Прилив победы - Дрейк Дэвид Аллен. Страница 36

Он откашлялся.

— А что касается «почему»… Ну, главная причина заключается в том, что никто об этом не подумал.

Эйсебий склонил голову и вышел из отсека. Усанас рассмеялся.

— Война — слишком серьезное дело, чтобы оставлять его в руках мужчин, Антонина.

— Ты читаешь мои мысли! — Она повернулась к смотровой щели и заглянула в темноту. — Но учти: мужчин хорошо иметь рядом, когда нужна грубая сила.

Глава 16

Несколько минут спустя выпустили первую ракету. Антонина стояла, прижав лицо к щели в щите, и осматривала море в поисках приближающегося корабля-самоубийцы малва.

Ждать оказалось недолго. Ракета вспыхнула примерно в трехстах футах над поверхностью воды и осветила довольно большую площадь. Но парашют не смог раскрыться, и использованная ракета рухнула в воду.

— Черт побери! — Антонина отвернулась и уставить на Эйсебия. — Что-то пошло не так?

Эйсебий не казался сильно обеспокоенным.

— Ничего нового. — Он выпрямился и пожал плечами. — Эти ракеты сделаны довольно грубо, Антонина. Не сложнее, если не считать выхлопные сопла, чем самые простые ракеты малва. Больше половины времени ракетное топливо горит слишком неровно, или слишком сильно разогревается, или и то, и другое сразу. И из-за этого загорается место прикрепления парашюта, до того, как начинает работать непосредственно освещение.

— Так почему мы не решим эту проблему? — проворчала Антонина.

— Она того не стоит. Тогда ракеты будут слишком дорогими. А так мы можем брать их с собой в очень больших количествах.

Эйсебий повернул голову и прокричал — если быть точным, провизжал — матросам, ждавшим у ракетных желобов прямо за носовым щитом, чтобы выпускали еще одну. Они, очевидно, уже ждали приказа, и следующая ракета взмыла в воздух через несколько секунд.

— Суть заключается в том, что не нужно пытаться осмотреть все море сразу, — пояснял Эйсебий тихим голосом, снова прижимаясь к смотровой щели. — Я всегда предполагаю, что с ракетой что-то пойдет не так, поэтому начинаю с осмотра территории прямо впереди. Затем, когда выпускаем следующую, смотрю на то, что у меня слева. Потом…

Он замолчал. Взорвалась вторая ракета — и снова не раскрылся парашют.

Антонина раздраженно ударила кулаком по щиту.

— Ничего не вижу!

Эйсебий уже выкрикивал следующий приказ. Затем опять повернулся к наблюдательному посту.

— Ни перед нами, ни слева ничего нет. А теперь посмотрим, что там по правому борту.

Антонина задержала дыхание. Затем снова начала ругаться. На этот раз громче. Парашют третьей ракеты раскрылся. Не зажглось сигнальное пламя, и единственным освещением стало тусклое мерцание все еще тлеющего фюзеляжа, когда ракета медленно спускалась.

— Еще одну! — заорал Эйсебий.

Но необходимость в этой ракете практически отпала. Как раз перед тем, как Эйсебий отдал приказ, Антонина внезапно увидела вражеское судно. Его высветила вспышка, когда малва послали в их направлении целый залп. Три выпущенные римлянами ракеты совершенно точно указав врагу на их расположение.

— Глупо, — пробормотал Эйсебий. — Нас разделяет триста ярдов. Им следовало подождать.

Антонина задержала дыхание. Но Эйсебий оказался прав. Пять из шести выпущенных малва снарядов не долетели до римского судна целых пятьдесят ярдов. А одна взорвалась в воздухе, едва покинув вражеский корабль. Малва тоже страдали от несовершенства конструкции.

Последний снаряд отскочила от поверхности моря и пролетела мимо кормы «Победительницы» не более чем в десяти футах.

Антонина повернула голову и увидела, как Усанас пробирается в носовой отсек. Места стало еще меньше, так как помещение было рассчитано на то, что пушку будут обслуживать всего три человека. Аквабе ценцен Аксумского царства улыбнулся Антонине.

— Становится жарко, — сказал он. — Здесь, под защитой этого великолепного щита, гораздо прохладнее.

Забавно, что четвертая выпущенная римлянами ракета сработала идеально. Теперь Антонина прекрасно видела вражеское судно.

— Тебе тоже следует отойти, Антонина, — пробормотал Эйсебий. Его тон был немного виноватым, но твердым. — Ты больше ничего не можешь сделать. Все и так достаточно ясно. Малва борются с ветром и течением, которые помогают нам. Теперь все работает на нас. Им приходится использовать весла, а это значит, что им сложно давать боровые залпы, так как тогда они могут сойти с курса. И скоро мы окажемся с ними нос к носу. Сомневаюсь, что они могут выпускать больше, чем по два снаряда за раз.

Антонина с неохотой отошла от наблюдательного поста начала пробираться назад. Двигаться по такому узкому ходу с ее пышными формами, тем более пробираться мимо двух канониров, было нелегкой задачей.

— Как хорошо, что на тебе не надета эта твоя похабная кираса, — заметил Усанас. — Или эти парни стали калеками. Вместо сильного возбуждения.

Антонина расхохоталась. Двое канониров попытались сдержать смех, но безуспешно. Один из них уныло покачал головой, настраивая сложную машину с выбрасывающим пламя механизмом.

Какой-то холодной, расчетливой частью разума Антонина поняла, что их легкий смех был свидетельством уважения и любви, с которыми относились к ней солдаты и матросы, бывшие под ее командованием. Какое бы негодование они когда-то ни испытывали от того, что ими командует женщина, даже если это жена Велисария, оно, казалось, исчезло в течение двух лет, с тех пор как Антонина отплыла из Константинополя.

А устроившись на корточках рядом с Усанасом, она той же частью разума поняла наконец кое-что о своем муже. Она часто слышала, как Маврикий и телохранители мужа жаловались на упрямое желание полководца постоянно подвергать себя опасности. Качество, которое она тоже всегда считала только лишь мальчишеством, даже глупостью и ничем больше. Но теперь, анализируя свое собственное нежелание оставить место наблюдения для того, чтобы перебраться в относительную безопасность, в укрытие, Антонина наконец поняла мужа. На протяжении последних двух лет она укрепила свое собственное положение, получила власть и завоевала авторитет. И испытывала то же глубокое нежелание посылать других людей на опасные предприятия, если сама не была готова разделить с ними риск и опасность.

Казалось, Усанас прочитал ее мысли.

— Это все равно глупо, — прошептал он. — Эйсебий абсолютно прав — ты больше ничего не можешь сделать.

Она посмотрела на него снизу вверх. Даже когда они оба сидели на корточках, высокий африканец намного возвышался над ней.

— Ты на самом деле великолепный мужчина, Усанас Великих озер, — тихо произнесла Антонина. — Не думаю, что когда-нибудь говорила тебе это. Если бы я не любила Велисария, то, наверное, положила бы глаз на тебя.

Он уставился на нее. В темных глазах другого мужчины блеснул бы огонек интереса или сомнения. Он размышлял бы: нет ли в ее словах тонкого намека, приглашения… Но Антонина никогда не сказала бы этих слов другому мужчине. И в мягко светившихся глазах Усанаса не читалось ничего, кроме тепла и привязанности.

— Смею сказать, что ты бы преуспела, — усмехнулся он. — Ты сама великолепна.

Он слегка покачал головой.

— Но это, вероятно, не сработало бы. Боюсь, с моим новым статусом, брак, который я в конце концов заключу, будет государственным делом. И я на самом деле не могу представить тебя наложницей. Женой, куртизанкой, но наложницей — никогда.

— Да, — кивнула она.

На мгновение Антонина прислушалась, оценивая звуки еще одного приближающегося залпа снарядов малва. Но теперь ее опытное ухо различило еще один промах даже до того, как моряк, занявший ее место на наблюдательном посту, воскликнул:

— Глупые ублюдки! Они все еще находятся в двухстах ярдах! Пустая трата боеприпасов!

— Да, — повторила она. Теперь ею овладело любопытство, и она сочла это любопытство приятным облегчением от напряжения ожидания начала сражения. Антонина склонила голову набок и улыбнулась. — Но почему бы тебе не выбрать высокопоставленную римскую жену? — спросила она. — Конечно, не меня, а кого-нибудь другого. Это кажется естественным, учитывая новые обстоятельства. Я думала — надеялась, — что Аксумское Царство намерено сохранять союз с Римом даже после того, как мы разобьем малва. И я почти уверена, что Феодора будет рада собрать три дюжины сенаторских дочерей, чтобы ты выбрал из них жену.