В сердце тьмы - Дрейк Дэвид Аллен. Страница 23

Несколько месяцев назад, объясняя своим скептическим союзникам причины, почему им следует так сильно рисковать, чтобы спасти императрицу у захвативших ее в плен малва, Велисарий сказал им, что она станет величайшей правительницей Индии. Она заставит малва выть, объявил он им.

После недель — теперь уже месяцев — в ее компании они больше не высказывали скептицизма по этому поводу.

Шакунтала прямо посмотрела на Эона.

— Что бы ты хотел, Эон? Что он, по-твоему, должен был сделать?

Как решил Велисарий, это была уступка обычаям союзников — она пыталась объясниться, а не просто отдавала приказы. Затем, еще подумав, он изменил свое мнение. Девушка по-своему искренне принимала лучшие аспекты иностранных обычаев и традиций. Ее отличал исключительный ум, и она сама видела, какое несчастье случилось с ее собственной династией, которая не желала отходить от традиций для того, чтобы адекватно ответить брошенному малва вызову. И, кроме всего прочего, ее обучал и тренировал Рагунат Рао, являющийся квинтэссенцией маратхи.

— Что еще можно было сделать? — спросила она. — Если бы он отказался казнить их, то это противоречило бы тщательно создаваемому нами имиджу человека, раздумывающего о предательстве. Вся эта кропотливая работа пошла бы насмарку — и твоя работа также, Эон, ты ведь все это время притворяешься жестоким зверем, человеком со звериными инстинктами, который не думает ни о чем, кроме удовлетворения собственной похоти. Месяцы работы, теперь уже почти год. И ради чего?

Ее голос был полон холодного императорского упрека.

— Ради чего? Милости? Неужели ты думаешь, что Шандагупта разрешил бы оставить в живых правителя Ранапура и его семью? Чушь! Их бы просто увели в другое место и пытали до смерти. А так они умерли быстро, так быстро, как только возможно. Безболезненно, судя по тому, что ты описал.

Императрица бросила быстрый одобрительный взгляд на Валентина. Катафракт стоял с одной стороны группы совещающихся начальников, вместе с Анастасием и Менандром. Им предложили стулья, но они вежливо отказались от них. У букеллариев Велисария были свои, въевшиеся в кожу привычки, которые им вдалбливал их командующий Маврикий. Они вели себя естественно и свободно в компании своего полководца и были готовы высказывать свое мнение. Но они не садились в присутствии полководца, если обсуждались вопросы государственной важности.

Эон раздраженно пожал плечами.

— Я знаю это, Шакунтала! — рявкнул он. — Я не…

Он прикусил язык, сделал глубокий вдох, успокоился. Но когда снова посмотрел на императрицу, глаза его все еще горели.

— Мы, аксумиты, не так быстро принимаем решение о казни, как вы, индусы, — проворчал он. — Но мы также не являемся нежными овечками.

Двое молодых людей обменялись гневными взглядами, одна монаршая воля соперничала с другой. Теперь Велисарию было очень сложно не улыбнуться. В особенности когда стало очевидно, что соперничество затянется.

Он украдкой посмотрел на Гармата и понял, что советник ведет свою собственную борьбу, чтобы не показать, как ему забавно на них смотреть. На мгновение он встретился взглядом с Усанасом. Лицо давазза не было видно молодым монархам, которые сидели перед ним, поэтому он широко улыбнулся.

Эон и Шакунтала тесно общались друг с другом на протяжении нескольких недель после того, как Велисарий и его союзники освободили наследницу династии Сатаваханы. Очень тесно.

Весь план придумал Велисарий. После того как Рагунат Рао убил ее охранников из махамимамсов во дворце Венандакатры, он спрятал Шакунталу в шкафу в гостевых покоях, перед тем как увести погоню по индийским лесам и горам. Аксумиты прибыли во дворец Подлого вместе с римлянами менее чем через двое суток и заняли гостевые покои, потом украдкой вывели Шакунталу из дворца. Ее замаскировали под одну из многих наложниц Эона, и с тех пор она проводила все время или в установленном на слоне паланкине, или в его шатре. По ночам она всегда спала, прижавшись к телу Эона, на тот случай, если кому-то из шпионов малва вдруг случайно удастся заглянуть в шатер принца.

Велисарий размышлял на досуге, не перейдет ли это постоянное пребывание в компании друг друга в страсть. Оба были молоды и здоровы, полны огромной жизненной силы и каждый в своем роде исключительно симпатичен. На первый взгляд эта ситуация могла разрешиться только одним способом.

Но, как он знал от Усанаса и Гармата, реальность оказалась гораздо сложнее. Не было сомнений, что Эон и Шакунтала искренне взаимно симпатизируют друг другу, причем симпатия быстро стала довольно сильной. С другой стороны, каждый имел хорошо развитое (хотя и различное) чувство монаршего долга. Шакунтала, хотя она сдерживалась от выражения этого, очевидно ненавидела свое зависимое положение. Эон со своей стороны чувствовал еще большую напряженность, отказываясь делать что-либо, что, как он думал, может быть использованием своего преимущества.

У них обоих также имелись обязанности перед другими людьми. Перед встречей с Шакунталой Эона уже привлекла Тарабай, одна из женщин из народности маратхи, которых аксумиты встретили в Бхаруче. До появления Шакунталы именно Тарабай каждую ночь спала в объятиях принца, и в отличие от Шакунталы их отношения с принцем не были платоническими. С тех пор, хотя Шакунтала часто выражала готовность смотреть в другую сторону, Эон с Тарабай оставались целомудренными. Эон из чувства монаршего приличия, Тарабай из-за неизбежной робости, свойственной женщинам низкого происхождения в присутствии своей императрицы.

Таким образом. Зон оказался пойманным в красивый капкан: молодой здоровый мужчина, окруженный красивыми женщинами практически круглосуточно, жил жизнью монаха. Сказать, что он испытывал расстройство, — это не сказать ничего.

Со своей стороны Шакунтала тоже разрывалась, но по-другому. Гармат и Усанас не были уверены, потому что императрица очень редко говорила об этом человеке, но подозревали, что чувства Шакунталы к Рагунату Рао значительно глубже, чем восхищение ребенка своим учителем. Рао занимался с нею с семи лет. Один из самых известных воинов-маратхи практически выступал в роли отца, может лучше сказать дяди. Но несмотря на всю разницу в возрасте, теперь Шакунтала стала женщиной, а Рао был настолько привлекателен, насколько может быть привлекателен мужчина в самом расцвете сил — он только-только входил в средний возраст. А поскольку он никак не был связан с нею кровными узами, не возникало препятствий для перерастания их отношений в романтические.

За исключением суровых, непререкаемых, давно въевшихся в плоть индийских обычаев. В особенности того странного (как на взгляд римлян, так и аксумитов) упрямства относительно чистоты крови и избежания загрязнения. Шакунтала происходила из одного из древнейших родов, имела чистейшую родословную кшатриев. В то время как Рао, несмотря на всю свою славу, был только лишь военачальником, даже скорее атаманом, да еще и из маратхи — приграничной народности, и не знал более двух поколений своих предков.

Поэтому она, как и Эон, попала в капкан между чувством и честью. Это был другой капкан, но его зубцы оказались не менее крепкими.

В конце концов, как знал Велисарий, двум молодым людям удалось выстроить отношения, которые в некотором роде напоминали отношения брата и сестры. Очень близкие, очень интимные — которые часто разбавляли вспыхивающие ссоры.

Он увидел, что взгляды не смягчаются. Решил вмешаться.

— Пожалуйста, объясни свою позицию поподробнее, Эон.

Принц оторвал взгляд от Шакунталы. Когда он смотрел на. Велисария, гнев из глаз пропал.

— Я не критикую твою безжалостность, Велисарий. Как раз наоборот, — он бросил быстрый гневный взгляд на императрицу. — Я раздумываю, проявил ли ты достаточную жестокость.

Велисарий пожал плечами.

— Что мне следовало сделать? Пытать их? Знаешь ли, мне пришлось бы это делать самому. Валентин бы отказался. Как и Анастасий с Менандром. Они — катафракты. Пытки — ниже их достоинства.