Отдел (СИ) - Сальников Алексей Викторович. Страница 43

— У тебя детский волос на рукаве, — сказал Игорь и показал пальцем на манжет Игоря Васильевича.

— И что? — Игорь Васильевич равнодушно сдул волос, как будто это был волос после обычной стрижки. — Я разрыдаться должен? Набрать в колбочку от таблетки слез невинного ребенка и носить на шее как вечное напоминание неизвестно чего?

Игорь Васильевич наклонился к Игорю и сказал:

— Если хочешь знать, будь твой сын на месте этого ребенка, я бы ему совершенно так же голову бы на бок свернул, а потом бы его труп отодвинул ногой от двери, чтобы он не мешался.

Игорь прислушался к себе, оценивая такое заявление, но ничего не почувствовал, ни ярости, ни страха — ничего. Как и обещал Игорь Васильевич, Игорь был так спокоен, как не был спокоен никогда в жизни, даже в раннем детстве все его существование сводилось к боязни быть плохим в глазах родителей, дискомфорте от поведения каких-то более живых одноклассников, причем его не задевали, нет, но ему было неловко от того, что он не может заступиться за кого-нибудь, кого задевают. Удивляясь такой внутренней гармонии, недоступной ему настолько, что самого Игоря как бы вытеснило из тела этой гармонией и он увидел себя как бы со стороны, Игорь воткнул в ногу Игоря Васильевича непонятно откуда взявшийся в кармане карандаш и выбил журнальный столик из-под зада Игоря Васильевича. Следующим движением Игорь потянулся к книжной полке, чтобы взять том Большой советской энциклопедии и, видимо, забить Игоря Васильевича насмерть, но тот оказался не промах, несмотря на то что как-то не очень быстро среагировал на действия Игоря в самом начале действия таблетки, и, не вставая с пола, огромной своей ножищей подсек Игоря, можно сказать, на взлете, затем тут же поймал Игоря за горло одной рукой, а второй приставил к его нижнему веку измаранный в собственной крови карандаш.

Игорь Васильевич тяжело дышал, по его глазам было видно, насколько его переполняет адреналин. Игорь смотрел на него, как на зверя в зоопарке, и счел благоразумным не двигаться, чтобы не лишиться глаза, и слегка сожалея о том, что воткнул карандаш Игорю Васильевичу в бедро, а не в глаз или не в пах, и тут же понимая, что если бы потянулся к лицу или ширинке Игоря Васильевича, тот заломал бы его гораздо быстрее.

— Что теперь, — спросил Игорь, косясь на карандаш, — второй раунд?

Игорь Васильевич медленно отпустил Игоря и, кряхтя и шипя от боли, сел на диван, Игорь поднялся на локте, вставать и куда-то идти ему не хотелось, он всячески прощупал места, которыми ударился об пол, особенно голову, но все было цело, голова даже не разбита.

— Силен ты, брат, — сказал Игорь Васильевич с упреком, прищурившись, он отмерил большим пальцем какое-то расстояние на карандаше и прикинул карандаш к раненой ноге. — Вот откуда в вас, ботаниках, такая жестокость? Годами, что ли, копится? Прямо какая-то затаенная ненависть, честное слово, хуже, чем у маньяков. Я думал, их Ренат сам пьет втихую, эти таблетки, а сейчас думаю, нет, если бы он выпил, он бы жену на мороз выхернул или просто звездюлей бы ей вставил, так что она бы у него по струнке ходила.

Он обратился от своих размышлений вслух к Игорю:

— Что, можешь теперь допрашивать? Коленки не трясутся?

Игорь, зачем-то опустив глаза к носкам ботинок, прислушался к себе.

— Да, — честно сказал Игорь, подняв взгляд на Игоря Васильевича, — думаю, хватит моральных сил и на женщину, и на вас еще останется всех вместе взятых. Советую спрятать Эсэса, потому что у меня желание появилось прийти к нему с паяльником и узнать, кем он был до семнадцатого года.

— Как-то сейчас я даже не понимаю, почему я не угадал, что в тебе Берия проснется, — сказал Игорь Васильевич.

Игорь встал и начал отряхивать от пыли штаны и рукав куртки. Игорь Васильевич, поморщившись, поднялся и стал помогать Игорю, отряхивая его со спины, потом развернул его за плечи лицом к себе и поправил Игорю прическу, в лице Игоря Васильевича промелькнуло сомнение, когда они пересеклись взглядами.

— Ну и видок у тебя, — честно высказал Игорь Васильевич. — Если бы я сейчас был к креслу пристегнут, и ты бы зашел, я бы родил со страху. У тебя Чикатило в родственниках не числится в каких-нибудь дальних?

— Это ТЫ меня спрашиваешь? — осведомился Игорь и пошел в допросную.

— Долго вас не было, — сказала ему женщина от порога, — с вами все в порядке?

Игорь молча прошел на свое место и вскрыл конверт, даже препарат не избавил его от неловкости при взгляде на пленницу, поэтому Игорь решил сделать вид, что он просто читает вопросы, а кто-то абстрактный на них отвечает. Почему-то именно эта тактика подействовала на женщину успокаивающе. В отличие от прежнего узника «Голливуда» ее не насмешил ни один вопрос, она даже не спросила, где ее ребенок, такой, видимо, у Игоря был деловитый чиновничий вид, исключавший возможность какого-либо насилия со стороны организации, которую он представлял.

Единственное, что ее заинтересовало — это почему Игорь не записывает ответы, Игорь и сам не знал, почему ему не дают диктофона в подвал, но сказал, что допрос записывается через камеру за зеркалом. Этот ответ женщину полностью устроил.

Отстраненный от своего обычного волнения, граничащего с паникой, он продолжал видеть себя со стороны, причем как бы со стороны женщины, он видел, что руки у него сложены на столе, так, как будто он хотел скрестить их на груди, а вместо этого облокотился на столешницу и сунулся носом в листок бумаги, видел, как лампа делает его лицо бледнее и отбрасывает такие тени от его носа и надбровных дуг, что его лицо становится похожим на череп. Тому Игорю со стороны стало даже интересно, сколько Игорь получает, раз носит не строгий костюм, в котором любят шарахаться ребята из спецслужб, а обычный строительный комбинезон.

Закончив допрос, Игорь не удержался и последний раз взглянул на женщину. Его спокойствие полностью передалось ей, она с любопытством присматривалась к окружающей обстановке, к листочкам и конверту на столе, к зеркалу, за которым, она знала это, кто-то был.

— Это все, — отвлек ее Игорь, — сейчас вас освободят. Спасибо за сотрудничество.

— Пожалуйста, — сказала она ему в спину, потому что Игорь уже уходил, оставив на столе свои бумажки.

За порогом его поджидал Игорь Васильевич, Игорь покосился на его раненую ногу и увидел свежий белый бинт, просвечивавший в дырке из-под карандаша, обрамленной пятном еще не совсем высохшей крови. Игорь попытался зачем-то с силой толкнуть Игоря Васильевича плечом, но тот, видно, уже был готов к подобным фокусам Игоря, и Игорь почувствовал только, что толкнулся не об живого человека, а как будто об угол дома. При этом Игорь Васильевич не остался безответным, а взял Игоря за шиворот и толкнул дальше по коридору.

— Не смей в ту комнату заходить, — сказал Игорь Васильевич, имея в виду, скорее всего, не комнату отдыха, а комнату за зеркалом. — Сейчас посмотришь, а потом отпустит — будешь потом по ночам изнывать.

— По себе судишь? — спросил другой, спокойный Игорь, но не стал заглядывать в комнатку за зеркалом, а пошел наверх.

У выхода из «Голливуда» Игоря поджидал Фил с сигаретой и тревожными глазами.

— Привет душегубам от душегубов, — поприветствовал его Игорь, а на удивление, которым сменилась тревога в глазах Фила, сказал так: — Мне Васильич таблетку дал.

Удивление в глазах Фила никуда не делось, а сменилось еще большим удивлением.

— Половину таблетки, — уточнил Игорь.

Только тогда на лице Фила появилось понимание.

— Он хоть живой там? — спросил Фил.

Игорь подумал, оценивая состояние Игоря Васильевича.

— В принципе, да, но пару недель поприхрамывает. Скажи, чтобы Молодой костер ваш жертвенный разжигал, — сказал Игорь. — Пришла пора.

— Тебе домой нельзя, — сразу же со всей серьезностью сказал Фил, — тебя поперло.

— А я сейчас пойду и у Рината Иосифовича антидот попрошу, — придумал Игорь. — И прибавку к зарплате. Нет, сначала прибавку к зарплате, а потом антидот. Я сейчас в таком состоянии, что он мне их даст, даже если их у него нет.