9 дней падения (ЛП) - Шеттлер Джон. Страница 8

Федоров с облегчением кивнул. Трояк рассказывал ему об этом раньше, но, несмотря на все свои усилия, он пропустил это мимо ушей. Внезапно их перспективы стали казаться намного светлее.

— Пойду осмотрюсь, — сказал Зыков. — И перекурю, если товарищ старшина даст сигарету.

— А свои почему забыл? — Трояк выдавил из себя улыбку и потянулся в карман.

— Так у меня все карманы патронами набиты, товарищ старшина, — Зыков похлопал рукой по карману, под которым Федоров увидел крепление для пистолета. — Кто-то ведь должен отвечать за безопасность, а?

Зыков вышел, а Трояк поднялся по лестнице в свою комнату. Федоров задержался за столом с чаем. Увидев горничную, вошедшую с охапкой дров, он встал, чтобы помочь ей.

— Ой, спасибо, не надо, — сказала она. — Зима близко, но на этот раз у нас будут дрова. Это хорошо. В прошлом году пришлось выменивать уголь на станции, но дерево намного приятнее. Рабочие рубили новые шпалы, и нам тоже немного перепало.

— Понимаю, — сказал Федоров со странным ощущением, что разговаривает с мертвой женщиной или, по крайней мере, с очень старой babushka, если она сможет дожить до 2021 года, в чем он очень сомневался. — Ну что же, тушеное мясо было очень хорошим, а несколько часов сна на хорошей кровати будут еще лучше. Я могу подняться наверх по этой лестнице? — Он указал на узкую темную лестницу за камином.

— О… Нет. Идите по главной. Это глупо, но об этой лестнице рассказывают много плохого. Дед никогда не ходил по ней и не разрешал мне играть там в детстве. Старая глупая привычка, но я всегда хожу по главной.

— Очень хорошо. Спокойной ночи, мадам [17].

Она странно посмотрела на него, когда он обратился к ней настолько уважительно, но на ее лице читались облегчение и удовлетворение. Этот человек явно отличался от любого другого офицера НКВД, с которым она когда-либо сталкивалась, хотя двое солдат, которые были с ним, казались довольно пугающими, как и все люди войны на ее юный взгляд.

Федоров прошел мимо рецепции к главной лестнице и поднялся по скрипучим деревянным ступенькам на второй этаж. Длинный коридор был тускло освещен масляными лампами. Он подошел также к проходу на черную лестницу, о которой говорила Иляна, которая не была освещена вовсе. Он подумал, что по ней было бы гораздо ближе, но просто пожал плечами. Пройдя две двери, он подошел к самой большой комнате в конце длинного коридора, номер 212. Коридор здесь поворачивал направо и шел через небольшой холл к другому блоку номеров.

Зная Трояка, он постучал и тихо произнес свою фамилию прежде, чем открыть дверь. Войдя, он увидел простую комнату с тремя кроватями, как и было обещано, и небольшим письменным столом со стулом. У одной стены стоял умывальник, а за окном в дальнем конце комнаты виднелся небольшой городской парк с неработающим каменным фонтаном. Его взгляд остановился на голых ветвях, поднимающихся в почти серое небо в слабом свете взошедшей луны.

— Зыков скоро вернется, — сказал Трояк. — Он очень осторожен. Не успокоится, пока не проверит каждый сарай в пределах пятидесяти метров. Хороший боец.

— Жаль, что Букина с нами нет, — сказал Федоров. — Я не знаю, что пошло не так, но хочу извиниться, старшина. Он был одним из ваших людей. Если с ним что-то случилось…

— Не беспокойтесь, товарищ капитан [18]. Букин знал, на что идет. Мы все знали.

— Если от этого может быть легче, я надеюсь, что он в безопасности во Владивостоке. Думаю, у реактора просто не хватило мощности, чтобы переместить нас всех, хотя я и не могу быть в этом уверен.

— Я понимаю, товарищ капитан.

Федоров вздохнул.

— Что же, надо поспать. Не теряя времени, он снял тяжелую шинель и сел на кровать, хотя не стал снимать сапоги по примеру Трояка. Матрац был старым и сбившимся, но одеяла достаточно чистыми, и в любом случае гораздо лучше, чем в поезде. Им предстояло провести здесь всего несколько часов, но отдых был нужен и вскоре он погрузился в мир снов.

… Нет, это был не сон. Нет, точно. Звук был настолько сильным, что он немедленно сел, широко раскрыв глаза, и увидел, что Трояк и Зыков потянулись за пистолетами. Они тоже спали, когда услышали это. Теперь они осматривались, как и Федоров, пытаясь найти источник рева. Зыков подошел к окну, выглянув на улицу, но там было темно и тихо. Он наклонился и со скрипом открыл окно. Звук шел не снаружи.

Федоров встал и подошел к двери, но Трояк отодвинул его в сторону, напряженно насторожившись. Старшина снял что-то с ремня и поднес это к двери — инфракрасный сенсор, подумал Федоров. Затем Трояк одним быстрым движением открыл дверь. Зыков последовал за ним.

— Прикрой лестницу, — шепнул старшина Зыкову. — Я возьму второй этаж. Товарищ капитан, можете проверить черный ход? — Трояк указал на темный проем, ведущий к черной лестнице.

Оба двинулись вперед, словно бесшумные убийцы, ловкие и целеустремленные, держа оружие наготове. Федоров понимал, что их первой задачей было проверить ближайшие окрестности на предмет проблем. Трояк проскользнул за угол, Зыков бесшумно двинулся по другому коридору к главной лестнице. Федоров последовал за ним, вспомнив, что ему лучше тоже достать пистолет, и с подозрением и трепетом направился к черному ходу.

Он медленно подошел к лестнице, вдруг с удивлением увидев за ней странное янтарное свечение. Оно словно дрожало, будто зарево пожара. Затем он снова услышало это — отдаленный рокот, словно где-то вдали взорвалась бомба или снаряд, эхом отозвавшись внутри здания. Он начал спускаться по лестнице, освещенной янтарным заревом, не слыша звука собственных шагов. Он оказался у камина в столовой. Янтарное сияние несколько унялось, сменившись теплым румяным отсветом. Пожар?

Его охватило странное ощущение, и он понял, что стоит внизу узкой лестницы. Ему показалось, что он услышал голоса, но на языке, которого не понимал: «Was fur ein gerausch? Was ist passiert?»

Он спустился в зал, держа пистолет наготове, подражая Зыкову. Он спустился с последней ступеньки, чувствуя себя очень странно и смутно осознав, что на мгновение у него закружилась голова. Не было ни дыма, ни огня, не ощущалось жара. И все же страшный рев стал еще громче, сотрясая воздух. Он слышал крик младенца, а затем и крики людей на улице.

Быстро отойдя от лестницы, он увидел, что вернулся в столовую, залитую красным светом, исходившим откуда-то снаружи здания. Столы теперь были украшены резьбой, накрыты белыми льняными скатертями, на них стояли фигурные подсвечники. Несколько окон были разбиты и на полу валялись осколки. На одном из столов остались тарелки с едой, стулья были опрокинуты, а черный чай в стакане все еще дрожал от странной вибрации в воздухе. Казалось, люди внезапно выскочили из-за стола. Внезапно его поразило осознание. Свет! Дневной свет! Яркий красный свет восходящего солнца пробивался через разбитые окна на восточной стороне здания, но слишком яркий, просто непереносимый. Должно быть, они заснули слишком глубоко, подумал он, и осознал последствия — они опоздали на поезд!

Он повернулся, решив пойти на рецепцию, чтобы встретить Зыкова, спускающегося по главной лестнице. Однако он заметил, что за стойкой никого не было, а двери наружу приоткрыты и за ними стоит это странное янтарное сияние. Снаружи что-то происходило — он слышал испуганные голоса и звуки бегущих людей. Затем раздался гулкий рев, от которого задрожали стекла.

Трояк добрался до конца коридора, сжав зубы и напряженно вглядываясь. Он проверил все комнаты, но кроме них здесь никого не было. Железнодорожники доели ужин и вернулись на станцию, чтобы помочь с разгрузкой. Он нажал кнопку на воротнике и тихо сказал в микрофон.

— Зыков? Это Трояк. Наверху чисто.

В наушнике быстро раздался голос Зыкова.

— На лестнице и рецепции чисто. Проверяю вход и двор.

А затем раздалось это — глубокий далекий грохот, словно от взрыва, но он шел не снаружи, а из неоткуда, эхом отдаваясь от стен длинного коридора. Он обернулся, ища источник шума, и снова сказал в микрофон на воротнике: