Вирус убийства - Мейтланд Барри. Страница 9

— А вы, Парсонс? Где вы живете?

— На чердаке.

— А Петроу?

— Он тоже жил в комнате на чердаке.

— Скажите в таком случае, когда вы в последний раз видели его живым?

На лице у Парсонса снова появилось озабоченное выражение.

— Даже и не знаю… Попробую вспомнить… Вчера вечером многие сотрудники, как это обычно бывает по воскресеньям, выходили на прогулку. Кроме того, по воскресеньям в большом доме устраиваются для гостей разные сборища вроде домашних концертов. Но я во всем этом не участвовал, так как мне пришлось посвятить все свободное время чтению учебников и подготовке работы по теме курсов, на которые я записался. Другими словами, не припомню, чтобы я вчера видел Алекса. Ни вечером, низа обедом, ни в течение дня… Ну а до того…

Нет, не припомню… У меня, знаете ли, в голове какой-то туман… Ничего не помню.

— Не волнуйтесь, расслабьтесь, память обязательно к вам вернется. Мы собираемся задавать этот вопрос всем и каждому, так что у вас еще будет достаточно времени, чтобы об этом подумать и все вспомнить. Ну а пока скажите, какой он был?

— Алекс? Э… признаться, мы не были близкими друзьями и тесно не общались. Кроме того, он пробыл у нас не так долго.

— Директор мне сказал, что он проработал у вас около полугода. Иначе говоря, вы жили с ним дверь в дверь в течение шести месяцев. Два одиноких человека… Вы ведь оба холостяки, не так ли?

Парсонс вспыхнул:

— Да, но я обручен. Поэтому я старался проводить свое свободное время с Рози… за исключением последнего месяца, когда мне пришлось налечь на учебу. Разумеется, когда он поступил к нам на работу, мы часто болтали. Но как только он обжился… Полагаю, у нас с ним было мало общего.

— Скажите, у него имелись друзья среди сотрудников? Он был общительным?

— Да… он любил… хм… общество. Часто отправлялся на прогулки. Несколько девушек из обслуживающего персонала проявляли к нему интерес… Он в своем роде был парнем весьма привлекательным, я бы даже сказал, гламурным… Ну, знаете, средиземноморский тип, акцент и все такое.

— Он что, иностранец?

— Да. Он родом из Греции.

Кэти бросила взгляд на входную дверь и увидела сквозь стекло несколько облаченных в флуоресцентные лимонно-желтые жилеты людей, поднимавшихся по дорожке к храму. Повернувшись к Парсонсу, она сказала:

— На этом пока и остановимся. Вы весьма меня обяжете, если сейчас вернетесь в большой дом и скажете доктору Бимиш-Невиллу, что я, вероятно, на час или два задержусь. Попросите его от моего имени, чтобы он, если это возможно, приступил к составлению списка всех тех людей, которые находились на территории лечебницы последние двадцать четыре часа, по следующим категориям — сотрудники, пациенты, все остальные… Договорились?

— Хорошо… — Парсонс заколебался. — Скажите, это нормально? — смущенно спросил он. — Я имею в виду все эти процедуры… Так всегда делается в случае самоубийства?

— Обстоятельства любой внезапной смерти должны быть тщательно расследованы. Но не волнуйтесь, все это займет не так много времени, как вы, возможно, думаете.

Они вышли из храма и ступили в колоннаду портика. Опустив голову и ссутулив плечи, Парсонс спустился по лестнице и зашагал по пожухлой траве по направлению к большому дому. На улице накрапывал дождь, и листья рододендронов влажно блестели от воды. Двое мужчин тащили вверх по тропе электрогенератор. На некотором удалении от них к храму пробирались через заросли еще двое. Кэти узнала доктора, показывавшего дорогу высокому худому джентльмену с ястребиным лицом. Доктору стоило немалых трудов поспевать за широким, размашистым шагом этого человека.

Кэти перевела взгляд на Стенхоуп-Хаус.

Удивительное дело, подумала она, сто человек, девяносто девять из которых еще не знают в деталях о разыгравшейся здесь драме, через какую-нибудь минуту начнут все разом взахлеб говорить о том, что произошло с гламурным парнем по имени Алекс Петроу.

3

Пожимая Кэти руку, профессор Пью пристально на нее смотрел.

При этом он слегка щурил глаза, словно от сдерживаемого смеха, а в его голосе временами прорывалось неподдельное веселье, оставшееся от мальчишеских лет, проведенных в Уэльсе.

— Говорят, вы приготовили для меня кое-что интересное, сержант…

— Надеюсь, — ответила Кэти и повела его в нижний зал, где у висевшего в петле мертвого тела уже стояли детектив-констебль Даулинг и патрульные констебли в униформе. Даулинг был явно не в себе. Кэти отослала его и патрульных наверх — помогать рабочим, тянувшим кабель и устанавливавшим дополнительное освещение, необходимое для работы экспертов.

Пока укрепляли галогенные лампы, Кэти светила фонариком на голову и шею трупа, которые рассматривал сквозь очки в роговой оправе главный патологоанатом, не прикасаясь пока к объекту исследования даже пальцем.

Когда вспыхнули лампы, стала хорошо видна правая сторона лица повешенного, отчасти скрытая его черными блестящими волосами. Она была деформирована, возможно, даже размозжена. Теперь в этом лице не оставалось и следа пресловутой «гламурности», завораживавшей девушек из обслуживающего персонала.

Пью сделал шаг в сторону, сложил очки и, легонько постукивая их оправой по передним зубам, погрузился в размышления.

— А здесь теплее, чем я ожидал, — произнес он, — учитывая влажность этого места.

— Очевидно, в органной нише за рабочей консолью инструмента размещается электрический обогреватель, позволяющий системе трубок органа нормально функционировать.

— Ах да. У них есть орган, — кивнул Пью. — Это восхитительно. Но меня вот что интересует: тело фотографировали?

— Нет, сэр. Но фотограф должен прибыть с минуты на минуту.

— Прежде всего надо сделать снимки. — Пью повернулся и прошел в дальний конец комнаты со своим саквояжем, где извлек из него нечто вроде накидки из прозрачного голубого пластика и пакет с хирургическими перчатками.

Минутой позже появился фотограф, которому, принимая во внимание находившийся при нем кофр с фотооборудованием, стоило немалого труда спуститься на нижний ярус по узкой и крутой винтовой лестнице. Фотограф поприветствовал кивком патологоанатома, который, взглядом призвав Кэти к вниманию, проинструктировал его на предмет необходимых ему снимков. Кэти прибавила к этому перечню свои требования. В частности, попросила сфотографировать объекты на полу и сделать несколько снимков с общими планами нижнего зала.

Пока фотограф работал, Кэти осмотрела помещение при ярком свете галогенных ламп. Теперь можно было взглянуть на дверь для прислуги, о которой упоминал Парсонс. Она находилась в боковой стене неподалеку от винтовой лестницы; оба засова на ней были задвинуты. Висевшая в дальнем конце нижнего зала картина явно нуждалась в заботе: полотно было плохо натянуто и провисало в раме. Помимо картины, стены нижнего зала ничего не украшало — разве что влажные пятна и разводы. В углу из пола выступала небольших размеров белая мраморная плита, напоминавшая крышку миниатюрного надгробия, однако на ее полированной поверхности не было никаких надписей или знаков, которые могли бы объяснить ее назначение.

— Теперь, — сказал Пью, когда фотограф закончил свою работу, — давайте еще раз взглянем на тело.

Он надел очки и приступил к более детальному осмотру трупа, с силой оттягивая пальцами в резиновых перчатках воротник спортивного костюма повешенного, чтобы лучше видеть шею и плечи. Потянув затем за эластичный пояс брюк жертвы, он спустил их с него и сосредоточил внимание на его ногах, уделив особое внимание правому бедру. Осмотрев и ощупав нижние конечности несчастного, профессор Пью сделал шаг назад и удовлетворенно кивнул.

— Окоченение наступило, — произнес он, — скажем так, в промежутке между десятью и четырнадцатью часами. — Он повернулся к Кэти: — Кто-нибудь видел его вчера?

— Еще не установлено, сэр.

— Мм-м… не хотелось бы лишиться всего этого, видите ли… — Казалось, он говорил, обращаясь в значительной степени к самому себе или к воображаемой аудитории, состоявшей из студентов-медиков.