Лисьи Чары (СИ) - Иорданская Дарья Алексеевна. Страница 44

- У вас не найдется снадобья от сильных ожогов? – поинтересовалась Пан.

- Уйди, - отмахнулся маг. – Не до тебя сейчас. Ожоги у них!

Пан со вздохом вытащила из-за пазухи гильдейский знак. Сейчас не помешала бы грамотка, подписанная Злотаном, но она сгинула вместе с сумкой. Целитель тупо изучил шутовской медальон и сглотнул.

- Простите, госпожа…

- Прощаю, - отмахнулась Пан. – Так снадобье…

- Какого рода ожоги? – целитель сразу же собрался и принял самый профессиональный вид.

- У моего друга сильно обгорели руки, - Пан опустилась на лавку, скрестив ноги, и снизу вверх изучила целителя. – Их надо вылечить во что бы то ни стало. Дело государственной важности!

Она осклабилась. Целитель бросил еще один – несколько затравленный – взгляд на гильдейский шутовской знак. От этих безумцев-шутов можно было всего ожидать. Вытащив из-под мантии небольшой, туго набитый кошель, он извлек сверток, упакованный в плотную темную бумагу.

- Это бинты, пропитанные особой мазью.

- Это лучшее, что у вас есть? – сощурилась Пан.

Целитель неуверенно кивнул. Забрав у него сверток, шутовка насмешливо выкинула элегантное прощальное коленце, проклиная про себя слишком узкую юбку, отсалютовала и побежала к дому Марты. Экзекуция к тому времени уже кончилась, и оборотня оставили в гордом и угрюмом одиночестве. Когда Пан вошла в комнату, он демонстративно отвернулся.

- Предательница! Бросила меня на произвол судьбы!

- Знаешь, для умирающего ты поразительно живо себя ведешь, - огрызнулась щутовка, разворачивая бумагу. В нос ударил резкий запах трав. Лис заинтересованно принюхался. – Я тебе, между прочим, за лекарством ходила.

- Ну, показывай, чем вас калечат, - хмыкнул оборотень, протягивая руку.

Пан спокойно отвела ее в сторону и занялась перевязкой его левой кисти. Лис морщился от боли, но молчал.

- Я начала рассказывать, когда меня так грубо прервали, - Пан осторожно прикрыла самый страшный ожог влажным бинтом, сосредоточенно прикусывая губу. – Эйслин… Эта ведьма – бывшая приятельница отца и Рискла, та самая белая волшебница, с которой они совершали подвиги. Рискл говорит, что теперь она – универсал, хотя сроду такого не могла. Он думает, она открыла способ обойти ограничения.

Она слишком сильно затянула бинт, и лис едва слышно застонал. Пан застыла, глядя на его подрагивающие веки.

- Ничего страшного, - шепнул лис. – Ты, значит, хочешь знать, что написано в тетрадке этой Эйслин? Это можно узнать… Тучи, конечно, ушли далековато, но я их позову.

- Только не перенапрягайся, ладно, - попросила Пан, закрепляя кончик бинта. – Я не для того тебя из развалин вытаскивала, чтобы теперь ты себя уморил.

Оборотень кивнул и медленно закрыл глаза.

- Открой окно, - попросил он некоторое время спустя.

Пан встала и распахнула створки. Ветер взметнул легкие занавески, прошелся по комнате и затих где-то у двери. Самый обыкновенный ветер. Низу приподнял руки, переплетя забинтованные пальцы, и зашептал что-то на пределе слышимости. Тон был почти умоляющий. Туча откликнулась почти сразу, ее не понадобилось уговаривать, создалось впечатление, что она испытывает к своему "крестнику" некоторую слабость. Небо потемнело, по подоконнику застучали капли дождя, который, впрочем, почти сразу закончился.

* * *

Здравствуй, - сказал лис.

Ты живой, - сказала туча. Она заговорила впервые за очень долгое время. Помогать - помогала, но дулась. - Это хорошо, что ты живой. 

Лис хихикнул. Здесь он не мог не согласиться. Он медленно опустил руки на одеяло, от этого простого движения по нервам пробежала волна нерезкой боли. Кажется, бинты помогали, хотя их и делал весьма косорукий аптекарь, которого дедушка-Малкирк предложил бы вздернуть на ближайшем суку. Туча туманом просочилась в комнату и мягко окутала обожженную кожу оборотня.

Ты видела тетрадь ведьмы? - спросил Низу. - Что там написано?

Уверен, что тебе хватит сил посмотреть? - усмехнулась туча раскатом далекого грома.

Низу отмахнулся.

Ну, смотри... - туча не стала спорить, наплыла ниже и мягко коснулась прикрытых век оборотня.

Низу сжав ноющими пальцами схваченное со столика автоматическое перо быстро застрочил по белой простыне, чернила смешались с целебной пропиткой бинтов и его собственной кровью. Потом пальцы его разжались, и голова откинулась на подушку.

Дурак, - нежно сказала туча.

* * *

Оборотень обмяк, ручка с негромким стуком скатилась на пол. Пан резко повернулась от окна к нему, быстро преодолела короткое расстояние до кровати и коснулась локтя лиса. Тот ничем не отреагировал на это прикосновение. Пан встревожено прислушалась. Оборотень дышал, но очень слабо, с только что перевязанных рук капала кровь.

- Дурак! - шутовка бросила короткий взгляд на запись, сделанную на простынях, потом перевела его на лицо Низу.

Смуглая кожа лиса казалась восковой, волосы выцвели до цвета светлого, донникового меда. Они прилипли к влажному лбу, одна из прядок почти скрыла глаз. Пан нежно отвела в сторону челку и вздохнула. Кричать на лиса бессмысленно, он наверняка отшутится. Идиотская у него привычка - бравировать, что бы не случилось.

Обойдя кровать, Пан склонилась над записью. Значки были странные, совершенно ей незнакомые. Найдя в комнате несколько листков бумаги - на одном был не до конца записан рецепт лимонного пирога - шутовка подняла с пола автоматическое перо и старательно перекопировала надпись, завиток за завитком. В конце-концов, Рискл опытный маг и должен разобраться в этой абракадабре. Спрятав бумажку под корсаж, Пан покосилась на окно. С одной стороны, его стоило закрыть, потому что по комнате гулял сквозняк. С другой стороны, туча опять низко нависла над Лисьими Норами и вполне могла приглядеть за оборотнем. По крайней мере, шутовка на это надеялась. Несколько секунд она разрывалась над желанием поскорее бежать к черному магу за переводом текста и над не менее сильным желанием остаться и посидеть. Второе победило, что несколько смутило и даже напугало Пан, у которой прежде никогда не было склонности к сидению у постели больных. Взяв из угла стул, она поставила его в изножии кровати, устроилась, чинно сложив руки на коленях. Вскоре такая поза надоела, Пан убедилась, что никто на нее не смотрит, и забралась на стул с ногами, натянув юбку на колени.

Искоса поглядывая на лежащего в беспамятстве оборотня, она пыталась сложить воедино все кусочки мозаики. В конце концов, не зря же шутов почитают везде за умнейших людей! Хотя, в своем интеллекте Пан начала потихоньку сомневаться.

Итак: белая волшебница, щитовница Эйслин (кстати, довольно странное имя для потомственной колдуньи. Вернее, слишком обычное), очевидно, сойдя совершенно с ума, раздобыла где-то древние чары весьма необычного свойства, пленила оборотней и ветер, натворила еще невесть что и учинила в Листерпиге беспорядки. Вопрос – зачем? Конечно, любой духовник скажет вам, что безумцы непредсказуемы. Но у Пан на этот счет были кое-какие свои мысли. Даже если Эйслин и невменяема, это не значит, что у нее нет какого-то по-своему разумного плана.

Второй интересный вопрос: как белая колдунья средних умений – все боевые маги как правило весьма ограничены – смогла вдруг стать универсалом? Что такого она открыла/изобрела?

Вопрос третий и самый интересный: откуда она узнала о существовании изнанки мира, как научилась правильно обращаться с гранью и каким образом поставила между мирами «плотину»? А если не она, то кто?

Пан почесала нос. Ответов на эти вопросы у нее не было. Какую-то зацепку мог дать перевод текста, нацарапанного лисом. Шутовка вытащила бумажку, разгладила ее и еще раз изучила закорючки. Эх, лучше бы это был латтийский, который Пан хотя бы как-то знала.

Соскользнув со стола, шутовка поправила одеяло, строго посмотрела на тучу за окном и тихо покинула комнату. Далеко идти ей не пришлось: Рискл сидел за столом, старательно пережевывая картошку, щедро сдобренную маслом и обложенную черными пятнами шляпочника. От резкого запаха грибов Пан немного замутило.