Тайна, покрытая глазурью (СИ) - Риз Екатерина. Страница 40

— Когда оно к тебе придёт, ты поймёшь. Так всегда бывает. Только нужно быть послушной и не делать плохих вещей.

И я стала ждать, когда это самое счастье ко мне придёт. Старалась быть хорошей, искренне веря, что всё, что я делаю, кому-то во благо. Но умерла бабушка, потом мама, затем отец, и никакое счастье ко мне не приходило. И в помине его не было. Я старалась, надеялась, ждала, всё ещё живя детскими мечтами… А когда вдруг поймала себя на мысли, на том самом ощущении, о котором мне бабушка когда-то рассказывала, всё оказалось враньём. В очередной раз.

Разве у меня нет права злиться на Данилова? Он всё испортил…

Я услышала, как в замке повернулся ключ, и на Андрея посмотрела. Он уже стоял в дверях, меня разглядывал, в конце концов, сказал:

— Я ненадолго. — Подумал и кивнул на открытое окно. — Прыгать не советую, там внизу охрана. — Видимо, самому не понравилось, что сказал, и с лёгким вздохом, добавил: — Давай не будем усложнять друг другу жизнь. Ты знаешь, зачем ты здесь и чего от тебя ждут.

Оставалось только добавить, что восвояси отправят тут же, как только я прекращу валять дурака и поделюсь информацией. И адью, никто меня здесь не держит. Я пнула ногой тумбочку, как только Данилов вышел за дверь.

Конечно, проявлять чудеса героизма я не собиралась: ни прыгать из окон, ни отпираться. Я, вообще, не могла думать ни о Зудине, ни об интересовавшем его Есине. Что случилось с этим самым Есиным, я понятия не имела, я встречалась с ним всего пару раз, и он был мне мало интересен. Даже его весьма заманчивое предложение по покупке завода по производству светодиодов, я отвергла. Просто сказала Олегу: «Нет», всё остальное было не моей проблемой. С людьми встречался и договаривался он. Поэтому, куда исчез этот проклятый Есин, чтоб он споткнулся на ровном месте, если жив, я не знала. И даже позвонить Олегу не могла, потому что тот молчаливый неандерталец из «лексуса» отобрал мой телефон.

Интересно, меня сегодня хватятся?

Вряд ли, уже глубокая ночь, звонить и приезжать ко мне, никому в голову не придёт. Остаётся ждать завтрашнего утра. Представляю, что сделает Халеменчук, когда я вернусь и поведаю о своём приключении. Аркадий Николаевич уже года три твердит мне о необходимости охраны. До сегодняшнего дня я была уверена, что это совершенно ни к чему, никому и в голову не придёт нападать на меня в моём городе, на моей территории, но, как оказалось, я чересчур самонадеянна. Есть люди, профессионалы, например, тот же Данилов, которым не составит большого труда сопоставить некоторые факты, немного подумать и, в итоге, разоблачить мой маленький спектакль. Хотя, не такой уж он и маленький, десять лет просуществовал. И самое неприятное в этом разоблачении то, что в секрете оно не останется. Все присутствующие за столом Зудина, по всей видимости, в курсе, а значит, мне придётся всерьёз задуматься о том, что пришло время перемен. Неприятно.

Андрей, уходя, сказал, что долго он отсутствовать не собирается, но прошло сорок минут, а он так и не вернулся. С первого этажа слышались голоса, мужские и женские, музыка стала громче, видимо, веселье достигло своего апогея, а мне оставалось лишь гадать, что они празднуют, если, по словам того же Родиона, их так волнует исчезновение друга. Или они моё пленение отмечают? Но эти мысли занимали меня недолго, я решила, что мне абсолютно наплевать на чужие планы и домыслы, и, немного посомневавшись и придя к выводу, что мне до утра отсюда точно не выбраться, я погасила в комнате свет, прикрыла окно, и легла, не раздеваясь, поверх покрывала. Лицом в подушку уткнулась, стараясь не прислушиваться к тому, что происходит в гостиной. Там пять пьяных мужиков и стайка девушек не тяжёлого поведения, для их развлечения. Надеюсь, что никто из мужчин не захочет от них отвлекаться на меня. Не хотелось бы мне быть допрошенной упрямым пьяным мужланом. Мне Данилова за глаза хватило.

Подумав о Данилове, я ощутила предательскую тоску и тяжесть в душе. Оставалось только удивляться, как ему удалось подобраться ко мне так близко. Что он такого сделал, что я в нём увидела для себя особенного, что потеряла бдительность. Пустила его в свой дом, к своим вещам, позволила себе в него влюбиться. С первого взгляда, как это не глупо звучит. Он называл меня талантливой притворщицей, но он… предатель. Никогда себе не прощу допущенной слабости. Одна его очаровательная улыбка поставила крест на всей моей спокойной жизни.

Я всех подвела.

Андрей вернулся через час. В комнату вошёл, осторожно прикрыл за собой дверь, потом присел на кровать. Ко мне наклонился. Я не спала, лежала, повернувшись к нему спиной, и поджав колени к животу, и глаз не открывала, не желая видеть его, а уж тем более, с ним разговаривать. Но он всё-таки шёпотом позвал:

— Лиля, ты спишь?

До меня дотронулся, а я руку, что под подушкой была, в кулак сжала. Данилов поднялся, отошёл к шкафу, я слышала, как хлопнула дверца, а потом на меня мягко опустился плед. Подумать только, побеспокоился! Или не обо мне, а о себе? Андрей уже через минуту рядом со мной лёг, край пледа на себя натянул, и я услышала, как устало вздохнул. Не придвинулся ко мне, не обнял, даже попытки не сделал. Руку за голову закинул, и затих. В течение двух недель я каждую ночь вспоминала о том, каково это было — лежать рядом с ним. Спать, заниматься любовью, просто быть рядом, а сейчас всё бы отдала, чтобы он оказался где-нибудь подальше. Понятия не имела, что мне делать с теми проблемами, что он принёс в мою жизнь.

Мне нужно было подумать. Но не здесь и не сейчас. В дверь спальни только что кто-то толкнулся, видимо, комнаты перепутал. Я дёрнулась, но дверь тут же закрыли, и через минуту всё стихло. Я снова опустила голову на подушку, ладонь под щёку подложила, и уставилась на тёмный проём окна. Андрей был совсем рядом, но я не чувствовала его. Я снова была одна.

— Как спалось? — спросил меня Родион, присаживаясь в кресло напротив меня.

— Неплохо, — отозвалась я, стараясь не переигрывать напускное равнодушие. — В сложившихся обстоятельствах.

— И что же это за обстоятельства? — Зудин приглядывался ко мне с неподдельным любопытством, как к диковинной сингапурской мартышке: не видывал до этого момента никогда, и доверять наглому ловкому существу опасался, вдруг что-нибудь сопрёт? Бумажник или любимые часы…

Я не торопилась с ответом, посмотрела на часы, которые только что пробили полдень. Поздновато господа бизнесмены подниматься изволят. Хотя, почти до утра куролесили, хорошо хоть не у меня на глазах. Я сама проснулась пару часов назад, позволила себе принять душ, а после около получаса сидела на балконе, наблюдая за тем, что происходит на территории. Охранников считала, пытаясь определить серьёзность ситуации, в которую попала. Данилов пару раз пытался ко мне подступиться, какой-то разговор завести, но я не прониклась и с ответами не торопилась. Если он здесь не главный, то и разговаривать с ним я не обязана. Я, вообще, с предателями не общаюсь.

И вот, ближе к полудню, в гостиной накрыли стол к завтраку. Я, плюнув на все приличия, первой за стол села и попросила кофе. Кроме кофе, в меня ничего не лезло. Вчерашние тревоги у меня надолго аппетит отбили, надо думать. Я налила себе кофе, исподтишка наблюдая за девушками, которые сегодня уже не выглядели особо радостными и довольными. Накрывали стол и прибирались в гостиной, расставляя всё по своим местам. Так я и не поняла, в чём их обязанности заключаются. Вчера думала, что они придворные шлюхи, а теперь оказывается, что ещё и домработницы. Интересная комбинация.

Андрей сидел рядом, развалившись в кресле и вытянув под столом ноги. Жевал бутерброд, прихлёбывал кофе и молчал. Думал о чём-то. Я почти убедила себя, что мне безразличны его мысли и настроение. И поэтому, когда Зудин появился, я с облегчением переключила на него своё внимание.

После его вопроса о влиявших на меня обстоятельствах, я невольно покосилась на Данилова, но быстро взяла себя в руки.