9 дней падения (ЛП) - Шеттлер Джон. Страница 15

— И еще одно сообщение, — почесал голову Симмс. — Не уверен, как на это реагировать. Неустановленная угроза в Персидском заливе.

— Опять? — Покачал головой Макрей.

— Что-то случилось в Ормузском проливе, сэр.

— Ладно, давай сюда. — Он взял расшифровку, коротко просмотрел ее и увидел слово, от которого его пробил холод… Мины. Он быстро сложил распечатку и сунул в карман.

— Я передам это ее светлости, — тихо сказал он.

Но ей это не понравится, подумал он, выходя. Точно не понравится. На прошлой неделе она вытащила три танкера из портов и погнала их на Средиземное море, так как от этого зависело выживание компании. Несомненно, намечалась какая-то крупная сделка, и она рассчитывала на трубопровод БТД. Проблемы в Мексиканском заливе, проблемы с БТД, проблемы в Персидском заливе… Кто-то предпринимал очевидные и целенаправленные действия, чтобы перекрыть все жизненно важные нефтегазовые регионы мира. Мак Морган поймал первые две проблемы в свои сети несколько дней назад, но от того, что лежит у меня в кармане, у нее точно появятся несколько морщин на лице. «Принсесс Ройял» сейчас находился в Персидском заливе, под завязку загруженный нефтью… Мины?

Плохо… Он ощущал это. Его шотландский нос чуял опасность, как мог мало кто другой. Он знал это задолго до ночи, когда «Огню Аргоса» предстояло отправиться в очень опасные воды.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ МУЧЕНИК

ГЛАВА 7

— Послушайте, друзья мои, — сказал Миронов. — Если вы думаете, что за вами не следят, вы заблуждаетесь. Они следят за всем, в особенности за поездами. Это единственный способ добраться из одного места в другое, поэтому станции и вагоны кишат Охранкой.

Они сидели за столом втроем, увлекшись разговором и оставив наполовину съеденный завтрак. Миронов тяжело кивнул, опуская кусок заквашенного хлеба в тарелку с зерновой кашей. — В особенности за вами, — он указал на молодого британского репортера. Третий, высокий узбек-проводник, вытер остатки яичницы куском хлеба. — Иностранцы вызывают особый интерес.

— Я понял, — ответил репортер, молодой человек по имени Томас Бири. Он говорил по-русски и привлекал своего проводника, если нуждался в помощи. Он обернулся через плечо, словно пытаясь увидеть сотрудника госбезопасности, однако они были первыми, кто пришел в столовую этим утром. Было около семи, и гостиница вообще не была сильно загружена. Несмотря на это, образы худощавых бородатых людей в черных шинелях и темных Ushankas, которых он видел за свое долгое путешествие, пришли ему на ум.

— Спроси у него, к чему правительству беспокоиться о таких как я? Я простой человек, пишу о «Большой гонке» для «Лондонской «Таймс». — Бири решил переложить разговор на проводника, чтобы заняться кашей.

Миронов заговорил с полуулыбкой на лице.

— «Простой человек», — сказал он. Репортер улыбнулся в ответ. — Когда речь идет об иностранцах, простых людей здесь нет. Каждый вызывает подозрения. Я почти не сомневаюсь, что они следили за каждым вашим шагом с того момента, как вы ступили на нашу землю, друг мой. И вы должны быть очень осторожны, потому что если они узнают о том, что вы пишите и сообщаете, и им это не понравиться… — Он позволил фразе провиснуть, а затем добавил с улыбкой. — Вы могли бы попасть в тюрьму, как и я.

— Вы сидели в тюрьме? За что? — Спросил репортер Томас Бирн, глаза которого засветились от интереса.

Миронов также был молод, красив, с широким лбом, темными волосами и тонкими усами. В нем ощущалась энергия и жизненная сила, что делало его очень убедительным. Когда он говорил, его глаза словно светились темным пламенем.

— За то, что говорил то, что не нравилось правительству. Разумеется, посредством небольшого печатного станка. Если бы они обнаружили его, они бы посадили меня снова. Я только что вышел. Это был длинный срок, четырнадцать месяцев, просто за то, что я распространял листовки. Понятно, что я давно объявлен врагом государства, поэтому я не сомневаюсь, что они начнут искать меня снова. Я сказал им, что еду на юг в Новосибирск, а вместо этого отправился на восток, чтобы сбросить их со следа. Но они везде. В свое время они снова узнают, где я [31].

— Очень тревожно, — вздохнул Бирн. Ему начало казаться, что его маленькое приключение в Сибири становиться очень опасным и упрекнул себя за то, что не подумал об этом раньше. Он хорошо помнил то утро, когда его вызвал в свой кабинет сам мистер Хармсуорт и дал ему это задание.

«Итак, мистер Бирн, — сказал Хармсуорт с решительным блеском в глазах. — Я так понимаю, вы очень предприимчивый молодой человек, с хорошим нюхом на истории. Я также узнал, что вы говорите по-русски. По крайней мере, мне так сказали. Это верно?

— Хорошо, сэр. Да, я могу немного поработать. И моя бабушка была русской, и она многому научила меня в детстве.

— Отлично! Тогда у меня есть для вас работа, молодой человек. Я собираюсь превратить этот бордель в газету — и, заметьте, я это сделаю — и мне нужно что-то прямо из первых рук. Эта «Большая гонка» станет крупным событием в этом году, так что я отправляю вас, — указал он.

Глаза Хармсуорта смотрели куда-то за далекий горизонт, в такие дали, которые ни один другой человек не мог увидеть, не говоря уже о том, чтобы постичь. В разговоре он всецело приковывал к себе собеседника за счет силы воли и личной энергии, подкрепляемых его значительными габаритами. Его короткие каштановые волосы, привычно зачесанные назад и вправо, блестели на свету. На пиджаке сверкали пуговицы, как и шелковое шитье на галстуке и накрахмаленный белый воротник рубашки. Его словно окружала аура света, сияние власти и привилегированного положения, к которому он был слишком хорошо приспособлен. И теперь это сияние обволокло молодого наивного Бирна. Он тяжело вздохнул и ответил, его голос показался ему просто писком по сравнению с глубоким баритоном Хармсуорта.

— Меня, сэр? — Спросил Бирн. — Весь путь по Сибири?

— А как же? Все американские газеты будут писать про начало гонки в Нью-Йорке, а европейские съедутся в Париж на финиш, а мы будем прямо на месте событий — в разгар действия, так сказать. Представляете, Бирн? Вы будете там, в величайшей пустоши на земле, наблюдая за тем, как они пробираются через эти бескрайние пустоши. Представляете? Человек против стихии. Торжество воли и инженерной мысли над самыми грозными преградами. Вот почему эти последовали Кука идут к Северному полюсу прямо сейчас, а Шеклтон к другому! Общественность любит подобные вещи, но у нас нет своих людей ни там, ни там, и это одна из причин, по которой «Лондонская «Таймс» скатилась до того, что она представляет собой сейчас. Ничего, теперь, после того, как я приобрел ее, все измениться. И вы, молодой человек, мне в этом поможете. — Хармсуорт толкнул молодого репортера в плечо.

— Мы намерены оказаться с самом разгаре этой гонки, чтобы рассказать историю о том, как эти люди справляются на пределе своих возможностей — на последних пределах — будучи затерянными в Сибири. — Он провел рукой по воображаемому заголовку прямо перед своим лицом. — Это будет захватывающее чтиво, я в этом уверен. А это значит, что именно вы поведаете нам эту историю. Отправляетесь завтра.

— Завтра? Но сэр… Гонка только началась. Сначала они должны будут пересечь весь американский континент и перебраться через Берингов против прежде, чем достигнут Сибири.

— Что даст вам достаточно времени, чтобы добраться туда и получить наилучший обзор. Поговорите с местными, заведите знакомства. Вы знаете, как это делается.

— Но что, если они так и не зайдут так далеко, сэр? Я так сойду с ума.

— О, они сделают это, Бирн. Попомните мои слова. У этих американцев столько же упорства, сколько и желчи. Они доберутся до Сан-Франциско и найдут способ попасть в Азию, я уверен. И если американцы зайдут так далеко, то и другие тоже — в особенности немцы. Жаль, что англичане не будут участвовать. У меня бы хватил ума отправиться в Нью-Йорк на собственной машине, чтобы научить их всему, что касается вождения и настойчивости. Однако я будут слишком занят, поднимая «Таймс» на ноги. Так что я отправлю вас, мистер Бирн, — он снова похлопал молодого человека по плечу.