Место, где земля закругляется (СИ) - Темень Натан. Страница 13

Игорь зажмурился, вспоминая уроки физики, опыты с электричеством и всякое баловство в лаборатории, где они с приятелем-лаборантом проводили немало часов, копаясь в проводах и детальках. Тогда он был юн, весел и интересовался всем на свете. Жизнь протрезвила его и убавила щенячьего веселья, но память так легко не уходит. А он-то уже думал, что всё забыл.

Из того, что приходило в голову, самой удачной мыслью показалось соорудить вольтов столб. Это вполне доступно, и материалы найдутся даже здесь. Итак…

Игорь взглянул на свою команду. Они уже немного успокоились и порывались ему что-то сказать.

— Человек… Роберт, — подала голос майита. — Ты хотел найти карты? Я знаю, где они.

Только это известие могло отвлечь Игоря от мыслей о будущем эксперименте со штурвалом.

— Где?

Майита поднялась с лавки, и изящной походкой прошла по трюму мимо Игоря, к противоположной переборке, скрытой густой тенью. Он невольно повернулся ей вслед, глядя, как покачиваются узкие бёдра. Девушка успела накинуть на себя нечто вроде набедренной повязки, больше похожей на драные шорты, и прикрыла маленькую грудь куском ткани, которого хватило бы разве что на бандану.

Хотя бы сейчас не было видно этого её хвоста, от которого Игоря бросало в дрожь. Теперь она выглядела почти как обычная девчонка.

Майита прошла к переборке и указала пальцем. Там оказалась дверь, которую прикрывал свисающий сверху коврик — линялая тряпка, видимо, приспособленная в качестве занавески.

За дверью оказалась капитанская каюта — крошечная, вонючая, захламлённая всякой всячиной. Над откидным столиком, на котором не было ничего интересного, обычный хлам, висела полка, где в ячейках торчало несколько небрежно свёрнутых пергаментных свитков. Отдельно стояла книга, явно видавшая лучшие времена.

Но самое главное было не здесь. Карта не лежала на полке и не хранилась в каком-нибудь хитром сейфе. Она всё время была на виду — нарисованная во всю стену капитанской каюты.

Игорь уставился на карту. Изображение занимало всю поверхность переборки. Это был старательно выписанный красками мир — с контурами побережий, островерхими горными пиками и нитками рек. Центральную (и основную) часть карты занимало море.

Море своими очертаниями походило на лежащую на боку фасолину. С одной стороны фасолина пустила короткий отросток, с другой — пучок извилистых корней. Вокруг её вытянутого изогнутого тела мельтешили всякие линии и точки. Линии, должно быть, означали дороги, они были выведены коричневой краской, и тянулись вдоль боков фасолины, то приближаясь, то удаляясь от них.

Кружки с надписями означали города. Их оказалось не так уж много. Несколько кружков примерно одинакового размера жались вдоль побережья. Ещё несколько поменьше были разбросаны на некотором отдалении от более крупных, как крошки, рассыпавшиеся поблизости от основного куска.

От каждого значимого кружка у побережья отходили линии дорог. Дороги расходились веером, прихотливо изгибались, делали неожиданные повороты, но все потом неизбежно сходились в следующем городе-кружке, и так вдоль всего побережья. Пунктирными линиями обозначены были границы. Должно быть, это были границы — они проходили независимо от складок рельефа, и делили куски земли на почти равные части, с большим городом-кружком внутри. В паре мест границы проходили по краю горной гряды, величественно пересекавшей побережье. На картинке это выглядело как хребет громадного динозавра, который разлёгся поперёк моря. Так, что хвост его торчал с одной стороны лужи-фасолины, а голова — с другой.

На полотнище моря, закрашенном выцветшей бирюзовой краской, были нарисованы острые бугорки волн, из которых кое-где торчали спины неведомых чудищ с зазубренными хребтами. Возле побережья по глади моря дули ветра — росчерки стремительных линий с облачками впереди. Их выдували, напрягая круглые щёки, головы чертенят — чёрных, с рожками и козлиными бородками. Очевидно, это была карта ветров, актуальная для каботажного плавания.

Надпись крупными буквами гласила: Море Слёз. Тщательно прорисованными оказались только прибрежные воды. Зато середина, равномерно закрашенная бирюзовой краской, выглядела пустынной, как будто в те места никогда не ступала нога картографа и не заплывало судно случайного моряка. Только в одном месте, ближе к правому краю карты, в море виднелся неровный кружок — остров.

— Прекрасно, — сказал Игорь, разглядывая удивительную карту. — Хоть что-то у нас есть. Жалко, что на другой стенке нет всего полушария… но это тоже сойдёт… на безрыбье.

— О чём ты, капитан Роберт? — с любопытством спросила ний'зи. Она тоже стояла рядом, рассматривая бирюзовое море. — Что такое — полушарие?

— Карта всего мира, — рассеянно ответил Игорь, почёсывая подбородок пятернёй. Эх, если бы ещё это изображение было как в нормальном атласе, а не напоминало детский рисунок. Где тут меридианы и параллели, бог знает. — Всей планеты.

— Но это и есть карта всего мира, — удивлённо отозвалась майита. Она стояла рядом с Игорем, но с другой стороны, будто хотела быть подальше от крылатой девушки. — Другой нет.

— Как это — нет?

— Нет другого мира, кроме этого, человек по имени Роберт, — твёрдо ответил Край. — Весь наш мир нарисован здесь. Больше — ничего.

Глава 10

Игорь аккуратно положил следующий кусок ткани. Кувшин был заполнен почти по горлышко. Ещё несколько разномастных посудин стояли рядом на лавке. Слова тощего парня крутились в голове. Игорь отгонял их, но они возвращались с настойчивостью осенней мухи. Нет, сначала он должен сделать батарейку. Всё остальное — потом. Весь мир или не весь изображён на карте в капитанской каюте — разберёмся попозже. Сейчас главное — встать к штурвалу и не остаться за ним навсегда. Иначе и карта ему будет без надобности.

Стряхнув оцепенение от слов невежественной команды (он надеялся, что дело только в незнании местной географии и отсутствии глобусов) Игорь разослал девчонок на поиски материалов для эксперимента с электричеством.

Девушки удивились, когда он объяснил, что ему нужно. Но любопытство победило, и даже фыркающая от нежелания работать на «человека» майита принялась шарить по трюму, каюте и во всех укромных местах, куда только можно было добраться.

Вскоре на столе выросла приличная горка разных вещиц. Там были несколько ножей, должно быть, оставшихся от корабельного повара — кока, погнутая металлическая ложка, горстка монет различного достоинства, разномастные миски и кружки, пара керамических кувшинов и даже полупустая фляжка. Ещё кучка мятых тряпок, пара безрукавок разного размера, чьи-то поношенные шаровары, стоптанные башмаки и вышитые тапочки с загнутыми носами. Но самое ценное были монеты и металлический кувшин с чашкой и подносом, которые нашлись в настенном шкафчике капитана. А главное, пучок проволоки, которая лежала в шкатулке, вместе с горстью драгоценных камней. Проволока явно предназначалась для работы на заказ. В шкатулке вместе с проволокой нашёлся клочок пергамента, где от руки неумело, но с вдохновением был изображён меч с узорчатой оплёткой на рукояти и парный к нему кинжал.

Игорь ощутил себя продавцом на барахолке. Девчонки стояли перед ним, запыхавшиеся, пыльные, и ели его глазами. Майита сдувала с глаз растрепавшиеся пряди волос и не отводила взгляда от вещей на столе. Кажется, она ждала, что вся эта куча хлама сейчас превратится во что-нибудь другое, загадочное и странное. Ний'зи сложила пухлые ручки на груди и скептически улыбалась. Она от Игоря чудес явно не ждала.

— Сейчас, сейчас, — пробормотал он, осторожно укладывая последний слой: металл, кусок ткани, металл. — Ещё немного, ещё чуть-чуть…

— Что ты собираешься сделать, человек? — встревоженно спросила майита, глядя, как Игорь осторожно, тонкой струйкой вливает в кувшин морскую воду.