Повелитель Островов - Дрейк Дэвид Аллен. Страница 96

— Да, — улыбнулась Илна. — Я абсолютно уверена в своей правоте.

Первые образцы ее кружев ушли к прислуге и женщинам легкого поведения по весьма умеренной цене — меньше, чем они заплатили бы за поддельное любовное зелье. Но слухами мир полнится… И очень быстро.

— Высший свет Эрдина, — снова прошептала девушка. Сказать, что она их ненавидела, было бы неверно. Вряд ли они достойны ее ненависти… Просто-напросто нити, которые Илна использовала, создавая нужный рисунок.

— Простите мне мой вопрос, госпожа, — прокашлявшись, произнес Белтар, — не думали ли вы о том, чтобы взять себе в помощь подмастерье?

Она посмотрела на торговца — тот стоял, съежившись, теребя в руках модный лиловый берет. Похоже, он приготовился к вспышке гнева в ответ на свой слишком смелый вопрос.

— Я не могу научить других тому, что знаю, Белтар, — с непривычной мягкостью сказала Илна. — А если б и могла, то вряд ли решилась бы передать это какой-нибудь дурочке, которая не сделала мне ничего плохого.

— А, — кивнул торговец, хотя было ясно: он ничего не понял. — Я просто подумал, что при таком спросе…

Голос его пресекся. Глядя в окно, чтобы не встречаться глазами с Илной — хотя улицы не было видно из того угла, где он стоял, Белтар еще раз откашлялся и продолжал:

— Так если у вас все же есть готовые кружева, я бы забрал их в магазин…

— В ближайшие день-два ничего не будет, — спокойно объявила девушка. — У меня есть собственная задумка, над которой я планирую поработать. А ты можешь пока закрыть свой магазин и заняться домом на Дворцовой Площади. Зато когда ты снова откроешься, они будут просто умолять взять их деньги.

Илна прошла к двойному ткацкому станку, который занимал чуть ли не полкомнаты. Он предназначался для работы с шелковой нитью, и сейчас на раме красовался лоскут шириной в ладонь. Ткань была столь тонкой и прозрачной, что Белтар даже не разглядел ее.

Девушка поправила челнок, торговец повнимательнее пригляделся к раме — нет по-прежнему он ничего не видел… может, только легкое искажение солнечного света, льющегося из окон. Но поскольку Илна что-то там делала, то Белтар почти готов был попустить существование некой волшебной субстанции, ткани, тонкой, как паутинка, и прозрачной, как родниковая вода.

Почти… Он почувствовал вдруг приступ желания, такого мощного и первозданного, что не мог даже подобрать к нему название. Не просто вожделение, нет — скорее это напоминало ту жизненную силу, которая по весне заставляет зерно тянуться сквозь толщу земли к солнцу. Белтар судорожно вздохнул и отвел взгляд, невольно согнувшись — будто получил удар в пах.

— Как скажете, госпожа, — прошептал он, направляясь к выходу. — Я вернусь после того, как посмотрю дома на Дворцовой Площади.

Торговец поспешно притворил за собой дверь и какое-то время стоял, прислонившись лбом к стене и пытаясь восстановить дыхание. Ему почти удалось справиться с вулканом чувств, которые проснулись в нем при взгляде на работу девушки. Так же, как раньше, в день их встречи, удалось выкинуть из памяти заманчивую картину, которую Илна показала ему у прилавка его магазина…

Но один вопрос не давал покоя Белтару. Если сила чар колдовской ткани зависела от ее размеров — так гласили слухи, да и девушка сама не отрицала сего факта, — то каково же будет воздействие этого изделия, после того как Илна его закончит?

8

Меж погребальных урн на склоне холма паслись овцы. Коротконогие, с белой шерстью — сугубо равнинная порода, но в душе Гаррика они разбудили острое чувство ностальгии.

— О Пастырь, милостивый к своим детям, — нараспев говорил священник. Он был еще молодой, но уже лысеющий человек. В лучах полуденного солнца капельки пота блестели на его высоком лбу. — Не дай своему сыну Бенлоу ввергнуться в загробный мир до смерти.

Тело Бенлоу, накрытое малиновым шелковым покрывалом с золотой каймой, лежало в открытой часовне. Усилиями похоронных служителей лицо его приняло выражение строгого благородства. За короткое время знакомства с купцом Гаррику не приходилось наблюдать подобного величия в его чертах — обычно Бенлоу прятался за маской показного добродушия. Юноша подумал: если б жизнь купца сложилась иначе, возможно, он действительно был бы таким, как сейчас в гробу.

— Не дай пыли загробного мира засыпать светлые алмазы его глаз, — продолжал священник. Он был одет в рясу из беленой шерсти — слишком жаркую для нынешней погоды. Подобная форма одежды сохранилась со времен Старого Королевства, когда она использовалась для официальных мероприятий. В мозгу Гаррика всплыла картинка: король Карус вершит суд… Судейские чиновники в цветных одеяниях, но все прочие — тяжущиеся стороны, адвокаты и присяжные заседатели — были в белом.

Погребальная часовня, возвышавшаяся над Каркозой, представляла собой низкое прямоугольное здание, внутри которого скрывались мастерские и склады. В одной стене помещалась дверь, а все остальные были украшены нишами, в которых стояли статуи различных божеств. Службы проходили на свежем воздухе — площадка перед каждой из ниш была вымощена, на ней располагалось каменное возвышение для погребальных носилок. Очевидно, здесь могло происходить одновременно три обряда погребения, правда, Гаррик сомневался, что это практикуется.

Лиана тихо плакала. Должно быть, она видела перед собой не облагороженный труп, а нежного и заботливого отца ее детства, человека, который пел песни своей жене и дочери.

— Не дай сгореть этим мраморным зубам Бенлоу в топке загробного мира, — произнес священник. Он выглядел приличным человеком. Соболезнования, которые он принес Лиане перед началом службы, звучали вполне искренне — в отличие от тех скороговорок, что произносят иные бюрократы, занятые подсчетом своих будущих гонораров. Тем не менее ему слишком часто приходилось произносить слова заупокойной службы, чтоб они звучали по-настоящему проникновенно.

В последний путь Бенлоу провожали лишь Лиана с Гарриком, да еще Теноктрис, стоявшая рядом. Эта женщина прозревала вещи, которые юноша не видел, не мог видеть. Руки колдуньи были стиснуты, лицо выражало бы крайнюю мрачность, если б вообще что-то выражало.

Гаррик размышлял, какое божество здесь, в Каркозе, отвечало за похоронные ритуалы. В его родной деревне никто не сомневался, что Госпожа является небесной повелительницей. Зато ее супруг Пастырь был ближе к земной, человеческой жизни. Крестьяне предпочитали пролить несколько капель молока или накрошить горбушку хлеба для Дузи или перед маленьким резным образом у задней стены своей хижины. Конечно, Добрые Боги управляли небесами из своих храмов, но простые-то люди жили здесь — с овечьим пометом и болью деторождения.

— Не дай этой блестящей плоти Бенлоу пойти на растопку — говорил священник, механически вытирая пот со лба краем своей рясы.

Гаррик подумал мельком: а как они выходят из положения во время дождя?

Кладбищенские рабочие дожидались неподалеку, чтоб отнести тело Бенлоу. Это были крепкие мужчины средних лет. Они откровенно скучали, но тем не менее хранили вежливое молчание — очевидно, это являлось частью их обязанностей.

Интересно, больше бы пришло народу на похороны, если б купец умер на Сандраккане? Наверное, нет: ведь в прошлом у Бенлоу — опала и полное разорение. Чтобы сохранить друзей после такого всепоглощающего фиаско, требовалось быть гораздо лучшим человеком, чем тот, которого описывала Лиана.

— Любящий Пастырь, не дай своему сыну Бенлоу ввергнуться в загробный мир до смерти!

В Барке никто не возносил молитв Сестре. Ее имя, даже в качестве проклятия, поминалось нечасто. Люди свято верили: назвать что-то по имени — значит призвать его к себе. Здесь же одна из статуй в нишах изображала Сестру, Повелительницу Загробного Мира, во всем ее величии: скипетр, увенчанный головой змеи, юбка из тазобедренных костей и ожерелье из человеческих черепов.

Участок перед этой статуей ничем не отличался от двух других — такой же обжитой и утоптанный. Гаррик подумал: наверное, это вполне осмысленно — на похоронах просить благословения у Повелительницы Загробного Мира. Но все же ему было неуютно от такого предположения. Смерть, сама по себе, не является злом: в преддверии зимы вы уменьшаете поголовье своего стада. Аналогичную работу производит Природа — отбраковывает свое стадо, по тем же самым причинам. И несмотря на все эти рассуждения, было что-то отталкивающее в идее молиться смерти.