Щит судьбы - Дрейк Дэвид Аллен. Страница 19

Наконец глаза. Как и у большинства персов, и большинства афинских эстетов, у Куруша были карие глаза. Но во взгляде никто не заметил бы туманности, он всегда оставался четко сфокусированным. Несмотря на молодость, у перса уже начали появляться небольшие морщинки вокруг глаз. И эти морщинки возникли не от изучения поэзии в Афинах при свече. Они появляются от изучения местности под палящим жестоким пустынным солнцем.

Поставив кубок на стол, Куруш первым делом обратился к Маврикию.

— Насколько я понимаю, ты командовал римскими силами на горе, во время сражения под Миндусом.

Маврикий кивнул.

Куруш покачал головой.

— Наверное, вы смеялись над нами, когда мы пытались въехать на лошадях по склону. Кажется, его создал сам дьявол!

Маврикий колебался, оценивающе оглядывая перса. Затем пожал плечами.

— Вам следовало бы спрыгнуть на землю. Тогда вы добились бы большего.

Куруш улыбнулся. Довольно весело.

— Это я понял на собственном примере! Моего коня убили подо мной практически у подножия. Вначале я страшно ругался, проклинал фортуну. Но, как мне кажется, именно это спасло мне жизнь. На своих двоих я мог прятаться за валунами. Ведь даже ваши стрелы не могли пронзить те валуны!

Куруш снова покачал головой.

— Меня предупреждали… — он кивнул на Баресманаса. — Мой дядя предупреждал, что никто в мире не пользуется такими мощными луками, как римляне. Римские катафракты. Я внимательно отнесся к его предупреждению. И всегда слушаю этого опытного человека. Но тем не менее я не предполагал, что стрела может пройти сквозь броню моего коня.

Затем он нахмурился.

— Однако стреляете вы медленно. Вы в самом деле считаете, что это окупается?

Велисарий с трудом сдержал смех. Хмурился молодой перс не враждебно. Ни в коей мере. Выражение лица Куруша в эти минуты напоминало полководцу выражения лиц молодых эстетов, размышляющих о плюсах и минусах двух стилей лирической поэзии.

Маврикий пожал плечами.

— Не думаю, что на вопрос можно ответить чисто военными терминами. Дело также в национальном темпераменте. Вы, персы, прекрасно стреляете из седла. Не думаю, что в этом римляне когда-то смогут с вами соревноваться. И зачем пытаться? Лучше сконцентрироваться на том, что мы делаем хорошо, вместо того чтобы стать второсортной копией персов.

Куруш кивнул.

— Отлично сказано. — Молодой перс вздохнул. — В любом случае это, вероятно, спорный вопрос. Ведь новые адские изобретения Малва все изменили.

— А ты видел их в действии? — спросил Велисарий. Куруш скорчил гримасу.

— О, да. Даже целых три раза. Я участвовал во всех сражениях против завоевателей на открытой местности до тех пор, пока мы не решили отступить и занять оборонительные позиции в Вавилоне.

— Опиши мне, пожалуйста, как шло вторжение, — попросил Велисарий. Затем кивнул на Баресманаса: — Твой дядя прекрасно представил картину в общем и целом, но он не был непосредственным участником событий. Мне нужно побольше деталей.

— Конечно, — Куруш осушил кубок и взял одну из небольших амфор, стоявших на столе. Он начал говорить, пока подливал себе еще вина.

— Флот малва состоял из нескольких сотен кораблей. Многие из них были просто гигантскими. Я сам не моряк, но мои подчиненные, имевшие какое-то отношение к морскому делу, сказали мне, что эти огромные суда имеют водоизмещение по меньшей мере в тысячу тонн.

— Скорее две тысячи, — вставил Велисарий. — Если это те же корабли, строительство которых я видел в Бхаруче.

Куруш посмотрел на него одновременно удивленно и уважительно.

— Я не знал, что у тебя есть опыт и в морском деле. — Велисарий рассмеялся.

— Его у меня нет. Или совсем немного. Но вместе со мной в Бхаруче был Гармат, главный советник правителя Аксумского царства. Увидев корабли, он сказал: две тысячи тонн. Думаю, на него в этом деле можно положиться. Насколько мне известно, все высокопоставленные аксумиты являются экспертами по морским делам.

— Мне это тоже известно, — вставил Баресманас. И скорчил гримасу. — Две тысячи тонн! Не думаю, что в Персии найдется корабль с таким водоизмещением.

— Как и у нас, — заметил Бузес. — Если не считать нескольких судов, приписанных к Египту и используемых для перевозки зерна.

Велисарий посмотрел на Куруша.

— Продолжай, пожалуйста, — попросил он,

— Флот прибыл без какого-либо предупреждения. Ну… — он нахмурился. — Без официального предупреждения. Несколько купцов подали сигнал тревоги, но власти не обратили на них внимания. — Он нахмурился сильнее. — Наглые негодяи.

Велисарию было весело смотреть на лишенные выражения (как и полагается дипломатам) лица Бузеса, Кутзеса и Маврикия. Большинство римлян придерживались мнения, что все персидские официальные лица — «наглые негодяи». Велисарий этого мнения не разделял. Баресманас и Куруш были не первыми персами благородного происхождения, которые ему нравились, но нельзя сказать, что мнение римлян являлось беспочвенным. Конечно, многих римских официальных лиц тоже можно было назвать «наглыми негодяями». Но в мире никто не может сравниться с персидским аристократом, в особенности, если этот перс еще и занимает высокое место в имперской иерархии — если речь идет о чистой, неподдельной, холодной надменности. В сравнении с ними аристократию раджпутов можно назвать мягкосердечной. Даже династический клан малва, несмотря на несравнимую ни с кем жестокость и мегаломанию, не всегда и не везде демонстрирует чувство превосходства над всеми остальными.

Очевидно, римского такта оказалось недостаточно. Или Куруш был более проницательным, чем предполагал Велисарий. Молодой перс обвел взглядом сидевших за столом, увидел вежливые, но отстраненные выражения лиц римлян. Затем улыбнулся.

— Ну, возможно, не более, чем другие из их породы, — добавил он. Он выпил немного вина и продолжил рассказ:

— Флот вошел в месте слияния Тигра и Евфрата. Там высадилась большая армия. На кораблях приплыли лошади и даже слоны в дополнение к ужасному новому оружию. В течение двух дней они взяли Харк.

Он снова нахмурился, на этот раз — сильно.

— Эти жаждущие крови свиньи убили весь гарнизон, а потом занялись населением города. С женщинами поступили ужасно, в особенности зверствовали вонючие йетайские варвары, на которых, как кажется, малва молятся. Всех лиц благородного происхождения отделили от остальных. Малва не были ни в коей мере заинтересованы в получении выкупа. Вместо этого они убили всех мужчин благородного происхождения, даже младенцев, и всех женщин, за исключением молодых и симпатичных. Этих офицеры малва взяли себе в наложницы.

Он провел тонкими длинными пальцами по густым волосам. Хмурился он теперь меньше, на лице появилась задумчивость ученого.

— На протяжении всех веков, когда мы, персы, и вы, римляне, сражались друг с другом, было совершено немало зверств. Обеими сторонами, обеими, — отмахнулся он от незаданного вопроса. — Тем не менее я не могу вспомнить ни одного случая такого зверства, такой массовой жестокости. Ни одного.

— И не было ни одного, — уверенно подтвердил Баресманас. — По крайней мере, в таких масштабах. И давайте также отметим, что несмотря на все зверства с обеих сторон, все то зло, в котором мы повинны, воюя друг с другом, также имели место и другие случаи — случаи проявления щедрости и рыцарства. — Он оценивающе посмотрел на Велисария.

— Твое милосердие в Миндусе — один из самых выдающихся примеров.

— Прекрасно сказано! — воскликнул племянник. Куруш выпил кубок до дна. Когда он поставил кубок назад на стол, его лицо одновременно выражало радость и грусть. — Я знаю, — рассмеялся он. — Когда я был там, какое-то время не сомневался: мне перережут горло. — Он слегка содрогнулся. — Трое ваших чертовых ассирийцев положили меня на землю. Вот ведь низкие грубые твари! И улыбались, как волки. Да и вообще всем своим видом наломинали волков, когда спорили, кто из них меня первым укусит. То есть порежет.

Он улыбнулся Маврикию.