Отдел (СИ) - Сальников Алексей Викторович. Страница 18

Сначала Игорь решил проигнорировать звонок, потому что звонили с незнакомого городского номера, но звонки настойчиво повторялись.

— Здравствуйте, извините, что так рано, — сказал голос на том конце провода. — Меня Олег зовут, я из вашего ведомства.

— Ага, ага, — сказал Игорь, жуя и не чувствуя подвоха.

— Ну, вы, наверно, знаете, что вас немного контролируют, — сказал загадочный Олег.

— Есть такое, а в чем дело?

— Ну, вы копались немного по поводу сотрудников, с которыми вы работаете. В интернете копались.

— А, ну да, копался, я просто не хотел из служебной сети лезть. Там такой хмырь работает малолетний, — сказал Игорь, чувствуя, как настроение почему-то стремительно портится. И сразу же понял, почему оно портится. Только что он был, вроде как, свободным человеком, оторванным от семьи и работы, и тут же его взяли на поводок. — А в чем дело?

— Просто если кто-то заинтересуется, сможет с легкостью связать ваше нынешнее место работы, людей, с которыми вы работаете, и результаты ваших поисков. Просто странно, что вы об этом не подумали, — Олег был предельно вежлив, но какой-то цепляющий за душу снобизм цеплял за нервы.

— Это совсем уже паранойя, — сказал Игорь.

— Если бы вы сознавали масштаб происходящего, вы бы так не говорили, но, я так понимаю, вы в тот момент еще совсем были введены в курс дела.

— Не совсем, — сказал Игорь.

— Это можно списать на случайность, — как бы попытался утешить Олег, — но уверяю вас, если вы продолжите в том же ключе, например, попытаетесь накопать что-нибудь про операции, проходившие в прошлом, этим вы поставите под угрозу не только жизнь нынешних сотрудников отдела и свою, но и жизнь вашей жены и вашего сына.

— Это угроза, что ли? — спросил окаменевший Игорь.

Олег вздохнул, как будто даже пропыхтел что-то, надув щеки, и сказал:

— Нет, это не угроза, по крайней мере, не от нас, это внешняя угроза, и с ней приходится считаться. Пожалуйста, не делайте так больше. Найдите левую симкарту, я не знаю, что-нибудь, что не связано непосредственно с вами, но копайте где-нибудь в местах, не связанных с вашим постоянным местопребыванием. Вот, например, в этой пиццерии, где вы сейчас сидите, есть бесплатный вайфай, это прекрасная возможность, если не использовать ее многократно. Но опять же, что вы найдете? Бытовые убийства, не более. Влезать в это и подвергать опасности чужие жизни, по меньшей мере, безответственно.

— Хорошо, я понял вашу мысль, — сказал Игорь.

— Тогда до свидания, — произнес Олег и положил трубку.

Компания молодых людей, сидевшая через столик от Игоря и что-то обсуждавшая, грохнула от смеха, Игорь посмотрел на них, думая, что они смеются над его отупелым видом, но они даже не смотрели в его сторону.

— Вы бы так не говорили, — громко сказал молодой человек, сидевший спиной к Игорю, и компания опять рассмеялась чему-то своему.

Игорю захотелось закурить прямо в пиццерии. Разумеется, копать что-то на людей, с которыми работаешь, со своего телефона — было верхом глупости, если не сказать больше. Игорю было стыдно за свою глупость, вместе с тем он испытывал и облегчение, что все не повернулось еще серьезнее, что его хотя бы сначала предупредили, чтобы он не лез, куда его не просят, как в прошлый раз. «Хотя в прошлый раз, кажется, тоже предупреждали», — вспомнил Игорь, поедая остывший и потому картонный на вкус кусок пиццы. Ехать домой одному и нагнетать паранойю в одиночестве ему не хотелось. Игорь подумал, что не поздно еще позвонить Игорю Васильевичу и согласиться на его шашлыки. С другой стороны, он знал, что на шашлыки он категорически не хочет, что на Игоря Васильевича он еще насмотрится на работе. Чтобы развеять тоску, Игорь позвонил жене, но она долго не отвечала, а когда все-таки подняла трубку, то злобно прошипела:

— Ты с ума сошел, у нас совещание, — и прервалась, как будто начальник в гневе отрубил ей голову.

«Ну, совещание — так совещание», — с мрачной веселостью подумал Игорь. Словно подчеркивая его, Игореву, ненужность, худой маленький официант уже равнодушно убрал из-под Игорева носа пластмассовый поднос и бумажную посуду, а затем стал протирать стол. Игорь, стесняясь, встал и пошел к выходу.

Как он и ожидал, количество машин на дороге уменьшилось, они уже уехали куда-то к другим перекресткам и скопились там. Сев в машину и не зная, куда поехать и чем себя занять, он вдруг увидел, как семья, похожая на его семью, — то есть муж, жена и ребенок, — продолжительно шедшие по тротуару от троллейбусной остановки в сторону Игоря, повернули в заведение, которое он только что покинул. Глядя на ребенка, Игорь вспомнил, что очень любил, когда его забирали из садика пораньше, он не мог оживить самого этого чувства, он помнил его как некий факт, будто прочитал про самого себя в детстве в досье, загруженном в его память. Оттуда же, из глубин головы, всплыл тот факт, что он сильно завидовал мальчику, у которого был стеклянный глаз вместо одного настоящего. Следом за этим фактом всплыло воспоминание, что в их группе был сын участкового и дочь прокурора, — и вся группа завидовала именно сыну участкового за то, что у его отца был пистолет. Казалось, что милиционер — это такая величина, сравнимая с неизвестным тогда Игорю Джеймсом Бондом. Слово же «прокурор» вообще тогда Игорю ничего не говорило, оно осталось в памяти только из-за своей необычности.

Игорь подумал, что шестилетние дети того времени и нынешнего мало чем отличаются, мозгов и у тех и у других в принципе не было и нет, поэтому решил, что сын обрадуется его внезапному извлечению из лап воспитательницы и няни, как обрадовался бы в свое время и он сам.

Подъезжая к решетчатой ограде детского сада, он кинул привычный взгляд на площадку сына и увидел там его группу, выведенную на прогулку. В свете и резких тенях освещавших территорию сада фонарей Игорь не сразу различил сына среди хаотически двигавшихся и колупающихся в снегу детей, хорошо видна и определяема была только нехуденькая воспитательница, имя-отчество которой Игорь никак не мог запомнить.

— Егоров, слезь! — орала она в тот момент, когда Игорь вылез из машины.

— Мужчина, куда, — проорала она, когда Игорь прошел в ворота, на территорию садика. Игорю не понравился ее тон, но понравилась ее бдительность.

— Да я сына забрать, — объяснил Игорь, подойдя.

— Что-то случилось? — почему-то встревожилась воспитательница.

— Да нет, слава богу, ничего не случилось, — заотмахивался Игорь, — отгул внезапно выпал, вот и решил, как-нибудь…

Его всегда поражала деятельность детей на детской площадке. В деятельности этой не было смысла, делать среди этих деревянных домиков горок и наклоненной временем шведской стенки было нечего, но дети находили, что делать, — и потому казались компанией сумасшедших, видящих то, чего нет, или кататонически застопоренных каким-либо занятием, вроде сосредоточенного копания лопаткой, бегом по кругу и однообразных пинков в веранду. Когда выяснилось, что Игорь забирает сына пораньше, все дети замолчали и стали смотреть на Игоря и его сына, как зомби, прервавшие свои разброд и шатание в ответ на подозрительный звук человеческого кашля.

— Тебе ничего не надо забрать? — спросила воспитательница у Игорева сына таким приторным голосом, словно сама верила, что Игорь поверит в то, что она всегда разговаривает с воспитанниками именно в таком тоне. Сын отрицательно помотал головой, из-под шапки его торчали прядки, прилипшие к мокрому от пота лбу, и волна нежности к этим прядкам подкатила под самое сердце Игоря.

— До свидания! — крикнули дети в спины Игоря и сына, Игорь обернулся и тоже попрощался, а сын помахал рукой, будто отплывая на последнем пароходе в сторону Турции в то время, когда садик уже занимают красные.

— Ты чего меня забрал? — негромко спросил сын.

— У меня сегодня выходной, вот и забрал, — ответил Игорь и улыбнулся ему вниз, вдоль правой своей руки, за которую сын держался красной рукавичкой.