Огненный котёл (ЛП) - Шеттлер Джон. Страница 26

— Не важно, — мрачно сказал Карпов. — Если они осмелятся выйти против нас, то получат такой же прием.

Федоров проигнорировал это замечание и просто сказал:

— Я надеюсь, что нам удастся избежать боев настолько, насколько это возможно.

— Согласен, — сказал Карпов. — Нам следует беречь боезапас. Но что насчет этой военно-морской базы?

— Там не будет серьезных сил — несколько эсминцев, возможно, торпедных катеров и вспомогательных судов. Я полагаю, мы сможем пройти мимо без особого труда. Но пролив имеет всего 11 километров в ширину, что оставляет мало пространства для маневра. Мы можем столкнуться с минными полями и, возможно, подводными лодками.

Взгляд Карпова потемнел. Если он чего-то действительно боялся в море, то это вражеских подводных лодок. Тем не менее, это были не быстрые и скрытные современные американские подлодки, отражение атак которых он часто отрабатывал на учениях. Это были старые подлодки времен Второй Мировой войны, так что он постарался ободрить себя пониманием этого, хотя особо не вышло.

— Потеря одного из Ка-40 наиболее прискорбна, — сказал он. — И меня все еще беспокоит буксируемая антенна. Тем не менее, я полагаю, что мы обладаем более чем достаточными средствами борьбы с этими старыми лодками.

— Это дизельные лодки с аккумуляторами для подводного хода, — предупредил его Федоров. — Мне не нужно напоминать, что мы уже были атакованы, и что эти лодки действительно тяжело обнаружить в режиме тишины. Поэтому я хочу, чтобы во время прохождения пролива ГАК работал в активном режиме.

— Я проконтролирую, — ответил Карпов. — У Тарасова лучшие уши на флоте. И, с вашего позволения, я намерен проверить ход ремонтных работ. У нас имеются проблемы с кормовыми пусковыми комплекса 3К95, РЛС и ГАК. И теперь, учитывая потерю одного из вертолетов, нам нужно быть более решительными при столкновениях с противником, в особенности, подводными лодками.

— Вы полагаете, что я колебался слишком долго?

— При всем уважении, да.

Федоров кивнул.

— Я понял вас. Я знаю, что мне еще многому нужно научиться, и я буду полагаться на вас и других старших офицеров, если нам снова придется вступить в бой.

— Каждый должен делать все, от него зависящее, — сказал Карпов. — Без колебаний.

Федоров помолчал какое-то мгновение, а затем сказал то, что витало в воздухе, и в то же время было глубоко скрыто в душах их обоих.

— Я знаю, что для вас это тяжело, капитан — я имею в виду то, что вас лишили звания и поставили под мое командование. Я также не считаю, что заслуживаю этой должности. Я знаю, что у меня нет боевого или даже просто реального командного опыта. Разве что, будучи штурманом, я могу неплохо маневрировать кораблем.

— Я понимаю ваши чувства, Федоров, и понимаю то, что должен выполнять свои обязанности как можно лучше. Я просил адмирала назначить меня на этот пост, и он сделал это — хотя то, что я совершил, невозможно легко простить — ни адмиралу, ни вам, ни даже младшим офицерам. Да, я признаю это. У меня было достаточно времени в своей каюте, чтобы обдумать это. Вы пытались предупредить меня, что тот американский авианосец не представляет реальной угрозы, но мне ударило в голову гораздо больше, чем я мог вынести. И я поступил… Глупо.

— Я понял вас, — ответил Федоров. — Так что предлагаю взаимопомощь. Вы не даете мне поступать глупо, когда дело доходит до боя, а я сделаю все возможное, чтобы вы не могли поступить глупо тогда же. — Он улыбнулся, и Карпов положил ему руку на плечо.»

— Хорошо, — сказал он.

Час спустя на корабле снова была объявлена боевая тревога, когда к нему с юго-запада направилась еще одна эскадрилья итальянских бомбардировщиков. Карпов предложил рассеять их одной точно рассчитанной ракетой комплекса С-300.

— Если устроить фейерверк в центре их роя, они хорошо подумают о том, атаковать ли нас, — сказал он и оказался прав. Громенко выпустил одну зенитную ракету большой дальности, сбив два самолета и заставив восемь остальных броситься врассыпную. Николин слышал переговоры пилотов, явно подавленных случившимся. Затем самолеты один за другим прервали атаку и направились на юго-запад к Кальяри.

— Это была лишь пробная атака, — сказал Федоров. — У них есть гораздо более важные задачи, так как британский конвой приближается к банке Скерки. В прежней версии истории первый налет силами 20 самолетов случился в 08.00, затем последовала более серьезная атака силами 70 самолетов в полдень и, наконец, настоящее представление силами более 100 самолетов в сумерках. Излишне говорить, что я полагаю, что нам очень повезло, что они больше озабочены югом. Сейчас они собирают самолеты на Сицилии и готовятся к этим налетам, Но они знают, где мы находимся и что атака на нас провалилась. Моя единственная надежда состоит в том, чтобы они не включили нас в свои планы на утро.

Он посмотрел на Николина с лукавым блеском в глазах.

— Эта задача для вас, Николин.

— Товарищ капитан?

— Пришло время немного схитрить…

ГЛАВА 12

«Хижина-4» в усадьбе Блэтчли-Парк была невыразительной пристройкой к основному комплексу зданий, с простыми бледно-зелеными стенами и черной крышей. Задачей работающих здесь специалистов была дешифровка перехваченных сообщений и анализ фотоснимков кораблей. Одним из них был главный криптограф Великобритании Алан Тьюринг, явившийся на свое рабочее место через несколько минут после полуночи, когда пришел конверт. В отличие от других полученных посылок, этот был доставлен запыхавшимся курьером в форме военно-морского флота, не вспомнившим даже отряхнуть сапог, что немедленно привлекло внимание Тьюринга. Обычно корреспонденция приходила в шесть утра, тихо и буднично, помощник развозил ее на скрипучей тележке от стола к столу. Курьер, ворвавшийся в столь поздний час, свидетельствовал о том, что в разведывательные сети попало нечто очень важное.

— Повезло, что в такое время здесь кто-то есть, — выдохнул курьер.

Тьюринг кивнул и выпрямился, расписался за получение пакета, а затем с интересом и любопытством посмотрел на него. В последнее время поток шифровок, снимков и записей, требующих внимания специалистов «Хижины-4» несколько ослаб. Этот пакет был помечен грифом «СРОЧНО, СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО». Как всегда. Тьюринг убрал темные волосы со лба и пристально посмотрел на реквизиты отправителя.

Итак, что-то на Средиземном море, подумал он. Раз для доставки этого был привлечен ночной специальный курьерский рейс, значит, кто-то хотел, чтобы он отнесся к этому со всей серьезностью. Господи, в жизни бы не догадался! Он с любопытством вскрыл конверт, без удивления обнаружив там катушку видеопленки, типичную для кинопулеметов, и несколько раскадрованных и увеличенных снимков. Он взял один, немедленно перевернув и посмотрев на примечания и дату. Очень свежие — не более дня, что было совершенно неожиданно. 14,30, 11 августа 1942, аэродром Такали, Мальта, требуется опознание. Он приподнял бровь, так как с Мальты давно не поступало никаких запросов на опознание. Большинство боевых и вспомогательных сил противника, действующих в том районе, были засняты и задокументированы. И что же там такого? Возможно, результаты аэрофотосъёмки Таранто или Ла Специи. Или, возможно, результаты прохода на малой высоте над базой немецких подводных лодок в Саламисе. Джерри отправили на Средиземное море новые подлодки? У них были несколько лодок типа VII в составе 29-й флотилии. Так, что тут у нас?

Он перевернул фотографию, и снова был удивлен, увидев крупный корабль за трассами стрельбы с самолета в какой-то очень странной дымке. Его внимание привлекло будто бы светящееся море и необычный зловещий силуэт самого корабля. Из-за низкого качества снимка было трудно рассмотреть детали, так что он решил изучить пленку в проекторе. Несколькими минутами спустя он полностью погрузился в увиденное. Он прокрутил запись один раз, не сразу заметив, что пленка уже кончилась, затем медленно подался вперед, заправил ее еще раз, и включил снова. Очень интересно. Смотря запись во второй раз он ощутил в животе холод, подчеркнутый сильным приливом адреналина. Закончив просмотр записи, он посмотрел на два фотоснимка, которые держал в руках.