая на своем пути такого же эрбата, они никогда не трогают друг друга.

— Но ведь не постоянно же они опасны?

— Конечно! Приступы у них чаще всего бывают в том случае, если их крепко разозлить, а иначе эрбатов никак не отличишь от иных людей. Во всем остальном они такие же, как все. Даже маги, которые всегда дежурят на приграничных постах, — и те не в состоянии отличить обычного человека от батта или эрбата — такова особенность обряда эценбат. Как мне объяснила…э — э… одна женщина, даже при просмотре ауры (не знаю, что это такое) у людей, невозможно определить, подвергался стоящий перед тобой человек обряду эценбата, или нет. Всматривайся, не всматривайся в путников — тоже ничего не поймешь. Батты, эрбаты — они такие же люди, как и все. Единственная примета, по которой их можно найти — это два шестиугольных надреза по обеим сторонам головы. Их делают при совершении обряда эценбат, при превращении человека в раба. Но, во — первых, их делают очень умело — оставшийся на голове после заживления шрам очень тонкий, и у многих почти не заметен. Во — вторых, шрамы находятся на голове, среди волос, а волосы у людей из южных стран обычно очень густые. Ну, а на приграничных постах у каждого из проходящих и проезжающих в волосах копаться не будешь! А приступы… Тут уже очень многое зависит от самого человека: сумеешь обуздать свои чувства, не станешь выходить из себя по поводу и без него — их и не будет. Вот оттого-то некоторым из эрбатов, наиболее удачливым и выдержанным, удается пройти никем не опознанными через несколько стран. Или же благополучно спрятаться в одном из тех диких уголков, которых еще так много на нашей земле. А там уже многое зависит от него самого…

— А что зависит?

— Есть еще одна деталь. Я уже говорила, что эрбатам сложно жить без постоянного чувства риска, опасность только щекочет им нервы… Даже благополучно укрывшись в более — менее безопасном месте, эрбаты безотчетно стараются находить то, что может будоражить им нервы, делать их жизнь более насыщенной. Это может быть как охота в одиночку на опасных животных, так и разбой на дорогах. Да мало ли что может придумать человек, которому, как он считает, незачем бояться за свою жизнь. Он и так знает отведенный ему жизненный срок. Естественно, симпатии властей к подобным нарушителям закона это не прибавляет.

— А если они попадают в руки стражи, то, что с ними происходит?

Ох, малышка, неужели тебе не ясно, что ничего хорошего? Если эрбата поймают, то его уже никогда не выпустят на волю. Ради безопасности других. И осуждать за это власти, конечно, никто не будет. Наоборот, порадуются, что на улице стало одной опасностью меньше.

— Ну, прежде всего, в тюрьме им очень тяжело. Я говорила, что без вида неба над головой таким людям прожить трудно. В неволе через какое-то время они умирают сами… К тому же в застенках к ним очень плохо относятся. Глупо, но на этих беднягах многие пытаются отыграться за собственные неудачи — за подобных людей никто не вступится. Впрочем, за людей их никто не считает. Или же те, кто хоть раз видел последствия безумия эрбата, устраивают попавшемуся к ним в руки просто собачью жизнь. В неволе пойманные эрбаты не протянут и нескольких месяцев. Да вот только нечасто они попадаются стражникам. Обычно, если возникает угроза поимки, эрбат сражается до конца — знает, что его ожидает, попади он в застенок. Ну, а если приступ у такого случится на улице… В общем, это последний день его жизни. Уйти с улицы ему не дадут…

— А вот если поймают эрбата… Ну, допустим, он не успел сделать никому ничего плохого… А почему его тогда снова не сделать баттом? Ну, таким же, каким он был раньше? Пусть хоть в рабстве, но живет! Ведь жалко же их! Они не виноваты в том, то с ними сделали!

— Даян, это необратимо. Превратить, кстати, можно, но это уже будет не человек, а существо с погашенным и стертым сознанием. Он уже не сможет ни работать, ни есть, ни пить самостоятельно, забудет речь и сам язык, на котором говорил раньше. Такие люди никому не нужны. На них просто машут рукой, и человек сам умирает через какое-то время от голода.

— Ужас! А в нашей стране есть батты? Или эрбаты?

— Да как тебе сказать… Еще в те давние времена, когда ритуал эценбата вовсю применяли в дальних странах, Правители нашей страны поняли, какими последствиями он может грозить. Тогда же был издан указ о запрещении применения этого ритуала в нашей стране под угрозой смертной казни ослушникам. Но дураки всегда находятся… Кстати, иноземцам запрещено въезжать в нашу страну, если они везут с собой батта или эббата. Но за всем не проследишь…

— А если кто-то из жителей нашей страны ослушается? Тоже решит сделать себе помощника по хозяйству. Такие случаи были?

— Как не быть? — усмехнулась я, а про себя подумала — вот же он, помощник по хозяйству, сидит за столом и рассказывает всем, что же такое он из себя представляет! — Конечно, бывали, и не раз! Но это не так легко провернуть, Даян. Прежде всего, требуется найти знающего человека, того, кто владеет знанием исполнения этого ритуала, кто может сделать из человека батта, а это не так просто. Не станешь же вывешивать объявление с просьбой проходящим мимо колдунам из дальних стран заглянуть к себе на огонек для выполнения запретного обряда! И потом, в нашей стране никто не отменял старинный указ: если некто, нарушив запрет Правителя, все же применит в отношении своих близких обряд эценбата, то смертная казнь ждет как подвергнутого этому обряду (то есть батта), так и всех тех, кто причастен к этому преступлению. А ведь это действительно преступление! Человеку с детства своей волей родные отмеряют срок жизни, ломают его судьбу, и при этом никого не волнует, что с этим человеком будет дальше!

— А сделать так, чтоб они снова стали обычными людьми, избавились от нанесенного им вреда — это возможно?

— Даян, — вздохнула я, — это тот особый случай, когда легко напакостить, но очень трудно исправить содеянное. Да, это исправимо, но очень сложно. Как мне сказали, существует всего три способа превратить эрбата в обычного человека.

— А какие?

— Не знаю, — покривила я душой. — Но в нашей стране этим обычно не занимаются. Нет в том нужды.

— А где делают? Ну, превращение в обычного человека?

— Всего в одном храме в южных странах. Еще, говорят, этим занимаются святые маги — отшельники, но до этих добраться еще сложней. Но, увы, подобное превращение получается не всегда. Только в половине случаев.

— Но все — таки получается! А другая половина?

— Если обряд не получается, то, к сожалению, человек умирает.

— Но иногда же получается! И как потом такой человек живет?

— Даже если обряд проходит благополучно, то и дальше все не так просто. Пусть эрбат сумел найти деньги, пусть сумел пережить обряд, пусть стал таким же, как все люди… Но на нем всю жизнь будет как бы стоять незримое клеймо — бывший эрбат. Такого человека неосознанно сторонятся. Пусть, дескать, все вокруг и говорят о том, что эрбат сумел стать обычным человеком, пусть ведет себя, как все, пусть, наконец, у него даже дети появятся, но в дальнейшем никто не может быть уверен, не перекосится ли что в голове бывшего эрбата в один далеко не прекрасный день?! Так что на всякий случай от подобных людей стоит держаться подальше. Поэтому бывшие эрбаты уезжают туда, где их никто не знает, часто даже в другую страну, только чтоб никто не знал, кем они были в прошлом.

— А если…

— Ну, все, Даян, хватит тебе слушать всякие ужасы, — мне вдруг стало очень тоскливо на душе. Не хватало еще, чтоб я сейчас опять завелась и чтоб вновь повторилась утренняя история. — Хватит. Иначе, не приведи того Пресветлые Небеса, еще по ночам спать не будешь.

— Я только хотела еще узнать…