Аметист и золото - Холмс Кейт. Страница 13

Ей действительно нужно было многое успеть сделать за короткий срок, но в душе она понимала, что не это главная причина ее одержимости работой. Она изо всех сил старалась забыть Алекса Роубсона, но ей это не удавалось.

Даже во время пробежек по пляжу или занятий португальским языком она невольно вспоминала о нем. А поздно вечером, когда она ложилась в постель, его образ непременно возникал перед ней, стоило ей только закрыть глаза. Порой он смеялся, но чаще смотрел на нее с недоверием и усмешкой.

Эти видения становились все настойчивее день ото дня, превратившись в конце концов в навязчивое наваждение. И как Мелисанда ни старалась, она ничего не могла с этим поделать. Это ее пугало.

Но особенно расстраивалась Мелисанда не столько из-за оскорбительного подарка, с негодованием отвергнутого ею, сколько из-за того, что он поставил ее в один ряд с предшественницами и, следовательно, не придавал их отношениям особого значения.

Тогда, в торговом зале, Алекс всячески давал ей понять, что он привык делать такие подарки своим женщинам и уверен, что и она с радостью примет серьги, не устояв перед золотом и драгоценными камнями.

Мелисанда не пыталась обмануть себя, она признавала, что всерьез увлечена этим мужчиной. После поездки на вершину Корковадо ей показалось, что это увлечение перерастает в любовь. И безусловно, Алекс подкупил ее тем откровенным разговором на тему, которую, как ей казалось, он вряд ли стал бы обсуждать с людьми своего круга.

Алекс притягивал ее. Его мужское обволакивающее обаяние, страстность, ум, всесторонние знания, увлеченность историей своей страны — все привлекало ее в нем. Он не был похож ни на одного из знакомых мужчин Мелисанды.

Но он оскорбил ее своим «подарком» и нанес ей душевную рану сомнением в бескорыстности ее доброго отношения к нему. Ей требовалось время, чтобы эта боль стихла.

Сожалеть о случившемся было бессмысленно, однако надо было чем-то заглушить глубокое разочарование, захлестнувшее Мелисанду, а поскольку единственным известным ей лекарством была работа, она корпела над книгами, надеясь утопить свою горькую досаду в море чужих трагедий, произошедших настолько давно, что память о них сохранили только пожелтевшие страницы и выцветшие чернила.

Толку от такого самолечения было мало, но иного выхода Мелисанда не видела.

Вечером на третий день после рокового посещения центрального офиса компании Алекса Роубсона, когда Мелисанда пребывала в полном отчаянии, утратив даже всегда выручавший ее интерес к работе, в дверь кабинета постучали. Она вздрогнула, вернувшись к реальности, и в следующий миг дверь распахнулась, и в проеме возникла рука, сжимающая букетик маргариток.

Затем появился и сам Алекс Роубсон, пристыженный, но чрезвычайно привлекательный.

— Я не отважился сразу предстать перед вами целиком, — заявил он, обворожительно улыбнувшись. — Решил, что лучше лишиться одной руки, чем головы. Но теперь я перед вами, с букетиком цветов, за которые заплатил уличному торговцу всего несколько монет.

— Что вовсе не гарантирует вам безопасность! — парировала Мелисанда, вопреки желанию расплываясь в улыбке.

— Так я и предполагал! — Алекс наморщил лоб. — Но у меня в кармане белый носовой платок. Может быть, помахать им на всякий случай?

Мелисанда лихорадочно пыталась сообразить, почему она испытывает почти щенячий восторг из-за его появления. Ведь у нее нет никаких оснований доверять ему, а напротив, есть весомый довод в пользу того, что этого типа лучше забыть.

— Белый флаг выбрасывать не надо, но на вашем месте я бы оставалась начеку. Я готова отложить дробовик в сторону, если вы пожаловали с извинениями. Но имейте в виду, что оружие останется у меня под рукой в состоянии полной боевой готовности!

— Это вполне честно! — Алекс дружелюбно улыбнулся. — Я действительно пришел извиниться. Признаю, что вел себя довольно бесцеремонно, и смиренно прошу меня простить.

Он осторожно сел на стул, стоявший по другую сторону письменного стола и на приличном расстоянии от Мелисанды.

Она склонила голову набок и, собираясь с мыслями, окинула Алекса задумчивым взглядом.

— Допустим, что вы не хотели оскорбить меня своим подарком, — медленно произнесла она, не сводя глаз с его лица. Оно оставалось серьезным, и Мелисанда продолжила: — И все же я настаиваю, что после вашего замечания о человеческой алчности и жадности столь дорогую вещь дарить нельзя: в такой последовательности событий это воспринималось, хотели вы того или нет, как оскорбление.

— Признаю, что поступил не лучшим образом, но клянусь, что не хотел вас оскорбить. Мне не хватает слов, чтобы в полной мере выразить свои сожаления. — Его лицо просветлело, и с надеждой в голосе он добавил: — А раз так, то не позволите ли вы мне это продемонстрировать?

— Продемонстрировать?

— Смиренно прошу поужинать со мной! Умоляю!

Мелисанда с сомнением прищелкнула языком.

— Обещаю вести себя безукоризненно! — жалобно произнес Алекс, чем вызвал у Мелисанды смех. Он убедил ее в искренности своих слов, и она готова была его простить, хотя бы потому, что последние три дня показались ей адом. — Я взял на себя смелость попросить сеньору Амаду прекратить готовить для вас ужин, — сказал Алекс.

— Что? — сделала свирепое лицо Мелисанда.

— Я сомневался, что мое предложение будет вами принято, и подумал, что если мне не удастся убедить вас, тогда мне, возможно, поможет вас смягчить напоминание о том, что, отказавшись от моего предложения, вы останетесь голодной.

— Неслыханная дерзость!

— К сожалению, это так, — жалобно вздохнул Алекс.

— Я совершенно не голодна и никуда не пойду, — горделиво вскинула подбородок Мелисанда.

— Но я заказал столик в ресторане на крыше отеля «Меридиан»! — привел неотразимый довод Алекс.

— «Меридиан»? Это тот огромный гостиничный комплекс в конце пляжа Копакабаны?

— Оттуда открывается прекрасный вид на Рио и океан!

— Соблазнительно…

— Вот и чудесно, ступайте переоденьтесь, машина внизу, — промолвил Алекс, вполне удовлетворенный результатом.

Мелисанда не заставила себя долго ждать. Быстро вставив контактные линзы, она сменила джинсы и тенниску на бело-розовое шелковое платье, надела белые босоножки на высоком каблуке, подкрасила глаза, оглядела себя в зеркало и заявила, что готова.

У подъезда стоял не спортивный «мерседес», а лимузин с водителем. Мелисанда упала на заднее сиденье и вздохнула с облегчением. Чем окончится этот вечер, она не думала, для нее сейчас было важнее, что Алекс счел нужным извиниться. Как только он сел рядом с ней, она ощутила знакомое волнение. Значит, ничего не изменилось, он по-прежнему лишает ее покоя и самообладания, не прилагая к тому никаких усилий.

Шофер закрыл двери, и Мелисанду обволокла приятная прохлада салона с кондиционированным воздухом. В жаркий, влажный вечер в Рио эта маленькая привилегия богачей подчеркивала великолепную оснащенность дорогого автомобиля. Лимузин домчал их до места назначения в мгновение ока. Алекс всю дорогу задумчиво молчал, и Мелисанда была ему благодарна за это, поскольку вряд ли сумела бы подобрать нужные слова для ответа. Ее непрерывно била мелкая нервная дрожь, которую ей никак не удавалось унять.

Ужин пролетел, словно в тумане: они, о чем-то беззаботно болтали, наслаждаясь огнями ночного Рио за окнами зала, изысканной пищей и напитками. Потом Мелисанда впала в какое-то странное состояние и очнулась только перед дверью своей квартиры, на руках у Алекса.

Руки Мелисанды сами обвили его шею и плечи, губы их слились в нежном поцелуе, по телам пробежал огонь, и страсть пронзила обоих, словно молния. Мелисанде захотелось ощутить Алекса целиком, она встала и, приподнявшись на цыпочках, прижалась к нему. Он стал целовать ее так пылко, что у нее перехватило дыхание. Но стоило ему отстраниться, как она сама начала покрывать его поцелуями, прерывисто дыша и постанывая.