Отдел (СИ) - Сальников Алексей Викторович. Страница 50

— Под таблетками проще было с женой спорить, — ухмыльнулся Игорь. — Так она спором вертит куда хочет, а там небывалое что-то было.

— Это иллюзия, — уверенно отрезал Сергей Сергеевич. — Я тебя уверяю, ей тоже нелегко. Представь, что вы друг друга по башкам сковородками били, а ты просто, ну не знаю, морфием укололся, и вы продолжили колотить друг друга сковородками. А сейчас у тебя башка трещит, тебе кажется, что дело в морфии, что он, вроде как, спасение, а на самом деле нужно перестать головы под сковородки подставлять. Ну, да, ты мог ее своим уверенным голосом и вообще собой в тогдашнем состоянии обратно ее переманить к себе, но это и для сына твоего перебор, когда его туда-сюда таскают. Одно, знаешь, дело, когда его раз утащили, вот твой новый папа, а другое дело, когда утащили, вот твой новый папа, потом, опа, вот опять старый, а потом она поглядела бы на тебя, жена твоя, ты бы еще злее был во время отходняка, — и опять к этому бы свинтила. И сыну опять привыкать. Он, кстати, как? Не очень переживает?

— Да хрен его знает, — сказал Игорь. — Ему, по-моему, даже разговаривать со мной было некогда, так ему пока там интересно.

— Тогда тебе остается только успокоиться как-нибудь своими силами, — сказал Сергей Сергеевич. — Жена у тебя ведь не дура полная. Она же вроде к нормальному парню ушла. Я, кстати, проверил на всякий случай.

— Ну, спасибо, — ответил Игорь.

— И вообще, — как бы не услышал его Сергей Сергеевич. — Ну, что это была за жизнь. Нет, я понимаю, конечно, что до того, как ты к нам пришел, может, что и шевелилось, что-то тлело, а местами горело, может быть. Но с теперешней твоей работой ничего хорошего их бы все равно не ждало. Ты не смотри на Рината Иосифовича, что он человек семейный, он зато к коллективу особняком по той простой причине, что в наших делах совсем не участвует.

Игорь тоже себя чувствовал особняком в коллективе. Ему тоже казалось, что он не участвует в делах отдела, но или это было не так, или ему повезло быть чужим сразу и на работе и дома.

— А ты как-то вписался в коллектив, ты на Сашу, вон, благотворно повлиял, хотя ты этого не замечаешь.

— Каким же это образом, интересно знать? — вяло спросил Игорь, не особо веря, что на Молодого хоть что-то, как выразился Эсэс, может «положительно повлиять», кроме, разумеется, какой-нибудь операции на мозге, вроде фронтальной лоботомии.

— А вот таким вот образом, — сказал Сергей Сергеевич. — Я сам не знаю, но как-то он стал поспокойнее с твоим появлением. До этого у нас было несколько человек, таких, знаешь, бравых вояк, которые видели отдел как такую ступеньку к восстановлению себя в прежней должности. И что с ними стало?

Сергей Сергеевич задал явно риторический вопрос, и так было ясно, что ничего хорошего с бравыми вояками не стало, но сам Сергей Сергеевич не торопился с ответом, поэтому Игорь спросил: «И что с ними стало?»

Сергей Сергеевич похрустел стулом. «Надо сброситься было и кресло ему купить на Новый год», — подумал Игорь, потому что Игоря нервировал этот деревянный хруст, Игорь стал подсчитывать дни до двадцать третьего февраля.

— Шнурок на двери ты сам видел, — сказал Сергей Сергеевич. — Скосило парня только в путь. Причем, он на жену не орал, семьянин такой основательный был. Вроде как стальные нервы. После первого дела не пытался, в отличие от некоторых, машину заблевать. И тут — на тебе. До него был еще. Тоже, хоть при нем шеи ломай, казалось, он и сам готов допрашивать и шеи ломать, на две ставки, так сказать. Ан нет. С такой же спокойной харей, с какой допрашивал, пытается перестрелять весь персонал. Мало приятного, я тебе доложу. Тогда еще с Фи… с Мишей и Игорем Васильевичем третий работал, вот. Теперь у нас двое головорезов в отделе осталось. Фил, наверно, тоже скоро с катушек съедет. Это, наверно, не очень хороший знак, когда человек на работе живет. А еще, короче, один, до этого стрелка, работал-работал, а потом херакс — и пропал. Оказалось, сбежал в деревню к дальним родственникам. Еле нашли. Трогать не стали. Если разобраться, что его трогать? Что он там расскажет? Там такой контингент, что он на фоне деревенских теряется. Один рассказывает, что с Фиделем Кастро за ручку здоровался, другой — что он бывший футболист советской сборной, третий — что у него домовой живет. Так что, если ты намылишься деру давать, убегай в деревню. Только не надо этих драматичных самоубийств, мук совести и попыток решить все одним махом тем или иным способом. Тебе, может быть, покажется, что я шучу, но у нас и без этого реально опасная для жизни работа. Мы тут на волоске висим на таком тонком, что все бы обосрались, если бы узнали, насколько этот волосок тонкий.

Игорь недоверчиво поднял глаза на Сергея Сергеевича, тот, как бы добавляя веса своим словам, внушительно покивал.

— Я к чему все это говорю, — продолжил Эсэс, — я к тому, что ты, вроде, рохля такой. Но если трудно тебе будет, ты попсихуешь, как-то порефлексируешь дома и на работе, настроение всем попортишь своей кислой миной и нытьем, но при этом ты дело делаешь. Ты, хотя это сомнительный комплимент, даже на допрашиваемых действуешь успокаивающе одним своим видом.

— Это, правда, сомнительный комплимент, — вякнул Игорь, на что Сергей Сергеевич ухмыльнулся.

— Воооот, — Сергей Сергеевич собирался с мыслями, пока тянул свою «оооо». — А, вот. Про Сашу. Про Александра нашего, Сергеевича. Про наше все. У него тут друг наконец-то появился. Это глупо, конечно, звучит, что меня такое заботит. Но, знаешь, парень молодой, вся жизнь впереди, а окружают его, в принципе, психи. А тут ты. Он же как раньше к людям относился? Мне все похеру, у меня папа — большая шишка. Или мы к нему так относились, сейчас уже не разобраться. Мы, в конце концов, не психоаналитики, чтобы во всем этом копаться. Язвы как-то в нем меньше стало. Еще так совпало, что ты сына своего привел и ему на попечение отдал. Ему, знаешь, мать с младшим братом не доверяет оставаться, все ей кажется, что он его или на наркотики подсадит, или плохим словам научит. А тут еще все офицеры, а ты все же больше из финансовой сферы. Иногда самих-то военных начинает от самих себя плющить, а человека, такого штатского, как Саша, вообще плющило. Он себя, наверно, этаким хиппи представлял в логове хищной военщины. Ты же — переходная стадия от нормального человека до госслужащего в погонах.

Игорь знал, что он числится неким воякой, но его всегда интересовал вопрос, в каком он все-таки звании. В удостоверении было написано «оперативный работник», однако звания не было указано, и его как человека, выбравшего в свое время определенную карьеру, не могло не интересовать количество виртуальных засекреченных лычек, как у него, так и у тех, кто с ним работал.

— В погонах-то в погонах, но мешает, что неизвестно, кто в каком звании, — признался Игорь.

— О, — воскликнул Сергей Сергеевич, — я на тебе, значит, зря крест поставил. Ты, значит, не на все сто процентов бухгалтер. Один процент милитаристского яда у тебя по крови гуляет?

— Я понимаю, — смешался Игорь, — что это все секретно, раз не говорят, но просто хотелось бы знать, кто тут главный, кто менее главный.

— Ну, понятно, — прервал его Сергей Сергеевич. — Сейчас я распишу всех по масти. Ты удивишься, но Миша и Игорь Васильевич тут в самых высоких званиях ходят. Но они пришельцы из другого ведомства и поэтому, путем всяких сдержек и противовесов, главный здесь я. После меня идешь ты. Ты как бы младше по званию Миши и Игоря Васильевича, но если меня пришьют, или я вареником, там, подавлюсь, то мое место займешь ты и никто иной, а Миша и Игорь Васильевич будут также тебя слушать, как слушают сейчас меня.

«То есть никак», — подумал про себя Игорь.

— То есть никак, — угадал его мысль Сергей Сергеевич. — В самом младшем звании здесь находится Ринат Иосифович, его с прежнего места поперли за излишнее усердие, с понижением. Но он, как видишь, не жалуется. Его, по-моему, вполне устраивает, он потерял в звании, зато приобрел в зарплате. И тебя, и меня, и всех здесь он может купить и продать, купить и продать. Тоже как бы такое равновесие соблюдено. Так что ты перед ним нос особо не задирай.